Но вот, вы знаете, когда мне протянули тот самый приснопамятный сосуд и предложили продегустировать… Нет, Элечка ничего не имеет против вампиров. Ну любят гемоглобинчику живого хлебнуть, с кем не бывает. Мне же как-то воспитание не позволяет уподобляться сим благородным созданиям. Мы люди маленькие, с нас и соку хватит. С водкой в крайнем случае.

Что называется, кто б тебя, Элька, спросил. Ведьма, видя моё замешательство, вдруг одним неуловимо-быстрым движением оказалась справа и, обхватив левой рукой мой затылок, чтоб не дёрнулась, правой резко поднесла чашу к раскрытому в попытке возмутиться творящимся вокруг произволом рту вашей покорной слуги и быстро наклонила. Жидкость потоком хлынула в глотку, и, чтоб не захлебнуться, пришлось сделать несколько глотков. Попытка вырваться ни к чему не привела — рука ведьмы стальными тисками сжимала мою голову.

Трёх глотков оказалось достаточно, и приобщение Элечки к кровепотребителям закончилось. Мальчик отнёсся к дегустации не в пример спокойнее — мне аж стыдно стало, такая взрослая, и такую истерику закатила.

Оставшуюся в чаше жидкость пожилая женщина опять же в сопровождении труднопроизносимой белиберды вылила в жарко полыхнувший при этом костёр. Как только не опалила себе чего, аж обидно.

Затем выжидательно уставилась на меня. Окружающие тоже. Что вам ещё от меня надо, изверги?!

— Где твой амулет, садха? — раздался в голове тихий шёпот Хранителя.

Тихий-то тихий, но предупреждать надо. От неожиданности я резво подпрыгнула и подозрительно уставилась на ведьму, логично предположив, что это её проделки.

— Я это, садха, до чего же ты нервная. Прекрати испепелять тётеньку взглядом, она тут ни при чём.

Что-то туговато у меня становится с соображением. Не иначе местный климат вреден для прогрессивных умов, достаточно только взглянуть на не обезображенные интеллектом застывшие физиономии вокруг. А эти варварские обычаи. Вот и я начала притормаживать, только со второго раза признав говорившего.

«Терри! Ну попадись мне только. На собственной шкуре прочувствуешь, кака-ая я стала нервная!»

В ответ в голове прозвучал тихий смешок.

«Думаешь, шучу? Фигу! Я тебя предупредила. Э-э… Что ты там говорил? Какой аметист?»

— Да не аметист, корра мие, а амулет! Тебе ведь сегодня давали амулет?

Я начала лихорадочно вспоминать обо всём, что мне сегодня давали.

— Круглый такой, металлический, — подсказал сжалившийся над моими закипающими от перегрузки мозгами Хранитель.

Ага. Что-то такое было. Железненькое как раз. Я начала старательно ощупывать карманы и, к вящему восторгу публики, извлекла из внутреннего, самого дальнего, платиново-белый кругляшок с вписанной в центр девятилучевой звездой, сплошь испещрённый непонятными символами. Молча протянула его переминающейся с ноги на ногу от нетерпения ведьме. Та, приняв почти такой же, но золотисто-жёлтый амулет из рук мальчугана, вновь затянула что-то на гортанном языке. Поднялся шквальный ветер. И я вдруг начала понимать, что она говорит!

— Я призываю вас, Духи-Покровители всего Сущего и всего Запредельного! Скрепите эту Связь, будьте свидетелями Её! Разнесите всем благую весть, что появились новые Соединённые! Да грядёт благополучие на землю нашу, да станет эта связь предвестником начала Светлых Времён, как предсказано!!

Одновременно с последним выкриком колдуньи в амулеты с неба начали бить разноцветные молнии, от грохота затряслась земля под ногами. «Вот только землетрясения до кучи и не хватало в этот знаменательный день!» — я попыталась вспомнить хоть какие-нибудь приличествующие случаю конца света молитвы. Ничего не вспомнила. Точнее, не успела — всё закончилось. Тряска прекратилась, небо снова стало звёздным и спокойным. А ведьма на удивление не дымилась горсткой пепла, а торжественно надевала нам с пацанёнком на шею означенные амулеты, уже на кожаных шнурах — мне его, а ему мой.

— Теперь, деточка, ты должна дать своему Обретённому Навеки Брату (так и сказала, именно всё с большой буквы) имя.

Все взгляды выжидающе уставились на мою растерянную персону. Дать имя… Да они в своём уме?! С чего это я чужому ребёнку буду давать имя?

— Теперь это не чужой ребёнок, садха. Отныне и до века это твой брат. Вы соединены такими узами, которые не разорвать никому. С этих пор ты не одна. Вы будете поддерживать друг друга в трудную минуту. Если одному из вас плохо, или случилась беда, другой почувствует и поможет. И умения друг друга у вас теперь частично присутствуют, и знания. Дальше связь будет крепнуть. Такие обряды не проводились уже, насколько я знаю, вескон пятьсот ко времени моего заточения в склеп.

Нет, я, конечно, безумно польщена. Право же, не стоило так из-за меня стараться. Тем более без моего согласия! И потом — мне и одного брата, родного, за глаза хватает!

— Обряд никогда не проводится без согласия обеих сторон.

Тут как раз к месту вспомнился сегодняшний разговор со старостой. Так вот на что я тогда так опрометчиво подписалась. Впредь будет тебе наука, Элли! Хорошо хоть и вправду не на жертвоприношение согласилась от широты души.

«Постой! Но я никакой связи не чувствую.»

— Разве? Сосредоточься на ощущениях. Попробуй отключиться от внешнего. Что ты чувствуешь?

Я честно попробовала. Ничего я не чувствовала, только свербили болью свежепорезанные ладони… Стоп! Что значит ладони?! Когда это они мне успели и вторую распахать?

Я скосила глаза на левую руку. И чуть не окосела действительно — ладонь была чистая, без малейших следов повреждений. Зато у парня как раз левая и пострадала. Дела-а.

Я покосилась в свою очередь на мальчугана. Тот, морщась, растирал Правую руку! Обалдеть! Вот тебе и варварские обряды.

«Так я не поняла, мне теперь всю жизнь и с ним на привязи ходить?! Ни подумать о своём, о женском, о тракторах. Ни с мужчиной не уединиться тайно. Даже в туалете под надзором! Это что, такая местная форма издевательства? Они думают, мне твоего вечного сопровождения мало?!»

— Не горячись, садха. Как я уже говорил, связь действует только если что-то случится, или нужно срочно связаться. А так — живи на здоровье, каждый твой шаг он чувствовать не будет, как и ты его, за кого ты нас принимаешь? И обрати, наконец, внимание на своего младшего братца, он всё ещё ждёт имя.

Вот блин! Заболталась с этим бледнолицым совсем. Пацан и правда выжидающе смотрел на меня, как, впрочем, и все остальные. Мнм… Ну вот, теперь ещё терзай мозг, придумывай! Спросить, чтоль, у кого? Ау-у! Граждане! Объявляется конкурс на лучшее мужское имя. Варианты Хулио и Херман просьба не предлагать, с местным колоритом, да и моим мироощущением они совмещаются плохо.

Лес снова зашумел — да что ж за напасть, ураганы у них частые, что ли? — и в шелесте листвы мне послышалось — Веррен. Показалось, было первой мыслью, но ветер настойчиво шумел в ветвях Веррен… Веррен…

Какие же вы, граждане, отзывчивые да ответственные. Вот только попроси чего — вы тут как тут, с советами полезными. Что сказать, благодарю. Веррен так Веррен. Ему, кстати, подходит.

— Веррен!

Толпа ахнула и загомонила. Мальчик пристально смотрел на меня, одними губами повторяя только что обретённое имя.

— Да будет так! — перекрикивая шум, припечатала ведьма. — Обряд закончен.

Объявляю вас мужем и женой, чуть не ляпнула я следом, но вовремя прикусила язык. Покосилась на свежеприобретённого братца и снова непрошенно занедоумевала, с чего такая честь, и именно мне. Почему всегда я?! Вон бы Морку выбрали, она дурная, как раз с подростками и детьми на одной волне.

— Какая же ты невнимательная, садха, — как всегда бесцеремонно влезла в мои мысли эта орясиноподобная ехидна. — Тебе ведь объясняли — если человек спасёт жизнь другому, убережёт от ужасной смерти, спасённый вправе попросить о проведении обряда Соединения. Вот тебя от его имени дед его и попросил.

«…Так староста ещё и его дед?!»

— Говорю же — невнимательная, слов нет.