— А почему это, ты, чванливая корова? — рявкнула Сейди, обнажив почерневшие, похожие на палки зубы. — Почему ты думаешь, что ты не такая, как все мы? У тебя ребенок байстрюк, который не от Уилла.

Мэри колебалась. Ей очень хотелось ударить Сейди, но именно этого та и ждала, чтобы потом сказать, что Мэри начала драку. Тогда Мэри накажут.

— Оставь меня в покое, поступай как знаешь, — ответила Мэри устало. — В этом месте и без драк несладко.

— Ну а тебе здесь неплохо, правда? — Сейди подбоченилась и блеснула глазами на Мэри. — У тебя чудная хижинка, у Уилла самая хорошая работа, и держу пари, что он получает дополнительный рацион. Лейтенант Тенч тоже все время крутится вокруг тебя. Уверена, что он отец твоей байстрючки.

От скандала Мэри спас офицер, который пришел на пляж, чтобы проверить улов. Сейди угрожающе посмотрела на Мэри и кивнула на него, потом бросила сеть и кинулась прочь.

Через час Мэри уже была в своей хижине, забрав Шарлотту у Анны Томкин, своей соседки, которая присматривала за малышкой, пока Мэри помогала с сетями.

Вид хижины стал намного лучше. Благодаря положению Уилла им дали доски с мельницы для крыши и стен. Мебель была лишь самая необходимая: грубая кровать, обвязанная веревкой и похожая на гамак, маленький стол, сделанный из ствола дерева и приколоченной гвоздем доски, и два табурета, изготовленных из деревянных ящиков. Пол все еще оставался земляным, но Уилл намеревался скоро застелить его планками. Единственным украшением служило несколько морских раковин на полке. Еще на одной полке стояли горшки для варки, тарелки, кружки и оловянный таз для мытья. Несмотря на явную бедность и простоту, для Мэри этот дом был гаванью, убежищем, местом, где они с Шарлоттой находились в относительной безопасности и покое.

В год и пять месяцев Шарлотта была очаровательным ребенком, С розовыми щеками, вьющимися черными волосами и пухлыми ручками и ножками. Ее широкая, счастливая улыбка, по мнению Мэри, стоила всех сокровищ королевства и наполняла ее жизнь смыслом. Но в то же время уход за Шарлоттой и обеспечение ее безопасности в таких чудовищных условиях казались ей медленной пыткой.

Пока Шарлотта была младенцем и кормилась маминой грудью, это было относительно легко, но, когда она начала ползать, а потом ходить, Мэри стала всюду видеть опасность. Кроме самых очевидных вещей — насекомых, змей, моря и пожаров, — существовала еще скрытая угроза. Кто знал, что похоронено в песке, на котором играет Шарлотта, что она может поднять и проглотить? Другие матери особенно не беспокоились о своих отпрысках, позволяли им бродить где угодно и не выказывали беспокойства, если их обжигало солнце, если они падали или съедали что-либо, от чего им становилось плохо. Но Мэри так не могла, ей нужно было, чтобы Шарлотта все время находилась рядом. Она обвязывала талию девочки куском веревки, чтобы ребенок был с ней, пока она чинит сеть, и давала Анне немного рыбы или часть своего рациона, чтобы та присматривала за Шарлоттой, пока Мэри помогала вытаскивать сети. Даже вечером, когда Шарлотта засыпала в постели, где они спали все втроем, Мэри не выходила за порог, хотя другие матери отправлялись в это время навестить подруг.

Ожидая, пока Уилл придет домой и принесет их пайки и, вероятно, немного рыбы, Мэри наполнила таз водой, сняла с Шарлотты платье и начала стирать его. Она старалась не думать о том, что платье превратилось в лохмотья и держалось лишь на честном слове. И о том, что сегодня вечером его нужно постирать и завтра надевать снова, потому что другого нет. Мэри не хотела напоминать себе, что ей не к кому пойти в гости.

Это место не принесет ей счастья.

Выйти замуж за Уилла было мудрым решением. Он защищал ее от других мужчин, построил эту хижину и научился любить Шарлотту так, будто она была его ребенок. Но Мэри не предполагала, что его умение рыбачить сделает его таким важным человеком в колонии и что именно это станет ее проблемой.

Когда они высадились на берег, заключенные из Лондона и других городов с подозрением относились к рыбе и не хотели есть ее. Это было понятно, если принимать во внимание, откуда они были родом. По всей вероятности, им приходилось есть рыбу недельной давности, которая уже испортилась и воняла. Но к тому времени, когда пайки сильно урезали и начался голод, они быстро преодолели свои предрассудки. Уилла возвели в ранг героя потому, что он не только научил их есть нечто вкусное и питательное, но также являлся поставщиком этой еды.

И все же пока Уилл грелся в теплых лучах восхищения и благодарности, Мэри потеряла тот авторитет, которым когда-то пользовалась среди других женщин на «Шарлотте». Мэри Хейден и Кэтрин Фрайер нашептывали сплетни на ухо женщинам зачинщицам с других кораблей, и не прошло много времени, как большинство женщин стало относиться к ней с подозрением. Даже Бесси и Сара, на которых, по мнению Мэри, она всегда могла положиться, отвернулись от нее. Они называли ее темной лошадкой, будто она была виновна в каком-то вероломстве. Правда заключалась в том, что они просто завидовали ей.

И Мэри понимала почему. В основном они спали по шесть человек в хижине, тогда как она спряталась в крепком доме, защищающем от непогоды, вдалеке от шума и беспорядков основного лагеря. Первое время она ела лучше остальных, потому что Уиллу разрешали брать себе что-нибудь с каждого улова. Ей не приходилось прислуживать офицерам в отличие от других женщин. Кроме того, женщины смотрели на Мэри как на предателя, потому что с ней разговаривали офицеры.

Тенч часто приходил посмотреть, как она живет с Уиллом, и он любил помогать ловить рыбу по ночам. Говорили, что даже капитан Филип отметил, что Брайанты — идеальная семья: трудолюбивые, непьющие и честные.

В первые дни пребывания в колонии Мэри подружилась с Джейн Рэндалл, которая приплыла на «Леди Пенрин». Джейн тоже родила в дороге, — ее ребенок появился на свет еще тогда, когда они стояли в Кейптауне. Сначала Мэри и Джейн сблизились потому, что Шарлотта и Генриетта были почти одного возраста. Женщины одинаково беспокоились о своих малышках и помогали друг другу. Джейн отличалась добрым и веселым нравом, а еще она точно так же собиралась сделать свое пребывание здесь как можно лучше.

Потом капитан Филип решил заселять новое место на острове Норфолк в тысяче миль от Сиднейского залива. Оказалось, что климат там лучше и земля более плодородная, поэтому некоторых заключенных, и среди них Джейн, послали туда, чтобы решить проблему нехватки еды. Мэри все еще сильно скучала по ней. Джейн никогда не завидовала ей, она всегда была рада, что удача улыбается ее подруге.

Мэри считала, что многие из ее бывших приятельниц могли бы быть так же удачливы, если бы начали шевелить мозгами. С самого начала Мэри пыталась объяснить им, почему выгоднее хотя бы делать вид, что работаешь. Это оказалось легко сделать, потому что офицеры совали свой нос только в случае беспорядков, а большинство пехотинцев, по ее мнению, были недоумками. Точно так же чистый и опрятный вид и пристойное поведение вызывали всеобщее уважение.

Но, к несчастью, одна за другой бывшие подруги Мэри впали и апатию и поддались влиянию нескольких сильных личностей, которые думали, что укрепляют свою репутацию драками и воровством. Перед этими женщинами никто не мог устоять, и они вербовали новых членов в свою банду, предлагая им выпивку, которую добывали кражами и проституцией.

Мэри понимала, почему Сара пошла по этому пути. В ту первую ночь ее изнасиловали, а потом она обнаружила, что беременна. Ее ребенок родился мертвым, и это всколыхнуло боль от разлуки с двумя детьми, которые остались в Англии. Пьянство было единственным, что хоть как-то держало ее в этой жизни.

Но большинство женщин не имело такого серьезного мотива, который оправдывал бы их поведение. Они стали неряхами, забросили своих детей, жили за счет других и отдавались любому мужчине за глоток рома.

Мэри была их живым укором. Они насмехались над ней, потому что она каждый день купалась в море, убирала у себя в хижине и постоянно держала Шарлотту рядом с собой. Но Мэри знала, что по большей части их злоба и презрение вызваны тем, что у нее был мужчина, которого хотели они все.