— Из Рокфеллеровского центра, разумеется, — сказал смотритель. — Проход ведет в бомбоубежище. Прорыт в шестидесятых, после одного военного инцидента. Кардинал Спеллман был уверен, что по Нью-Йорку нанесут ядерный удар. И усыпальницу архиепископов переоборудовали в бомбоубежище. А запасной путь из него проложили в цокольный этаж Рокфеллеровского центра, тот, в котором сейчас магазины.

— Почему вы не сказали об этом раньше? — возмущенно воскликнул я.

— Я надеялся, что все разрешится миром, — ответил Нарди. — А теперь понял, что ошибся. Бедный отец Миллер. Он был достойный человек.

Меня так и подмывало наброситься на старика, посмевшего чинить помехи правосудию, однако Оукли не дал мне вставить ни слова.

— Вы сможете указать нам дорогу, мистер Нарди? — быстро спросил он.

— Разумеется, — ответил смотритель.

Оукли включил портативную рацию и велел своим коммандос быть наготове. Наконец-то мы начнем действовать. Разговоры мне уже надоели — не меньше, чем Джеку.

— А вы-то куда собрались? — с удивлением глядя на меня, спросил Оукли.

— С вами, — криво улыбнувшись, ответил я. — Вдруг вам понадобится переговорщик.

Двадцать минут ушло на то, чтобы зарядить оружие и подробно обсудить нашу стратегию, а затем я присоединился к оперативной группе, состоявшей из двенадцати коммандос ФБР и Управления нью-йоркской полиции. И мы направились следом за Нарди в дом номер 630 на Пятой авеню.

Я обливался потом под тяжелым бронежилетом, на голове у меня был шлем ночного видения, под мышкой — пистолет-пулемет. Еще перед началом осады собора Уилл Мэттьюс распорядился очистить торговый зал от людей, и, пока мы шли по пустому коридору универмага, нам было немного не по себе. Повсюду виднелись рождественские украшения, лампочки весело подмигивали за стеклянными витринами магазинов, однако нигде не было ни души.

Нарди остановился у неприметной двери в стене, сразу за магазином деликатесов, достал из кармана связку ключей, снял с кольца большой, необычного вида ключ и протянул его Оукли.

— Вот этот, — сказал он и перекрестился. — Да благословит вас Бог.

— Так, внимание, — прошептал Оукли. — Рации выключить, впереди пойдут мои люди. Приготовьте очки ночного видения, света там может не быть. Идти гуськом, выдерживая дистанцию.

Защелкали предохранители, затем Оукли отпер замок. Дверь, поворачиваясь, громко заскрежетала. Оукли опустил на глаза очки и, держа оружие наперевес, вступил в темноту.

Я тоже опустил очки, и темный туннель впереди сразу же окрасился в жутковатый зеленый цвет. Мы шли пригнувшись, чтобы не зацепить головой ржавые железные кожухи кабелепроводов. Пройдя метров десять, мы миновали горячую, как закипающий чайник, и толстую, как бак бензовоза, трубу парового отопления. От нее туннель пошел под уклон и вскоре привел нас к уходившим вниз железным винтовым лестницам.

Спустившись по ним на глубину примерно в два этажа, мы увидели металлическую дверь, из середины которой торчало подобие рулевого колеса. Если бы я не знал, где мы находимся, то решил бы, пожалуй, что перед нами вход в машинное отделение какого-то судна.

Оукли повозился с дверью, она открылась, и мы оказались в маленьком помещении с бетонными скамьями и алтарем. Единственным не отлитым из бетона предметом было металлическое распятие. Справа от него поднималась к отверстию в потолке железная лестница.

Оукли знаком призвал всех к молчанию, мы подошли к лестнице. Этот вертикальный лаз уходил вверх на высоту опять-таки в два этажа. Не знаю, учили ли их в ФБР скоростному подъему по лестнице, но, если бы в Олимпийских играх присутствовал такой вид спорта, ребята из нашей команды точно получили бы золотые медали.

Стоя у подножия лестницы, я разглядел в самом верху, над головами коммандос, заслонку с еще одним «рулевым колесом». И вдруг увидел, как оно начало поворачиваться.

Несколько секунд спустя я уже ничего видеть не мог, потому что сверху ударил луч света, и я просто-напросто ослеп, а затем и оглох от того, что все вокруг заходило ходуном от звуков стрельбы.

Джек ждал нас.

Пули градом ударяли о бетонный пол, сверху по забитому людьми лазу велся плотный огонь. Просто чудо, что ни одна из пуль не попала в меня, когда я оттаскивал от лестницы спрыгивавших и падавших сверху коммандос. Голубоватые вспышки выстрелов сверкали у нас над головой, точно там работал стробоскоп.

Я перевел свое оружие на автоматическую стрельбу, просунул дуло в отверстие над лестницей и нажал на курок. Пистолет запрыгал у меня в руке, как отбойный молоток. Не знаю, попал ли я в кого-нибудь, но стрельба на миг прервалась.

А еще секунду спустя послышалось громкое шипение, и к подножию лестницы брякнулась дымящаяся канистра. Я подтянул куртку повыше, закрыл тканью лицо, однако дым уже выедал мне глаза и легкие.

— Слезоточивый газ! — крикнул я. — Уходим!

И чуть не упал, споткнувшись о лежавшего копа.

— Я ранен, — прошептал он.

Взвалив его на плечи, я устремился к двери, через которую мы вошли. А уже поднимаясь по винтовой лестнице, расшиб о ступеньку голень и почувствовал, как по ноге сочится кровь.

Добравшись до торгового коридора, я опустил раненого на мраморный пол. А после взглянул в его безжизненные синие глаза, и у меня перехватило дыхание. Это был крепкий темноволосый парень из оперативного подразделения, лет двадцати пяти, никак не больше. И он погиб, умер, пока я тащил его наверх, в безопасное место.

Слева от меня Оукли надвигал шлем на лицо убитого коммандос ФБР.

Что же произошло? Я оглянулся на черную адскую бездну, из которой мы только что вылезли. «Откуда им столько известно о соборе Святого Патрика? — думал я. — И почему так много известно о нас?»

Аккуратист захлопнул мобильный как раз в тот миг, когда прямо перед ним у дома номер 630 остановилось несколько машин «скорой помощи». Чтобы дать дорогу выскочившей из первой машины женщине-врачу, он даже отступил на шаг и прижался спиной к холодному, грязному боку полицейского автобуса.

В это время из парадного подъезда начали выходить члены оперативной команды.

Аккуратист пересчитал их. В дом вошли тринадцать человек. Вышли девять. Его ребята свое дело знают! Хорошо, что он успел предупредить Джека.

Увидев среди живых чересчур башковитого детектива Майкла Беннетта, Аккуратист поморщился. Женщина-врач, подтянув кверху одну из штанин Беннетта, протерла ваткой его рассеченную голень. Беннетт отстранил женщину и заковылял к автобусу. Копы и агенты ФБР, мимо которых он проходил, похлопывали его по плечу.

— Это не ваша вина, — сказал ему в спину стоявший в толпе Аккуратист. — Во всем виноваты мерзавцы, которые засели внутри. Во всем.

А вот это уже трагедия, думал Джек, глядя на тело раненого товарища. Когда Джек захлопнул бетонную крышку люка, ведущего в бомбоубежище, раненый застонал.

Существование секретного туннеля было одним из факторов, которые убедили его и Аккуратиста пойти на дело. По этому подземному ходу его люди пробрались в собор и по нему же они рассчитывали уйти.

Джек зажмурился, пытаясь унять приступ паники. Хорошо хоть он додумался до плана Б. Умирающий товарищ, Фонтейн, застонал снова, и Джек открыл глаза.

— Спокойнее, — сказал Джек, разрезая ножом «ка-бар», боевым оружием морских пехотинцев, коричневую рясу раненого, а затем тесемки бронежилета.

— Ты выкарабкаешься, — солгал он.

Одна из пуль, посланных из бомбоубежища в ответ на их стрельбу, попала в обод люка и рикошетом ударила Фонтейна в шею. Теперь из раны хлестала кровь. Стянув с Фонтейна бронежилет, Джек увидел это плюющееся кровью отверстие.

— Не ври мне, — сказал Фонтейн. — Меня изнутри как ножом рассекло, я чувствую. Просто окажи мне услугу, ладно? Когда выберешься отсюда.

— Говори, — ответил Джек.

— Отдай деньги, которые мне причитаются, моей девчушке, Эмили. Черт, можешь даже не всю долю. Но хоть что-нибудь. — И Фонтейн вдруг заплакал.