Маша кивнула, смутно, с трудом вылавливая кусочки воспоминаний. Почему то этот день не оставил в ее памяти особых впечатлений, на балу не оказалось ее принца, а остальное в пятнадцать лет, имеет не большое значение.

- ты весь вечер провела со мной , я был старше на два года, но ты уже тогда была одной из красивейших девочек школы, и провести с тобой весь вечер, считалось достижением. Я был так горд собой. Ты позволила проводить тебя до дому и поцеловать в щеку. Пообещала, встретится на следующий день, но исчезла на целый месяц. А я успел еще ночью, разболтать своим дружкам о нашей большой и светлой любви, и почти все лето, пока не поступил в военное училище, выслушивал их издевки. К тому же из за этого, меня бросила, моя постоянная подружка, а ты когда вернулась, даже не взглянула в мою сторону.

Маша не помнила ни его, ни то, что он провожал ее. Зато до сих пор , было свежо воспоминание о том, как ее мать ночью увезли в больницу, а на следующий день ее отправили к бабушке на целый месяц. Мать выписали и Маша, взвалила на себя всю женскую работу по дому, на столько мама была слаба, и ей совсем не было дел до мальчишек и девчонок гуляющих во дворе, и плетущих интриги. Объяснять это было бессмысленно, но она все же сказала

- мне было пятнадцать лет, на следующий день меня отправили к бабушке, и я понятия не имела, о твоих переживаниях.

Он ухмыльнулся

-ну да , конечно, и я естественно пережил это давно, но вот что меня действительно взбесило, это когда на буксире ты смотрела на меня в упор и не узнавала, и сказанную, мной, первую пришедшую на ум фамилию, приняла как само собой разумеющуюся. В твоих глазах ничего не мелькнуло, ты не узнала меня, а я столько лет избавлялся от комплекса неполноценности, и вместо университета пошел учится на офицера, в надежде, что меня заметят и я стану настоящим мужиком, разведчиком , героем. И представляешь, заметили, только счастья мне это не принесло. И теперь ты, за это заплатишь. Ты же у нас, вся такая гордая и чистая, вот обваляю тебя в грязи, чтоб ни так сверкала .

34

побережье

Он развернулся и вышел, а Маша осталась стоять, слезы катились по щекам , ужасная беспомощность сковала все ее тело, ее заточение было обычной игрой, утешеньем, задетого самолюбия взрослого мужика, без какого то подтекста и умысла, просто так, удовлетворить тщеславие. Он просто хотел извалять ее в грязи, и ради этого затеял весь этот балаган. У него это хорошо получалось, она давно не испытывала такого чувства унижения, ей хотелось вымыться аж до самых костей. А ведь это только начало, нужно было искать выход, как то выбираться, или все станет еще хуже. К тому же где то была ее маленькая девочка, и Маша совсем не знала, что с ней. Проревевшись и приведя себя в порядок, она занялась подробным изучением комнаты, прогоняя тошноту и слабость, изо всех сил искала лазейку к отходу, но ничего не могла найти, видимо комната находилась под землей и выйти из нее можно было только через дверь в которую вошел. Для этого ей были нужны оружие и силы, Маша не представляла, что там за дверью, да и какие у нее шансы против трех, как минимум, здоровых мужиков. Только хитрость может ей помочь, либо чудо. Она оборвала юбку до колен, что бы удобней было передвигаться, если придется бежать. Из остальной части смастерила нижнее белье, и более плотно привязала деревянные шлепки, босиком по джунглям не побегаешь, ее собственной одежды и обуви ни где не было. Выпив воды, доела последнюю лепешку и села на пол слева от двери, припася кусочек мыла. Ждать пришлось долго, она даже начала дремать в этой полной тишине с танцующими тенями, но на конец звякнули задвижки и в комнату вошел Шереметьев. Маша не долго думая засунула кусочек мыла в рот и упала на пол изображая припадок. Шереметьев остановился в нерешительности и несколько секунд наблюдал, Маша не сдавалась, продолжая изображать больную эпилепсией, наконец он крикнул слугу, тот вбежал, чертыхнулся, схватил на столе ложку и рванул к Маше, упав рядом с ней на колени, он начал разжимать ей зубы, она только этого и ждала, извернувшись в якобы очередной конвульсии, она вырвала из кобуры пистолет и отпрыгнув к дверям направила его на мужчин, они даже не успели среагировать, как дверь захлопнулась и Маша задвинула засов. Колени дрожали, в коридоре был полумрак, наверх вела лестница. Из за запертой двери раздавались маты и глухие удары, которые было очень плохо слышно, за то с верху из люка слышался громкий пьяный мужской смех, и визг женщин. Руки дрожали, сердце выпрыгивало, но нужно было двигаться дальше, неизвестно, сколько продержится дверь под натиском двух здоровых мужчин, да и второй охранник может придти. Подкравшись к лестнице, она поднялась по деревянным ступеням и тихонько высунула голову, люк оказался в центре прихожей, и она поняла, что раньше это помещение служило обычным подполом, видимо переделанным уже Шереметьевым в комнату его личных утех. Маша скривилась, как при зубной боли от воспоминаний, но на переживания не было времени, нужно было выбираться. Справа была кухня, прямо, закрытая дверь из за которой доносились женские крики. На кухне сидели мужики и пили, оглянувшись назад она увидела выход, на пороге сидел второй охранник, он смотрел во двор и его спина загораживала почти весь дверной проем, обойти было не возможно. Не долго думая, она вылезла и подскочила к нему с зада, ударила рукояткой пистолета по голове со всей силы. От боли он согнулся в перед, она перепрыгнула его, и побежала через двор к лесу. Неожиданность, была её козырем. Пьяные мужики на кухне и не ждавший нападения охранник замешкались, во дворе тоже не сразу сообразили, этого хватило, что бы перемахнуть через ограду и углубится в лес. Виски стучали, но она не обращала внимания, только бы убежать и не важно, в каком направлении, она потом разберется лишь бы подальше от этого ужасного места, которое возможно станет ее могилой. Маша бежала, ветки, хлестали ее по лицу, но она не обращала внимания, чем гуще лес, тем надежнее он ее спрячет. От неожиданности она чуть не слетела с обрыва отвесной скалы, дальше бежать было некуда. Судорожно хватая воздух, она прислушивалась к шуму погони. Резко вернувшись назад, под охрану деревьев Маша присела. Они знают, что здесь конец ее пути и будут прочесывать лес пока не обнаружат ее, нужно было уходить вдоль края пропасти, но так, что бы не нарваться на преследователей. Она слышала их все лучше, пора было двигаться , но теперь уже осторожно не ломая ветки и траву. Где спуск, можно было только гадать, практически ползком она пошла вперед , недоумевая почему они не в городе и даже не в его окрестностях. Даже в своих поисках и исследованиях побережья, она никогда так далеко не заходила, что бы вернуться к морю ей потребуется не один день. Сколько же времени она пробыла без сознания, прежде чем очнулась в том подвале, ее снова передернуло от воспоминаний, и она уловила движение. Вжавшись в землю, Маша практически вросла в траву у корней небольшого деревца. Один из холуев Шереметьева прошёл почти задевая ее, но не заметил, дойдя до края он остановился, огляделся и выругавшись пошёл назад. Маша оставалась сидеть и даже не дышала, лучше задохнуться, чем попасть в руки к этому уроду, думала она и боялась даже представить, что он с ней сделает, если найдет. И тут она услышала лай собаки, это был ее конец, где они взяли пса, оставалось только гадать. Маша выбралась из своего укрытия и выглянула из леса. Мысль о том, что ее сейчас найдут, толкала двигаться. Она побежала, но не проскочив и трех метров ее схватил охранник, которого она ударила на пороге, он толкнул ее на землю и начал пинать

-ты думала, это собака лает? дура, откуда здесь собака?

Приговаривал он, продолжая ее бить, Маша начала терять сознание.

Очнулась по среди двора, привязанная за руки к столбу и раздетая до пояса. По лицу бежала вода, видимо приводили в чувство. Вокруг ходил Шереметьев, чинно вышагивая в своих вычурных сапожках и похлопывая хлыстом по руке, увидев, что она пришла в себя, расплылся в довольной улыбке.