Мускаунтцы были в шоке. Полиция говорила о поджоге. Похоже, «Старую посудину» подпалили хулиганы из Биксби.

Квиллер отправился в закусочную «У Луизы» — выпить кофе и послушать, что думает общественность о печальном происшествии. Хотя «Старая посудина» стояла пустой и служила лишь оболочкой для будущего Дома здоровья и развлечений, сама мысль о совершенном над ней надругательстве вызывала негодование. Когда «Всячина» поступила в продажу, её страницы пестрели возмущенными заявлениями чиновников, священнослужителей, меценатов, пенсионеров и учащихся. И хотя Клуб здоровья ветеранов располагал достаточными средствами, чтобы построить все заново, утрата «Старой посудины» задевала за живое. Квиллера просили посвятить ей колонку «Перо Квилла» — с утешениями и рассуждениями, поднимающими дух. Завсегдатаи закусочной были полны гнева и жаждали мести.

Пока возмущенное поджогом общество горевало и бушевало — в меру сил и возможностей, — Квиллер размышлял о случившемся и искал выход.

Как-то, обналичивая чек в банке, он оказался в очереди за Бёрджессом Кэмпбелл, преподавателем местного колледжа и почитаемым предводителем шотландской общины. Слепой от рождения, Бёрджесс всюду ходил со своим псом-поводырем Александром.

— У вас найдётся минутка для разговора? — спросил его Квиллер. — У меня есть конструктивное предложение.

Когда с финансовыми операциями было покончено, они перешли в один из банковских конференц-залов.

— Фонд К., - сказал Квиллер, — готов опубликовать небольшую книжку о «Старой посудине», если ваши ученики потрудились бы собрать кое-какой материал. Они могли бы взять интервью у своих родственников, соседей, общественных деятелей. Кстати, это был бы для них ценный опыт. Можно было бы переснять фото из семейных архивов и поискать фотографии из подшивок нашей газеты. А в подписях к ним высказаться на волнующую Мускаунти тему — о связи «Посудины» с Клубом здоровья ветеранов.

Александр заворчал, и собеседники сочли это за знак одобрения. Александр был умный пёс.

У Квиллера была дурная привычка сочинять рассказы о событиях, прежде чем они происходили, или описывать здания, прежде чем их построили. Полли считала, что ему надо писать романы. К тому же его вымысел всегда был интереснее того, что получалось на самом деле.

Что касается «Старой усадьбы», то Квиллеру очень хотелось видеть её похожей на ту, что была описана Готорном.

Подступы к усадьбе, пожалуй, соответствовали картинам, которые рисовало его воображение… Между двумя столбами неотесанного камня висели железные створки ворот… За ними к дому вела подъездная дорога — длинная, прямая, она шла между двумя рядами тополей и мелькавшими там и сям клумбами с жёлтыми нарциссами… а в конце её стояло внушительное, тюремного вида здание: серый кирпич, голые окна, мрачная входная дверь.

Нарисованный Квиллером образ развеялся как дым, лопнул как мыльный пузырь, как только он постучал в дверь тяжелым медным дверным молотком.

Он ожидал, что его встретит дворецкий с серебряными пряжками на башмаках, а дверь открыла Дейзи Бэбкок в розовом брючном костюме, вся трепещущая от волнения.

— Вы — мистер К.! Прошу вас, входите! Усадьба вам очень рада! А вы привезли с собой Крутого Коко?

Только преданная фанатка «Пера Квилла» могла нести такую чушь. Квиллеру она сразу понравилась.

Он вспомнил, что видел её в магазине братьев Лингуини, когда заказывал воду «Скуунк», но теперь в вестибюле с высокими — на уровне второго этажа — потолками, мраморными полами, с уходящими вверх зеркалами, затянутыми парчой стенами, гигантскими хрустальными канделябрами и лестницей, такой же большой, как мост через реку Квай [11], её игриво-легкомысленный тон звучал неуместно.

Квиллер ответил сдержанно:

— Коко сожалеет, но он договорился о встрече со своим издателем. Он надеется, что вы навестите его в нашем амбаре.

— С удовольствием, — откликнулась она. — Альфредо рассказывал мне о нём. Альфредо развозит «Скуунк», вашу любимую минеральную воду.

— Моему жилищу далеко до этого маленького дворца. Вы водите по нему экскурсии?

— Откуда начнём?

— Как сказал Червонный Король Белому Кролику, начнём с начала и продолжим, пока не дойдем до конца. А там остановимся.

Круглая — в форме каравая — пристройка служила одним из крыльев, которые окружали величественный зал со стеклянным куполом и большими картинами в богатых рамах, тянувших на целое состояние.

Кроме музыкального салона с двумя великолепными роялями, в этой части дома размещалась столовая на шестнадцать персон, а наверху — просторная библиотека. Во всех спальных покоях стояли кровати с пологом и высокие комоды на ножках.

Но главной гордостью и радостью миссис Ледфилд был роскошный сад, снабжавший свежесрезанными цветами все серебряные и хрустальные вазы, какие были в усадьбе… и ещё там были разбиты клумбы, где росли дневные лилии — страсть Натана — пять подвидов, способных выдерживать суровый северный климат.

Казалось, будто Ледфилды все ещё живут здесь. В музыкальном салоне на пюпитрах лежали раскрытые ноты, словно ожидая появления пианиста и скрипача.

— А вот эта комната называется «Банк коробок», — объясняла Дейзи. — Обычным посетителям, не имеющим отношения к семье, мы её не показываем.

Это была комната, доверху набитая пустыми коробками всех видов и размеров — коробками, которые Натан использовал при продаже и покупке предметов искусства: обувные коробки, шляпные коробки, коробки для драгоценностей, одежды и просто огромные картонные коробки.

В какой-то момент к ним подошла молодая особа и что-то шепнула Дейзи.

— Я перезвоню ему, Либби. Запиши его номер… Ты была у врача?

Девушка кивнула и убежала.

— Это наш секретарь-администратор. Утром она пошла в сад, и её укусила пчела… Либби — протеже Натана.

В общем и целом, кофе с рогаликами, которым Дейзи потчевала Квиллера, доставил ему больше удовольствия, чем экстравагантность «Старой усадьбы».

— Завтра ваш муж доставит в амбар очередную партию «Скуунка». Почему бы вам не приехать с ним не сказать «здрасьте» Коко и Юм-Юм?

В вечернем телефонном свидании Квиллер живописал Полли свой визит в «Старую усадьбу».

— Ну ты и бестия! — сказала она. — Если Альма узнает, что Дейзи первой побывала в амбаре, она придёт в ярость.

— С чего ты взяла?

— Кузина одной из наших «зелёных халатов» служит экономкой в «Старой усадьбе», и она говорит — Дейзи и Альма соперничают друг с другом, кто главней.

— Во время моего визита, — сменил тему Квиллер, — одна из сотрудниц вернулась от врача — её, мне сказали, ужалила пчела.

— Да?… А ты знаешь, что от такого укуса умер муж Мегги Спренкл? Он работал у себя в розарии без сетки и защитного костюма, и его ужалила пчела. А к тому моменту, когда он в своём инвалидном кресле добрался до дома, было уже слишком поздно. Поэтому Мегги и продала своё поместье и перебралась в город. Кстати, как тебе «Старая усадьба» в целом? Понравилась?

— Знаешь, я пришёл к выводу, что её связь с Готорном — слишком сложная материя для читателей «Пера Квилла». Пусть, когда до этого дойдет, о «Старой усадьбе» пишут очеркисты. Что ж…

— A bientot.

— A bientot, дорогая.

В четверг под вечер Коко, которого несколько часов нигде не было видно, вдруг объявился на кухне — не затем, чтобы потребовать ужин, а чтобы известить: кто-то едет! Он взлетел на барную стойку, придирчиво оглядел двор амбара и спрыгнул на пол. И, как всегда, оказался прав.

Через пятнадцать секунд — по внутреннему секундомеру Квиллера — из лесочка вырулил грузовик братьев Лингуини и подкатил к задней двери амбара.

Из кабины выпрыгнула Дейзи и, восторженно ахая, принялась осматривать амбар. Вслед за ней выпрыгнул её муж и принялся выгружать ящики со «Скуунком», коробки с клюквенным соком, картофельными чипсами, крендельками, орешками и столько бутылок вина и крепкого спиртного, что они, на радость гостям Квилла, доверху наполнили холодильник. Коко надзирал за этими разгрузочно-погрузочными работами.