36

ковчег

Александр читал подробный отчет присланный с побережья от капитана крейсера Петрова Григория Степановича, нынешнего руководителя операции «город». Дочитав до конца, Александр повернулся к дремавшему или делавшему вид, что дремлет Генриху.

-эта Арбатова и на нашего капитана семи морей, произвела впечатление.

-да уж Саш, хлебнем мы еще с ней лихо. Он назвал ее стойким оловянным солдатиком, а в характеристике несколько раз упоминал термин упрямая и непримиримая. Ты зря улыбаешься, это не сулит нам ничего хорошего, люди ей верят, и даже эта неудача не смогла развеять ее ореола. Она не даст тебе быть президентом, ни под каким предлогом.

-даст, не сразу конечно, но даст, я тебе обещаю. Как ни странно, но у нас с ней одинаковая мечта.

-Александр, ты пугаешь меня, тебе пора найти себе жену или хотя бы подругу, а то ты витаешь в облаках и с такими мыслями, наделаешь ошибок.

-не переживай, все нормально. И женщин в моей жизни хватает. Как там продвигаются дела на заводе? Я жду начало производства наших болидов.

-торжественная церемония открытия, назначена на послезавтра. Как ты собираешься распределять машины?

- мы запустим две линии, одна для военных, а другая для гражданских. Не считая военных, первыми получат болиды те, кто входит в аппарат управления Ковчегом и научным городком, затем все, кто работает в этом городе инноваций. Эти люди создают, эти машины, они должны на них летать.

-ты не боишься, что народ разлетится по планете

-мы люди, существа социальные, тянемся к подобным нам, и не можем жить в изоляции долгое время. Не думаю, что все просто разлетятся, конечно полетают, не без этого, я и то не выдержал.

-ну да, и меня чуть не угробил.

-прости, Генрих, сколько я могу извинятся?

-пока я не забуду, весь ужас, что ты заставил меня пережить. Саша, я серьезно, про границы полетов говорю. Мы с профессором Блиновым, обсуждали этот вопрос и решили установить датчики слежения и ограничений на машины, так что бы никто не мог покинуть пределов нашего континента без получения разрешения на это. Что то похожее на визовую службу.

- я понял, господин разведчик, инстинкт всегда с вами, я позабочусь об этом. Завтра же дам распоряжение.

-и еще, почему ты совсем не развлекаешься, тебе ещё и сорока нет. Вон Раиса Викторовна, с ума по тебе сходит.

- ты опять?! Она же меня переедет как бульдозер, я потом костей не соберу. Мне нужна другая женщина, если я ее встречу, то обязательно тебе скажу.

Генрих покосился на своего друга.

-не пытайся ввести меня в заблуждение, я старый стрелянный воробей, и вижу тебя на сквозь, и мне не нравится , то что я вижу.

-почему?

Серьезно и без шутовства спросил Александр.

-как бы вам не взорваться от такой гремучей смеси.

-ну ты уж загнул, Генрих.

-я серьезно, вы оба слишком эмоциональны, к тому же редкие максималисты. Мой тебе совет сынок, перестань думать об этой Арбатовой, ты ее совсем не знаешь, а придумываешь такой, какой тебе бы хотелось, поищи себе женщину из тех, кто рядом с тобой, и тут есть достойные люди.

– я попробую

Сказал Александр, что бы успокоить старика, тот в последнее время сильно беспокоил его, и он не хотел его расстраивать. Генрих только покачал головой и вышел из каюты. Александр остался один, за стеклом была ночь. Он понимал, что заинтригован этой женщиной, разные люди отзывались о ней с восхищением, это не могло не заинтересовать, но он всегда был реалистом и не понимал из за чего так разнервничался Генрих, он же не женится на ней собирался, а всего лишь убедить работать с ним вместе на благо их общего народа. Но сам не замечая того, опять погрузился в мысли о ней.

37

Побережье

Солнце заливало своим светом палату, пение птиц оглушало. Маша лежала и слушала, наслаждаясь каждой секундой этого великолепия. С того момента, как она пришла в себя прошло два дня. Голова перестала болеть и тошнота совсем отступила. Тело не отзывалось болью при каждом движении. Маркус приходил днем и вечером, приводя и забирая Катю. Маше не хотелось, что бы ребенок ночевал в больнице. К тому же она попросила Катерину привести в порядок их дом и огород, конечно в меру ее возможностей. Многого она не ждала, ей хотелось чем то занять ребенка, но дочь оказалась более самостоятельной и домовитой, чем представляла себе Маша, оказывается, она занялась этим сразу, после освобождения города, благо усадьба не сильно пострадала, только требовала уборки. Девочка даже разыскала козу Люську с козленком, и вернула ее в сарай. Маша не могла нарадоваться на дочурку, а та подбадриваемая похвалой, старалась еще больше. Маша благодарила Маркуса, за его заботу, но старалась ничего с ним больше не обсуждать, боясь столкнуться с немым вопросом. Честно говоря, она и сама толком не понимала, что с ней творится, а обсуждать это с ним у нее вообще не было желания. Катя же была счастлива и не замечала никаких перемен в отношении взрослых. Несколько раз заходил Синицын, он все повторял, что бы Маша держалась. Она кивала и уверяла его, что все в порядке, и она переживет.

Как то на днях пришла Света и начала с загадочного «давай поговорим наедине».

- что то случилось

Удивленно на нее глянув спросила Маша, Света хитро прищурившись выпалила

- наш Костя в серьез влюбился!

Маша помолчала, взяла Свету за плечи и сказала

-я рада за него, и Свет, давай подробности.

Света внимательно на нее посмотрела

-ты в порядке? Он нравился тебе, вроде бы, я и решила сообщить, что бы это не было для тебя неожиданно

Маша улыбнулась, но откуда ей было знать , что те чувства которые она испытывала к Агенту, давно померкли , а в свете последних событий и совсем потеряли актуальность. Мысли Маши уже давно были далеки от переживаний по поводу чьих то чувств, к тому же ее психологическое состояние вообще отказывалось строить планы на будущее, и отношения с мужчинами, как то не вписывались в ее жизнь, по крайней мере в ближайшем настоящем. Нужно было зализать раны нанесенные Шереметьевым, а на это потребуется время. Света продолжала таращится на нее, а Маша обдумывала , что ей сказать. Наверняка, та девочка, которую Маркус привел в лагерь, или медсестра Юля, поняли бы ее гораздо быстрее. Но Свете удалось избежать, подобных испытаний, а в свои молодые годы, она еще не была, тонким психологом.

-Свет, я давно разочаровалась в этом ветреном повесе, а теперь расскажи все по подробнее, повесели сплетнями.

Света недоверчиво глянула на Машу, но та абсолютно невозмутимо улыбалась

-ну хорошо, на корабле который приплыл, военное подразделение со всякими спецами, но ты уже об этом знаешь.

Маша кивнула.

-помнишь, Костя говорил про Елизавету Прохорову,

Маша опять кивнула

-она родная сестра его бывшей жены, близнец. Красавица . Ты даже не представляешь. Он вокруг нее ужом вьется, а она в его сторону даже не смотрит. Мальчика к себе забрала.

-молодец, что забрала, а за что она Костю то так.

- за что не знаю, но я

Света хитро улыбнулась

-через своего, пробила, Костя наш с ней еще до своей женитьбы в одной части служил, ну и ухаживать начал, а она ни в какую. На каком то празднике он познакомился с ее сестрой и потом женился на ней, только у них так и не сложилось. Бедный наш Костя, всю жизнь следы этой Елизаветы целует, только толку нет. А после того, как она его и по служебной лестнице обошла, совсем надежду потерял.

-ну а ты, что думаешь, есть у него шансы

-Маш ты бы его видела, только что на задних лапках не пляшет, это ни кто не любит.

-серьезно парень влип

Улыбнулась Маша. Поболтав еще с пол часа Светлана убежала, а Маша закрыв глаза предалась воспоминаниям. Судьба свела их в трудный и страшный момент и не заинтересуй он ее, наверно горя, и переживаний, и слез в ее жизни, было бы гораздо больше. А так, маленькая интрижка в ее голове спасала, от куда, более печальных мыслей.

Воспоминания вернули ее в тот страшный день катастрофы, и она вновь ощутила всю свою беспомощность перед стихией, а потом увидела стоящего Костю у вертолета. В это момент он превратился для нее в идола, в бога, в спасителя. Маша улыбнулась своим мыслям. Вереница воспоминаний мелькала в памяти, как кадры старого кино. В знойный день на палубе, вот он отплывающий к берегу в шлюпке ,а еще с женщиной в кровати, с растерянностью на лице, а еще со шпателем в руках строящий дом. Она вспомнила его оливковые глаза. Маша всегда видела спрятанную в них боль, и эта нестыковка с ветреным повесой завораживала ее, это гарусное обаяние в его насмешке, наверное и было его главным козырем у женщин.