Каждый из приятелей отсчитал по двадцать кредов, цена за полную ночь, мадам созвонилась с девушками, и квадистов с поклонами развели по комнатам.

– Здравствуй, – сказал Джонни.

На обороте открытки указывалось, что Лоле восемнадцать, очевидно, так оно и было, к чему содержателям заведения неприятности, однако с виду она казалась не старше шестнадцатилетней. Девушка была худенькая, угловатая, нет, не костлявая, но уж и красавицей ее никак нельзя было назвать. Когда Джонни вошел, она сидела с ногами на кровати, и ему показалось, что во взгляде ее промелькнул страх. “Как испуганный крольчонок”, – подумал он, с удовлетворением отмечая некое шевеление у себя ниже талии.

– Лола, это мистер Джон Голд, – прошамкала старуха, которая провела Джонни к проститутке. – Я пошла.

Старуха вышла в коридор. Джонни подошел к девушке, сел на краешек кровати.

– Зови меня Джонни, – сказал.

Девушка ничего не ответила, только губы ее дрогнули, не то испуганно, не то насмешливо. Она молча стала раздеваться.

Джонни ринулся в атаку. Он старался казаться грубым, чтобы за грубостью скрыть собственную робость, он сорвал с нее платье, сорвал лиф и повалил на постель. Она пискнула, когда он рывком завел ей руки за спину и принялся слюнявить ее грудь. Она вскрикнула, когда он с усилием развел ей бедра. Он сделал это два раза почти без промежутка, потом, отдуваясь, смахнул пот со лба. И с некоторым испугом посмотрел на нее. Она прикрывала лицо рукой, плечи ее слегка подрагивали. Неприятное подозрение шевельнулось у Джонни в душе. Она смеется? Он смешон? А что, вполне возможно, все ее смущение, вся стыдливость – игра от начала до конца, и теперь она смеется над ним. Он, новичок в борделе, выбрал ее только потому, что на ее фото с обратной стороны было написано: “стаж работы до года”, но, кто знает, не было ли это обманом? А хоть бы и не было, здесь они, должно быть, быстро набираются опыта, и поэтому она легко прочитала в его торопливости и резкости незрелость, вот и веселится теперь.

Он отвел ее руку.

В глазах девушки блестели слезы. Да и судя по выражению лица она все же плакала, а не смеялась.

– Ты чего? – он тронул слезинку, дрожавшую на кончике девичьего носа.

Она через силу улыбнулась, а потом засмеялась в полный голос. Успокаиваясь, пробормотала:

– Это бывает со мной. Я сама не знаю, что это такое. Извини. Не обращай внимания.

Она кинулась ему на грудь.

У Джонни отлегло от сердца: он вел себя как надо. Бедная девушка не совсем здорова, вот и разъяснение всему.

Через полчаса Джонни спал мертвым сном.

Проснулся он как-то сразу, словно его за плечи тряхнули, без плавного перехода от сна к бодрствованию, без дремы. Он хорошо помнил, где находится, поэтому сразу же пошарил справа от себя. Затем слева. Что за черт, куда она подевалась? Он сел на кровати.

Она стояла у окна, и поза ее смутила его. Как будто она выглядела жалкой – с руками, прижатыми к груди, с опущенными плечами. Или нет, не то. Какой-то стержень чувствовался в ней, какая-то внутренняя твердость – в горделиво поднятом подбородке, в изгибе шеи. Казалось, кто-то насильно удерживал ее, а она хотела вырваться и была готова умереть в этом стремлении освободиться.

Джонни подошел к девушке.

Он собрался окликнуть ее, развернуть к себе, но в последнее мгновение остановился, пронзенный догадкой: а ведь она смотрела не в пустое ничто, не в себя, не в свои чувства, она смотрела на звезды.

Что-то случилось, и Джонни позабыл о похоти. Или он расслышал музыку звезд, которая так родственна его душе? Он глянул в черное звездное небо, и его внимание привлекла звезда Алголь, бывшая в это время в максимуме своей яркости.

– В системе звезды Алголь есть планета Трит, – проговорил он тихо, – говорят, попасть в лес из кристаллов тритана – это все равно что окунуться в радугу.

– На планете Антарес, система Альфы Возничего, я читала, вокруг людей на закате видна разноцветная воздушная мантия, как радуга, – эхом отозвалась девушка, не оглядываясь.

Они помолчали немного, и Джонни хрипло спросил:

– Что ты делаешь здесь?

– Мне нужны деньги.

– Чтобы полететь к звездам?

– Нет, – усмехнулась она печально. – Чтобы выжить на Земле.

– О чем ты говоришь?

– Деньги нужны для моего отца. Он умрет, если… то есть… – Она смешалась.

“Она боится, как бы я не истолковал ее слова за вымогательство”, – подумал Джонни.

– Твой отец болен? – спросил он.

Она промолчала. Тогда он взял ее за плечи и развернул:

– Почему ты молчишь?

Она заплакала. Он сделал вид, что это его рассердило. Тряхнув ее, он грубо приказал:

– Хватить реветь. Говори, что у тебя стряслось.

– Мой отец… он… Ты знаешь, кто такие арагонские братья?

У него перехватило дыхание.

– Кто про них не знает, – проговорил он ворчливо.

– Мой отец был одним из них. Потом… не знаю, как это случилось, почему, но он что-то сделал не так, в чем-то провинился… Мы были вынуждены бежать из своего дома. Сейчас… понимаешь, он приговорен. Он скрывается в одном месте, но какое место может быть надежным? А для того, чтобы бежать с Земли, нужны деньги.

– В Службу Имперской Безопасности вы не пробовали обратиться?

– Что ты! У арагонских братьев везде есть связи, думаешь, они не достанут моего отца на каторге? Да он до каторги и не доберется, его отравят или придушат в тюрьме на Земле.

– Его могут освободить от ответственности и надежно спрятать, если он выложит достаточно про братьев.

– Его не освободят. Однажды… Ладно, расскажу все. За моим отцом убийство, однажды, убегая от погони, он застрелил полицейского. Такое не прощают.

Теперь Джонни все стало понятно.

– Так значит, вы обратились к Перекати-Бестиям, – проговорил он.

Перекати-Бестиями называли жукарей, которые устраивали нелегальные отъезды с Земли (здесь был комплекс услуг: изменение внешности, фальшивые документы, запутывание следов, охрана в пути).

– Да, обратились. Нам сказали, что нужно пятьдесят тысяч кредов.

– И что, твой отец не заработал в Арагонском братстве пятидесяти тысяч?

– Он отдал Серым Волкам двенадцать тысяч, чтобы они вывезли его за город и спрятали, поэтому еще пятьдесят тысяч уже не смог собрать.

Серые Волки – наемные охранники и наемные убийцы, не были какой-то оформленной группировкой, это были одиночки, объединявшиеся только чтобы дать бой посягательствам на их независимость, неважно, исходили ли эти посягательства со стороны законной власти или со стороны преступного мира. Серые Волки запрашивали много, но зато честно отрабатывали деньги, будь то заказное убийство или охрана. Пожалуй, никто кроме них и не взялся бы охранять изгоя, преследуемого всесильным Арагонским братством.

Джонни подошел к своей одежде и стал одеваться. Перед тем, как уйти, он сказал:

– Вот тебе семьсот кредов, это все, что у меня есть с собой.

Он не стал дожидаться приятелей, не слоняться же ему в холле остаток ночи. Когда он оказался на улице, первой мыслью его было вызвать таксолет, телефонная стойка находилась рядом, но тут он вспомнил, что выгреб из карманов все, вплоть до разменной монеты. Делать нечего, придется ему добираться до дома пешком. “А что, часа за полтора доплетусь”, – приободрил он себя.

Звезд не было видно, неоновые рекламные огни заслоняли их своим мертвенным искусственным светом. И что-то странное чудилось в том, что эти яркие улицы были совершенно безлюдны, куда ни посмотри, хотя, если задуматься, что тут странного, и время было самое постельное, да и не рекомендовалось гулять на улицах Терригана ночью.

То, что к этому совету стоило прислушаться, Джонни довелось убедиться, едва он отошел от “Ночной сласти” на пару сотен шагов. За углом роскошного магазина, на темном пятачке, он уловил какую-то возню. И вдруг ему показалось, что до него донесся надтреснутый голос Локки Оторви-Ножки, старого космодесантника. Приблизившись, Джонни разглядел троих. Один, похоже, был старый Локки, а два других… У Голда на поясе висел квадак, хороший товарищ, и он решил вмешаться.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: