— Сколько свежего воздуха! — сказал Уилл и рассмеялся. — А еще я могу встать здесь в полный рост. В любом случае это куда лучше, чем вонючий корабль или совместная с другими мужиками палатка. Ну, иди сюда, поцелуй своего мужа.

Мэри не нужно было повторять: с тех пор как Уилл объявил о своем решении жениться на ней, она обнаружила, что у нее появился социальный статус, и испытывала огромную благодарность за это. Даже Полл и две ее закадычных подруги, три самых отвратительных женщины, которых Мэри когда-либо встречала, благоговели перед ней из-за того, что ее захотел самый желанный каторжник в колонии.

На новом месте было и кое-что хорошее: теплый климат, мягкий белый песок на пляже, голубое и чистое небо и сотни красивых птиц. Даже деревья источали приятный бодрящий аромат. Все-таки здесь лучше, чем в английской тюрьме.

Теперь у Мэри был дом, стоявший на приличном расстоянии от остальных, и, несмотря на отсутствие крыши и мебели и на то, что первая буря могла повалить его на землю, это был их дом. Уилл раздобыл ей из корабельных запасов горшок для варки, ведро для воды и несколько других необходимых предметов домашнего обихода, с которыми можно начинать семейную жизнь.

Он уже целовал ее сегодня несколько раз и делал это очень нежно. Мэри не ожидала, что испытает ответное желание, но с удивлением обнаружила, что это так. Она призналась себе, что впервые более чем за год она находилась именно там, где хотела находиться.

— Ты такая милашка, — сказал Уилл грубовато, помогая ей выбраться из платья. Он обхватил ее груди своими большими ладонями и сжал их, затем скользнул руками к ее ягодицам и сжал их тоже. — Худовата немножко, но я как раз не любитель толстых женщин.

Уилл поднял ее на руки и положил на одеяла. Мэри ожидала, что он всего лишь снимет с себя одежду, затем произойдет быстрое спаривание и он уснет. Но к ее удивлению, Уилл не предпринял никаких попыток раздеться и продолжал ласкать ее. Она однажды слышала, как он хвастал моряку на «Шарлотте», что женщины, с которыми он спал, всегда приходили к нему снова. Теперь Мэри в это поверила, потому что каждую минуту боялась, что он остановится. Его прикосновения были такими уверенными и нежными, а пальцы находили такие восхитительно чувствительные места для ласки, о существовании которых она даже не догадывалась.

Жесткая земля под грубым одеялом, недостатки их недостроенного дома, даже все те трудности, через которые она прошла, были забыты, когда Мэри отдалась блаженству любви с Уиллом. Когда она открыла глаза и увидела звезды над головой, ей показалось, что она лежит на пуховой перине в королевских покоях, а звезды — это украшения на потолке. Уилл заставил ее забыть о том, что она нехороша собой и что ее голова полна вшей. Мэри вдруг почувствовала себя красивой, желанной и любимой.

Мэри никогда бы не подумала, что может вести себя так раскованно: просить Уилла не останавливаться, спрашивать о том, что доставляет ему удовольствие, и делать все это с большой готовностью. На пике наслаждения у нее промелькнула мысль, что стоило пересечь море на тюремном корабле, чтобы почувствовать все это. Мэри не беспокоилась о будущем, она просто хотела, чтобы эта ночь продолжалась вечно.

— Ты рада, что вышла за меня замуж? — прошептал Уилл позже, после того как укрыл их одеялами, чтобы спрятаться от насекомых.

— Я самая счастливая женщина на земле, — прошептала Мэри в ответ, и щеки ее были мокрыми от слез радости.

— Мы как-нибудь здесь устроимся, — пробормотал он. — Мы посадим маленький садик и сможем выращивать какие-нибудь овощи. Мы никогда не будем голодать, пока я смогу рыбачить. У нас еще будут дети, и Шарлотта сможет играть с ними.

— А мы вернемся в Англию, когда закончится наш срок? — спросила Мэри.

— Конечно, если захочешь, — сказал Уилл и рассмеялся. — А может, мы сможем остаться здесь как свободные люди и возьмем себе земли. Все возможно.

1789

Мэри стояла по пояс в воде, крепко держа рыбацкую сеть, и наблюдала, как остальные помощники плывут к Уиллу в маленькой лодке, ожидая его сигнала, чтобы крепко натянуть снасти.

Мэри была очень голодна, но спазмы желудка и сопровождающее их головокружение она теперь испытывала постоянно. После целого года, проведенного в Порт-Джексоне, она даже не могла вспомнить, как это — быть сытой.

Мэри стала намного худее, чем на «Дюнкирке», ее кожа обветрилась и потемнела от постоянного пребывания на солнце, а руки загрубели, как у женщин в Фоуэе, чистивших рыбу. Но о своем внешнем виде она даже не думала: намного важнее для нее была мысль о том, как им с Шарлоттой выжить.

Уилл дал сигнал, и все, кто держал сеть, начали тянуть и двигаться обратно к берегу. У Мэри подпрыгнуло сердце, когда она увидела большое количество рыбы, извивавшейся в сети. Не часто им так везло.

Колония находилась на грани голодной смерти. Рационы снова и снова урезались, потому что новые запасы из Англии еще не прибыли. Большая часть привезенной еды испортилась, а первоначальная надежда, что через год они смогут выращивать продукты питания, не оправдалась. Если бы им прислали тягловых животных и плуги, а еще людей с опытом фермерства, возможно, землю удалось бы быстро вспахать и засеять. Но эта возможность была упущена. Погода и недостаток корма для животных вскоре уменьшили их число в десять раз, злаки завяли в земле, а овощи росли скудно.

Вначале приоритетной областью было строительство. Строили дома для офицеров, пехоты, а затем для заключенных. Но наряду с нехваткой плотников вспышка цинги и десяток других болезней тормозили работу, и строительство шло мучительно медленно.

Когда урезали рационы, возрос риск кражи еды. Наказанием за это преступление была порка, но сто плетей не смогли остановить воровство, и капитан Филип увеличил это число до пятисот, а затем и до тысячи. Когда же и это не сработало, он в конце концов прибегнул к смертной казни. Как раз на прошлой неделе Мэри и Уилл наблюдали, как Томаса Берретта, которому было только семнадцать лет, повесили на недавно возведенной виселице за то, что он украл немного масла, сушеного гороха и соленой свинины из амбара. Мэри не могла даже оплакивать судьбу этого мальчика, поскольку в тюрьму его посадили, когда ему исполнилось одиннадцать, и она подумала, что смерть для него лучше той жизни, которой он жил.

— Давай, Мэри, впрягайся, — заорал ей Уилл с маленькой лодки.

Мэри засмеялась. Уилл совсем не имел в виду, что она плохо тянет, — этот крик был их секретным паролем, означавшим, что сегодня вечером они хорошо поужинают.

— Не знаю я, что ты находишь смешного, — резко сказала женщина рядом с ней, когда они вытянули сеть на берег. — Если бы я была на твоем месте, я бы плакала.

— Почему это? — спросила Мэри.

Она ни на секунду не доверяла Сейди Грин. Мэри знала, что эта женщина подошла помочь вытянуть сети с единственной целью, надеясь украсть пару рыбин для себя. Она была одной из лондонских женщин, грубая, хитрая и ленивая. И она злилась из-за того, что Мэри, похоже, живется лучше, чем ей.

— Уилл скоро тебя бросит, — сказала Сейди, и ее мутные глаза блеснули злорадством. — Он все время рассказывает остальным мужикам, что ваш брак незаконный.

— Да что ты говоришь! — парировала Мэри с едким сарказмом.

Уилл сказал ей, что не верит, что их брак имеет такую же силу, как венчание в английской церкви, но все равно ее обидело то, что он распространялся на эту тему среди других мужчин, так что его слова дошли до ушей таких людей, как Сейди. Но Мэри не собиралась показывать свою обиду.

— Ты только не ходи вокруг и не жди его, Сейди, потому что тебе придется слишком долго ждать, — сказала она, выдавив из себя смешок.

Мэри увидела, как лицо Сейди исказилось от гнева. Сейди могла привлечь внимание только самых опустившихся мужчин-заключенных. Хотя ей было не больше двадцати четырех, она имела жалкий и потрепанный вид, к тому же от нее несло как от куска протухшего мяса. Она никогда не расчесывала свои жидкие волосы соломенного цвета и почти не мыла их. Казалось, грязь намертво въелась в ее кожу. В этой колонии не было красавиц, об этом позаботились солнце и голод. Но Сейди, вероятно, и родилась дурнушкой, а жизнь проститутки изуродовала ее окончательно.