Его втолкнули в большое помещение, ярко освещенное многочисленными факелами. Больше того яркий огонь пылал в большой жаровне на которой калились инструменты для пыток.

Возле этих страшных орудий стоял громадные палач, обнаженный по пояс в одной кожаной набедренной повязке. Мощное тело этого человека казалось красным от пляшущих огней большого пламени, и он напоминал скорее не человека, но демона подземного мира вырвавшегося на свободу.

– Привяжите раба к пыточному креслу! – приказал человек, который командовал здесь всем.

Теперь Децебал смог хорошо рассмотреть его. В камере он не имел такой возможности из-за плохого освещения, а по пути он шел за его спиной.

Это был среднего роста мужчина с худощавой фигурой. Но по нему сразу было видно, что он принадлежит к военному сословию. Все его тело было подтянутым и гибким, а руки выдавали в нем опытного мечника.

Дака привязали к высокому деревянному креслу так, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Префект Помпедий Руф донес божественному цезарю, о том, что ты и твои сообщники готовили в Помпеях восстание против власти императора. Это так?

– Восстание? О каком восстании ты говоришь, господин? Просто несколько рабов взбунтовалось, воспользовавшись стихией. А Гай Сильвий Феликс ложно возвел на меня обвинение из лично мести.

– Но обвинение на тебя подтверждается другими людьми, дак. У меня есть сведения, что заговор гладиаторов был. И этот заговор охватил в Помпеях и пригородах более 2 тысяч человек. Но по причине извержения Везувия эти преступные планы провалилась. Сами боги взбунтовались против вашего мерзкого преступления и потому погибли города империи!

– Ты хочешь, чтобы я признал существование заговора? – спросил Децебал.

– Да. Скажи правду и не будешь подвергнут пыткам!

– Правду я уже сказал тебе. Ни о каком заговоре я не слышал. И если хочешь, то можешь приступать к пыткам, римлянин. Боги видят, смогут ли твои пытки сломить меня. Я из народа даков. А даки боли не бояться. Они прирожденные воины и именно поэтому вы до сих пор не покорили мою страну.

– Отличные слова, варвар. Но ты не добавил одного слова, «пока» не покорили твою страну. Пока. Все в будущем.

– Будущее открыто только бессмертным богам, римлянин.

– Не только. Твое будущее могу предсказать и я. Ты скоро умрешь.

Децебал засмеялся.

– И ты думаешь напугать меня этим?

– Нет, не напугать.

– Тогда приступай к пыткам, римлянин. Не трать слов понапрасну.

– Сейчас ты увидишь пытку, гладиатор. Но пытать я стану не тебя. На твоих глазах станут пытать других рабов до тех пор, пока ты не скажешь правду и не назовешь имена твоих сообщников.

Дакиец побледнел и ничего не сказал на заявление римлянина.

– Тебя проняли мои слова, раб? Не так ли? Я вижу даже в этих красноватых бликах бледность твоего лица. Вот мы и проверим твою знаменитую выдержку. Давайте первого раба.

В пыточную камеру стащили гладиатора, которого Децебал знал в Помпеях. Он был из новой партии, купленной Акцианом совсем недавно. Дак сам лично проверял их умение драться на мечах и ставил им метки.

– Привяжите его к столбу!

Гладиатора, а это был молодой мальчишка из племени свевов, на вид ему было не больше 19–20 лет, привязали к столбу, подняв ему руки вверх. Палачи сдернули с него лохмотья и обнажили тело.

– Что повелишь делать, господин? – спросил один из подручных палача.

– Начинайте с масла! Полейте рабу ступни маслом и поджарьте их на огне!

Палачи быстро стали выполнять приказание. Они сами были рабами и знали что положено за промедление.

Ноги свева облили маслом и поднесли к ним факелы.

– Жги!

Языки пламени окутали ступни молодого гладиатора. Он дико завопил от боли, и его тело стало извиваться, но убрать свои ноги от огня он не мог!

– Хватит!

Факелы были убраны.

– Итак, Децебал, ты хочешь говорить? Тебе ведь не хочется, чтобы юноша продолжал страдать дальше, не так ли?

Дак молчал. И только лоб его покрылся холодной испариной.

– Расскажи мне о заговоре и его престанут пытать. Больше того окажут помощь. У нас здесь есть отличные мази от ожогов. Юноше забинтуют ступни, и он сможет ходить через время.

– Я ничего не знаю о заговоре гладиаторов, – произнес Децебал. – И зачем продолжать пытку этого раба? Пытай меня!

– Тебя? Нет! От тебя мало чего можно добиться пыткой. Продолжайте, И Больше огня! Больше!

Уже три факела были поднесены к ногам несчастного раба, и по камере распространился отвратительный запах горелой человеческой плоти. Раб снова дико заорал. И его вопли разрывали голову дака словно раскаленные молнии.

– Его ноги горят, Децебал! И стоит тебе сказать только слово, как я прикажу убрать факелы! – лицо римлянина нависло прямо над лицом дака. – Его плоть жариться на огне! Он испытывает страдания по твоей вине!

Децебал завыл подобно раненному зверю, Его мышцы напряглись, и он порвал ремни, которыми его руки были привязаны к креслу. В одно мгновение он схватил римлянина за шею и резким движением свернул её. Раздался хруст шейных позвонков, и бездыханное тело упало даку под ноги.

Палач и его подручные никак не ожидали такого поворота и замерли на месте. Огонь от ног свева был убран. Вопли стихли. Тело пытаемого обмякло. Децебал пытался освободить и ноги, но безуспешно.

– Он убил господина! – заверещал один из подручных.

Громадный палач подскочил к деревянному креслу и нанес удар даку по голове. Децебал откинулся, и все поплыло у него пред глазами. Он потерял сознание….

Император Римской империи Веспасиан Флавий сидел в роскошных покоях большого императорского дворца. Он, молча, подперев голову руками, смотрел на статуи Юпитера и Юноны. Вдалеке мелькали тени сенаторов в тогах с широкой каймой и командиров преторианской гвардии.

Император сделал жест рукой, приказав всем удалиться. Сегодня они раздражали его. Большинство из них продажные лизоблюды и тупицы. Они предадут его при первой же возможности. Многих он знавал еще не будучи императором, при долгом царствовании Нерона и при небывало коротких правлениях Гальбы, Отона, Вителия. (Сервий Сульпиций Гальба – император после убийства Нерона в 68 году. Марк Сальвий Отон и Авл Вителий – императоры, что правили после Гальбы в 69 году)

Император думал. В этот момент в его сгорбленной фигуре не было ничего божественного. Уже много лет занимает он палатинский дворец и повелевает всеми. Теперь никто не смеет сказать ему нет.

Его царствование было довольно счастливым, и империя отдыхала при мудром и справедливом правлении. По крайней мере, так ему говорили. Хотя и Нерону все наперебой твердили, что он прекрасно поет и сочиняет стихи. Кто может сказать императору, что тот не прав?

Но его так не бояться, как боялись Нерона! При нем римляне успели забыть о том, что такое проскрипционные списки и смертные приговоры. Значит, он может спокойно смотреть в будущее и не переживать о том, что первый государь из рода Флавиев останется в памяти потомков тираном и сумасбродом подобным Калигуле или Нерону.

«Но если и про меня сочинят столько же небылиц? – думал он. – Если и мое имя станет предметом лжи и наветов злобных потомков? Потомки часто отвечают своим правителям черной неблагодарностью! Разве история прошлого царствования не прямое тому подтверждение?»

Рядом с ним стоял высокий преторианец в великолепных бесящих доспехах и шлеме. Он единственный, кто остался в покоях императора, после того как остальные ушли.

– Тебе что-то гнетет, божественный? – наконец осмелился задать вопрос военный.