Квиллер, собиратель книжных древностей, задал ему вопрос насчёт Диккенса и получил ответ:
— Если вы интересуетесь Диккенсом, я могу достать для вас трёхтомник «Скетчей Боза» за тридцать тысяч. Первый и второй тома были опубликованы в тысяча восемьсот тридцать шестом, а третий — годом позже.
Квиллер кивнул со всей серьёзностью. Он никогда и ничего не покупал в букинистической лавке Пикакса дороже чем за четыре-пять долларов.
Когда они с Полли обсуждали события дня, ужиная за столиком-бабочкой, его подруга жизни спросила:
— Не думаешь ли ты, что присутствие книготорговца, специалиста по редким книгам, придает особое eclat [1]нашей компании?
— Какое ещё eclat тебе нужно? У нас уже есть ты, и человек погоды из ГУСПа, и газетчик, и член городского совета, и даже сам застройщик Индейской Деревни! — Последний персонаж был упомянут с изрядной долей сарказма. Вряд ли можно было сказать, что жители кондоминиума обожали Дона Эксбриджа. Они винили его за тонкие как бумага стены, текущие крыши, дребезжащие стекла и гулкие полы. Но зато все они, — убеждали себя обитатели Индейской Деревни, — жили в очень престижном районе.
После десерта — свежие груши и горгонзола — Квиллер развёл огонь в камине, и они с чашками в руках уселись перед уютным камельком: чай для неё, кофе — для него. Он знал Полли давно, но не настолько, чтобы спросить: «Какой сорт кофе ты покупаешь? Сколько лет он валяется у тебя на полке? И как ты его завариваешь?»
Полли мягко поинтересовалась:
— Ну как тебе кофе, дорогой? — Она знала, что Квиллер — тонкий ценитель этого напитка.
— Недурственно, — промычал репортёр, подразумевая «пить можно».
— Я рада, что тебе понравилось. Это всего-навсего растворимая бурда без кофеина.
Позже, когда Квиллер уходил, ему на глаза попалась точеная деревянная шкатулка, лежавшая на столике в прихожей. В длину она была намного больше, чем в ширину и высоту: на резной крышечке, открывавшейся на петлях, переплетались листья и гроздья винограда, а в центре рельефно выделялось слово «Печаточница».
— Где ты достала эту шкатулку? — спросил он.
— А, эту! — Она пожала плечами. — В тот день, когда прибыл фургон с вещами, я решила, что неплохо было бы по-соседски пригласить Кёрта на простенький ужин, и, я думаю, шкатулка мне досталась в знак благодарности.
Она отбросила прекраснейшую фамилию нового соседа, называя его по-свойски — просто Кёрт.
— А каково её назначение? — решительно поинтересовался он.
— Это перчаточница. Здесь можно хранить перчатки. Видишь, буква «р» почти не видна из-за листвы. Она когда-то принадлежала его матери, и теперь он захотел передать её мне. По-моему, очень трогательный жест.
— Гм-гм, — отозвался Квиллер.
— Вообще-то мне не очень нравится светлый дуб с пышными гирляндами из плодов и листьев. Она какая-то мужская… К тому же у меня уже есть премиленькая перчаточница — сестра гарусом вышивала. Так что возьми эту себе, Квилл.
— Она старинная? — поинтересовался репортёр.
— Похоже, начало двадцатого века. Хочешь — бери, хочешь — нет, но только не рассказывай Кёрту, что я её передарила. Давай положим её в пакет — на случай, если он выглянет из окна, когда ты будешь тащить его подарок домой.
Перчаточница смотрелась очень мило на современном отполированном комоде, что стоял у Квиллера в прихожей, — достаточно древняя, чтобы заинтересовать гостей, но не антиквариат, который казался бы выпендрежем в его жилище. Он незамедлительно набил «сундучок» зимними перчатками: шерстяными вязаными, кожаными, с меховым подбоем… Теперь шкатулка стояла рядом с лампой ручной работы, приобретённой на ярмарке ремесленных изделий, — тяжёлый кованый столбик из меди. Сиамцы сразу учуяли новинку и подошли, чтобы обнюхать незнакомый предмет. Носик Коко прошёлся по выпуклым буквам коробочки справа налево.
— Он читает задом наперёд, — всегда говорил Квиллер.
Затем — внезапно — внимание кота что-то отвлекло. Он спрыгнул с комода и направился к южному окну, вытягивая шею, сосредоточенно принюхиваясь и неистово размахивая хвостом.
Не дожидаясь воя полицейской сирены и тревожных гудков пожарной машины, Квиллер выскочил на улицу и бросился к своему автомобилю как раз в тот момент, когда «человек погоды» возвращался домой после вечернего прогноза.
Квиллер быстро опустил оконное стекло.
— Джо! Быстро залезай!
Погод Хор был дородным здоровяком, что не мешало ему быть лёгким на подъём: он всегда был готов к приключениям. Сначала дело — вопросы потом.
Усевшись рядом с Квиллером, он небрежно спросил:
— И куда мы?
— Я думаю, вспыхнул ещё один пожар — где-то на юго-западе. Открой окно и принюхайся, не несёт ли дымом.
— Даже намёка нет. Но юго-запад — через реку. Поверни направо у ворот и ещё раз направо к мосту.
Они домчали до перекрестка Дождливой и Карьерной. Там они остановились и начали принюхиваться, поворачиваясь вокруг своей оси. Время было позднее, и на просёлочных дорогах не было видно ни одной машины.
— Махнём ещё одну милю на восток, по старой дороге Славы, — предложил Погод Хор.
— Там — шахта, — заметил Квиллер. — Кому-нибудь приходило в голову, что могут загореться горные выработки?
— Теоретически туда доступа нет: эти заброшенные шахты окружены закрытыми грунтовыми дорогами — там только влюбленные подростки гоняют по ночам на своих тачках. Возможно, они курят, кидая непотушенные окурки в окна. Разве ты не слышал о пожарах, начавшихся днём?
Приближаясь к шахте «Былая слава», они увидели огни быстро удалявшейся машины.
— Теперь понимаешь, о чём я? Я вижу включенные подфарники.
Квиллер остановился, вытащил мобильник и сообщил о пожаре, вспыхнувшем на «Былой славе». Услышав завывания пожарных машин, несущихся к месту возгорания, они отправились назад, в Деревню.
— Это мой кот учуял дым, — похвастался Квиллер. — Коко видит невидимое, слышит неслышимое и чует то, что никто учуять не может!
— А мой Буран никогда ничего не чует, кроме жратвы, — вздохнул Погод Хор.
— Ты уже видел нашего нового соседа из второго блока?
— Я ему представился, когда пару дней назад мы встретились на дорожке у дома и перекинулись парой слов. Я его спросил, куда делся «ягуар», на котором он сюда приехал, а он ответил, что такая роскошная тачка слишком выделяется среди малолитражек и пикапов, поэтому он загнал её ремонтникам, а себе купил автофургон с кузовом — четырёхколёсный привод!
— А он уже знает нашу маленькую страшную тайну? — спросил Квиллер. — Если крыша протечёт на его книженции стоимостью тридцать тысяч баксов, компании XYZ будет предъявлен такой иск, что мало не покажется.
— Крыши починили — все щели залатали, и это как раз к началу самой страшной засухи за последние двадцать лет! Разве ты не знал? Пока ты летом нежился на бережку, они отремонтировали всю кровлю в Индейской Деревне!
— Как?! Неужели Дона Эксбриджа совесть заела?
— Ты пропустил самое интересное. Тут была такая потеха! Наша маленькая компания совершила «акт вандализма» — немножко подпортила дорожный щит компании на выезде из города. Тот, на котором надпись: ДОМА МЫ СТРОИМ НА ВЕКА! Типичный пример корпоративной надуваловки. Ну, значит, мы дождались тёмноты и наклеили на рекламу огромную заплату — кусочек с коровий носочек — футов двенадцать, не меньше. А на заплатке, рядом с их лозунгом, — слова: И ВЕЧНО КАПЛЕТ С ПОТОЛКА!
Мы, конечно, заранее дали на лапу газетчикам. Ночной полицейский патруль объезжал район, так сам заместитель шерифа остановился и гоготал до упаду! И никого не колыхнуло, что один из наших вандалов — член городского совета. Буквально на следующий день кровельщики вышли на работу!
Квиллер кивнул с одобрением.
— Отличная история! Это стоит обмыть. У тебя есть время, Джо?
— В другой раз, Квил. Мне завтра рано вставать — еду в Хорсрэдиш на семейный пикник — последняя тусовка всей родни перед первым снегом. Я слышал, что ты раскатывал на лимузине во время Горного автопробега…