В глазах Грандина промелькнуло беспокойство. Он заметил, как Ири сначала покраснел, потом побледнел, потом снова покраснел. Расфокусированные глаза начали принимать осмысленное выражение, начинающегося ужаса рассудка, решившего совершенно не вовремя заявить о своём существовании и напомнить об обстоятельствах реальности.

   - Нет, Ири. Нет.

   Грандин навалился на него всем телом, не позволяя одёрнуть одежду, последними словами проклиная собственный идиотизм, заставивший его увлечься и позабыть с кем имеет дело. На фоне временами просыпающейся застенчивости Ара, самая яростная девственница могла сойти за разнузданную весталку, и нельзя ни в коем случае позволять ему опомниться, думать. Потому что потери этого Мистраль... Просто не переживёт. Уговорить, уломать, взять силой.

   Чёрт тебя подери, Ар, если я тебя изнасилую, не найдётся ни одного судьи, который бы меня не оправдал в этой ситуации. Клянусь богом, даже он, сумел бы меня понять.

   Он почти впился в губы Ири, проталкиваясь языком, заставляя их раскрыться, сминая страстным напором, и безжалостно опустил руку вниз, решительно обхватывая пальцами его напряжённую плоть. Не позволяя эрекции исчезнуть, от порыва этого внезапно проснувшегося страха разума и запоздалого стеснения. Полного идиотизма, после всего произошедшего, но когда бы Ар был другим. Да и нужен ли ему другой Ар? А если бы и другой...Всё равно, единственный...Его.

   Ири слабо возился под ним, изображая вялые попытки протеста, но Грандин победил, почти победил.

   Ири отчаянно желал вырваться. Но как можно было вырваться от такого? Усилием воли, пытаясь собрать последние жалкие остатки разбегающихся мыслей. Но голова предала своего хозяина отказываясь подчиняться приказам, сдаваясь во власть тела, охваченного паутиной чарующего наслаждения.

   Он всхлипнул, признавая своё поражение, понимая, что сдаётся, добровольно принимая всё происходящее между ними. Но стоило Грандину, немного отстранится, как Ири снова попытался прикрыть себя, алея словно маков цвет.

   - Чего ты так смущаешься, Ири? - ласково спросил Грандин, нежно целуя в живот. И подначил, не удержавшись.

   - Я видел тебя и в более откровенном виде. И ты вёл себя довольно легкомысленно.

   Ири жутко покраснел, хотя казалось, что краснеть больше он уже не способен и кивнул, зажмурившись.

   - Пожалуйста, Мистраль... Просто. Не смотри. Я не могу так. Это...непривычно... Мне...

   - Тшшшш - Грандин пальцами коснулся его губ, запечатывая слова. Нашарил за спиной длинный шнур, резко дёрнул вниз, опуская и задвигая полог.

   - Так лучше? - уточнил он насмешливо. Неожиданная почти детская стеснительность Ара его весьма позабавила. Ири широко распахнул глаза, видя перед собой плотные матерчатые стенки. Вокруг воцарился лёгкий алый полумрак.

   - Теперь, позволишь, мне? - Грандин слегка отодвинулся назад, завёл наверх смуглые запястья, покрывая поцелуями широкие плечи и пылающее лицо. А в следующую секунду, рубашка Ири оказалась безжалостно стянута через голову, прежде, чем он успел воспротивиться и возмутится, бесцеремонностью, с которой Мистраль решил проблему. А дальше, Ири не смог говорить. Губы и руки Грандина, дорвавшись до желанной добычи, безжалостно завладели всем его телом, выделывая такое, что для того, что бы не орать в голос, приходилось кусать ладонь.

   В глубине души, Ири понимал, что происходящее между ними ужасно, стыдно, в свете существующего и не разрешённого конфликта, когда проснувшись от дурмана, они снова окажутся перед лицом существующих противоречий. И это нужно прекратить, пока не стало очевидно поздно. О случившемся будут сожалеть оба. Это Ири тоже умудрялся понимать...И не понимать одновременно.

   Слишком восхитительным и сладким оказался неназванный грех.

   Кожа пылала под вязью рисунка чужих пальцев, губ, языка и зубов. Грандин целовал, то нежно, едва касаясь губами, то впиваясь в плоть, втягивая кожу в себя и оставляя алые следы. Сладко терзал под горлом, прикусывая шею, ключицы, зализывая языком. Пробовал на вкус напряженные соски, зажимая губами, посасывал втягивая в себя, целуя рёбра, нежную кожу подмышек, заставляя Ири выгибаться и хрипеть от наслаждения и боли. Дул ему в лицо, смеясь, щекотал пухом дыхания и кончиками пальцев, приводя в чувство, для того, что бы снова продолжать, мучительную сладострастную прелюдию в алом таинственном полумраке.

   Подушка оказалась у Ири под поясницей. Мистраль раздвинул его ноги, дразня промежность языком и пальцами.

   И затем, спустя бесконечную вечность, губы истязателя, перецеловав каждый миллиметр кожи, сомкнулись в том месте, где для Ири сейчас были сосредоточены жизнь и смерть. Сомкнулись и втянули целиком, до самого основания не давая даже минуты на то что бы прийти в себя, до слёз в глазах, до восхитительных сияющих точек.

   Грандину казалось, что он спит, и в этом потрясающем сне сбывается его самая смелая, самая затаённая мечта, в которой он вероятнее всего боялся признаться себе сам.

   Но видит бог, даже если разум его сейчас кричал от отчаяния, умоляя опомниться, остановиться он уже не мог.

   Даже понимая, что сейчас совращает Ири Ара самым безжалостным способом, Грандин не мог это прекратить.

   - Остановись, демоны тебя побери. Он же девственник - кричал разум.

   - Значит, он всегда будет принадлежать лишь мне - восторжённо отзывалась плоть.

   - Ты разобьёшь его сердце.

   - О нет. Я буду очень нежен. И я не дам ему уйти от меня снова.

   - Вы враги. Ты ненавидишь его. На самом деле ты, ненавидишь его.

   - Но разве можно...так ненавидеть?

   - О да можно. Ты растопчешь его на утро. Выбросишь прочь. И унизишь. Ты желаешь ему падения. И ты посмеёшься над ним.

   - Нет, никогда. Я не настолько бездушен.

   - Ты даже понятия не имеешь, насколько ты бездушен. Ты чудовище Грандин Мистраль. И твоя ненависть причинит ему гораздо меньше вреда, чем то, что ты пытаешься сделать с ним. Ведь любовь для тебя слабость .

   Но разум смолк, и осталась только плоть. Чувственная, чарующая, дарящая наслаждение, гибкая, изнывающая под его ласками.

   Он не мог остановиться. Это чистое невинное тело, сводило с ума. Его губы узнали каждый миллиметр смуглой кожи, настойчивый требовательный язык проник в каждую впадинку, что бы почувствовать вкус.

   Ири слабо сопротивлялся, не давая его языку касаться его ТАМ, но Грандин с снисходительным смешком ласково перехватил его пальцы, сплетая их со своими, обнял удерживая одной рукой, и через волшебное мгновение показал, что существует не только запретно восхитительное ТАМ, но ещё и абсолютно непристойно божественное ТУДА.

   Ири не успел уловить момент, когда Мистраль обнажился. Просто внезапно он оказался раздет, опаляя прикосновением кожи, соприкасаясь животом к животу, и... Всё на свете стало неважно. Потеряло всяческий смысл, превратившись в бешенную пульсацию крови, сумасшедший стук сердца, и хриплое сбивчивое дыхание полное срывающихся стонов.

   Руки Ири гуляли по плечам и спине Грандина совершенно бездумно, абсолютно правильно. Губы отвечали на сумасшедшие поцелуи и умоляли, когда Грандин внезапно начинал вытворять что - то восхитительное, но абсолютно немыслимое. Ири иногда слабо протестовал, не в силах вырваться, издавая, что - то вроде полузадушенного хрипа в ответ на совершенно непристойный выверт любовника, но протесты были бессмысленны, Грандин оказался гораздо сильнее физически, и явно не собирался отпускать "нежданное счастье" на волю.

   Чёрные глаза, одурманенные страстью, пылали словно огромные звёзды. В них не было смысла, а только бесконечная потоком изливающаяся нежность и страсть.

   Рушились ледяные стены, таяли, растворяясь в робких прикосновениях, неловких поцелуях, невинных, неумелых, но они заводили Грандина гораздо сильнее, чем самые искушённые ласки искусных куртизанок, заставляя кровь потоком ударять в голову, и другие жаждущие части тела, наполняя вены переливающимся тягучим хмелем.