…Пир в доме патриция подошел к концу и рабы развели гостей по отведенным для них покоям. Феликс не думал ложиться и вызвал Квинта. Он ждал голову гладиатора.

– Ну? Где его голова? – спросил он рутиария.

– Его головы нет, господин. Гладиатор спрятался где-то в вашем доме.

– Как это спрятался? Я не понял?

– Из дома он не выходил. За это я ручаюсь. Но и к столу, где было приготовлено для него угощение, он не пришел. Больше того – он убил раба, посланного за ним.

– Что? Убил моего раба? А разве у него было оружие?

– Оружия не было, но разве такому как Децебал нужно оружие, чтобы убить дворового раба? Он воспользовался статуэткой. Заподозрил мерзавец, что его хотят прикончить.

– И что дальше? Где он?

– Я не хотел тебя огорчать во время пира, господин. Мы перевернули весь дом кроме комнат госпожи. И думаем, что он там. В её покоях. Более негде.

Феликс побледнел. Страшная догадка мелькнула в его голове.

«А что если? Но она не знает о ходе! Нет. Он там!»

– Где твои люди?

– Ждут. Нам нужно только твое разрешение войти туда.

– У вас оно есть! Убейте его и принесите мне его голову!

Квинт ушел.

«Она спрятала его у себя. Этот точно. Мерзкая шлюха. Хуже куртизанки. Связалась с подлым рабом, с варваром. И сейчас об этом узнают посторонние. Квинт вытащит со своими людьми этого героя из постели моей жены. Вот будет о чем плебеям и рабам почесать языки на рынке. Жена Гая Сильвия Феликса – мерзкая потаскуха!»

Но Квинт явился назад удивительно быстро.

– Господин, на этот раз ты обманул меня!

– Что?

– В её комнате подземный ход! Люк был открыт и они давно упорхнули из расставленной мной ловушки. Я перекрыл все выходы и везде расставил засады. Но мерзкий гладиатор снова сбежал! Если бы вы сказали о ходе, то десяток моих людей ждал бы его у выхода и он теперь напоминал был ежа, а не человека. А так мерзкая свинья сбежала!

Феликс видел, как убивается рутиарий, и поразился силе его ненависти.

– Я не мог этого сделать, Квинт! И теперь, когда тайна хода стала известна – для меня это большой удар.

– Но ведь ваша жена знала о ходе! Зачем же нужно было устраивать эти все засады?!

– Кроме меня и Аспазии о ходе никто не знал, Квинт. Это точно. Аспазия проникала ко мне через него, когда мы не хотели разглашать нашу связь.

– Но ни твоей жены, ни гладиатора в доме нет! Хотя… – Квинт вспомнил о чем-то. – Аспазия тоже покинула твой дом. Её рабы унесли носилки в самом разгаре пира. Ты знаешь об этом, господин?

– Нет. Я совсем не заметил, когда она ушла. Да и зачем мне было обращать на это внимание? Она свободная женщина хоть и куртизанка. И может делать все что хочет.

– И выпускать из дома твоих врагов? Разглашать тайну твоего подземного хода?

– Да с чего ты взял, что это Аспазия выпустила гладиатора? Она видела его только на арене и личного знакомства с ним не водила. Аспазия дорогая куртизанка и заводит отношения только с обеспеченными клиентами.

– Неужели ты не знаешь женщин, господин? Все они шлюхи, и могут запятнать себя связью с рабом. Я это отлично знаю. Плохо, что ты доверился женщине.

– Ну, ничего. Денег мне не жалко. Успокойся. К тому же гладиаторы доставили мне и моим гостям немалое удовольствие. А за удовольствие нужно платить. Придумай новый план. А у меня безумно трещит голова, и я хочу спать.

Квинт вышел из покоев всадника, не поклонившись. Он придумает как отомстить. Пусть гладиатор пока посмеется над ним со своей шлюхой. Пусть…Дай срок…

В просторном зале было светло. На каждой из четырех его стен хозяин укрепил по пять факелов.

Аристомен вошел и сразу направился к очагу, в котором горели большие сосновые поленья. Они также давали свет и тепло, но заполняли комнату сизоватым смолистым дымом. Перед очагом располагался длинный стол, сколоченный из досок, заваленный блюдами, тарелками и амфорами. Здесь совсем недавно гуляла и веселилась крупная компания.

– Аристомен? – к нему вышел толстый грек в промасленном хитоне. – Вот послали боги хорошего гостя. Ты давно не захаживал в мой уголок.

– Далеко от Помпей. А я ведь еще раб и не могу располагать своим временем по своему разумению, Клеобул. К тебе заходил мой посыльный?

– Смешной грек верхом на осле? Был. Сожрал целое блюдо колбас, двух куропаток, выдул амфору фалернского и завалился спать. Он и сейчас здесь. Храпит наверху.

– Проклятый пьяница и чревоугодник, – без злости в голосе произнес старый раб. – Он сказал тебе зачем я послал его?

– Нет. Напился в стельку и не успел.

– Ну и пусть себе храпит. Я сам все тебе расскажу. Этот пьяница все равно ничего толком не знает. Ты один?

– Да. В этот час здесь никогда никого не бывает. Мое заведение совсем не процветает. Садись за стол.

Аристомен уселся на ближайший стул и запустил руку в ближайшую тарелку. Он прямо пальцами выудил мясо из подливки и стал его жевать.

– Угощайся, старый друг. Я могу предложить тебе вина. Настоящего хиосского.

– Давай, – ответил раб прожевав мясо. – От глотка вина не откажусь.

Раб выпил большой фиал вина залпом как простую воду.

– Ты видно уже понял, что я пришел к тебе не просто так? – спросил Аристомен. – Я хоть и послал к тебе человека, но затем подумал и решил прийти сам. Он, тот пьяница что спит у тебя, знает мало. А в таком деле не стоит никому доверять.

– Неужели ты снова задумал бежать? – удивился толстяк.

– Бежать? Нет. Не совсем. В этот раз я вляпался в кое-что похуже.

– Похуже? Не понимаю тебя. Что значит похуже?

– В заговор против Римской империи и против цезаря.

Клеобул вздрогнул от услышанного и огляделся по сторонам.

– Страшные вещи ты говоришь, друг мой. Это попахивает оскорблением величия и раба за это ничего хорошего не ждет.

– Да погоди ты дрожать, – Аристомен выпил еще вина. – Я тебе еще ничего не рассказал, а ты уже оглядываешься по сторонам. И чем ты меня думал напугать? Что они смогут отнять у меня теперь? Жизнь? Да плевал я на такую жизнь. Я встретил настоящих людей и они предложили мне бороться. Понимаешь? Я смогу умереть в борьбе за свободу. А не сдохнуть на конюшне моего господина толстобрюхого римского всадника.

– Аристомен! Опомнись! Ни слова более!

– Значит, я пришел к тебе напрасно, и твоя некогда горячая кровь превратилась в воду.

– Нет. В воду моя кровь не превратилась, но не верю я в возможность борьбы с Римом. О чем ты говоришь, Аристомен? Десяток рабов задумали удить надсмотрщика? Это что ли твоя борьба за свободу?

– Скоро ты увидишь, как наши провинции запылают в огне рабского восстания! И тогда ты поймешь, что я был прав.

– Хорошо, чего ты хочешь от меня. Если денег, то их у меня нет.

– Нет не денег. Мне нужны лошади.

– Лошади? – удивился Клеобул. – Но зачем? Чтобы драпать от римских когорт было удобнее?

– Для нашей конницы. У нас будет немало отличных всадников из сарматов, аланов, фракийцев, даков. Но нам нужны лошади!

– Как много?

– Больше тысячи голов.

Клеобул даже присвистнул.

– У меня на конюшне стоит мерин с разбитыми ногами. А ты говоришь о тысяче кавалерийских лошадей. Да ты хоть знаешь, сколько они могут стоить?

– А мне плевать на то, сколько они стоят. Я же не собираюсь их покупать. Но у тебя под боком есть конюшни Аэция Флака.

– Есть. Но этот купец продает лошадей для ипподромов.

– Вот именно. И значит это отличные лошади и вполне нам подойдут. Выясни, когда к нему доставят новых лошадей. Это ведь не трудно?

– Нет. Купец Флак ведет свои дела открыто. А в Риме говорят эта потеха вошла в моду больше чем гладиаторские бои при новом императоре Веспасиане.