- Мне просто любопытно, – она пожимает плечами. – Я хочу узнать парня, которому я показал свою киску.

Я громко смеюсь над этим комментарием. Ничего не поделаешь. Её тёмный юмор так хорошо совпадает с моим.

- В точку, - размышляю я. – Но разве твои братья не ждут снаружи?

- Нет, я сказала Диего отвезти Бруно домой.

- Хм… так что у тебя много свободного времени. – Я облизываю губы только при мысли о том, чтобы трахать её прямо здесь, на этой скамье. Я такая грязная свинья.

- Так что… поговорим, - она подмигивает, отталкивая меня от моих нечестивых фантазий.

- Ну, если ты действительно хочешь знать, - я откашлялся, откидываюсь на деревянную скамью и смотрю на большую статую сзади. – Я не был хорошим ребёнком когда-то. Я имею в виду, мои родители… они были наркоманами, так что ничего не могли сделать для меня.

Она всё ещё смотрит на меня пристально, несмотря на то, что я делюсь тёмными кусочками свой жизни, поэтому я продолжаю.

- Поскольку они не заботились обо мне должным образом, я позаботился о себе сам. И через некоторое время… я сбежал.

- Оу, вау…

- Да. Я оказался в этой церкви, прямо здесь. Маргарет, ты её знаешь. Она практически вырастила меня.

- О, мой… Я этого совсем не ожидала. Неудивительно, что иногда слышу, как ты иногда называешь её Мамой.

Я киваю. – Она для меня, как мать. Единственная, кто действительно заботилась обо мне.

- Значит, тебя действительно хорошо подготовили к роли проповедника?

- И да, и нет, - я снова вздохнул. Мы приближаемся к той части, которую я больше всего ненавижу. Части, о которой я больше всего жалею. – Когда родители не заботятся о своих детях, это оставляет след в их жизни. Как шрам. Он никогда не исчезает, независимо от того, как вы пытаетесь его стереть. Когда я появился у родителей, хотя они никогда не хотели меня, в первую очередь, это заставило меня чувствовать себя ненужным.

- Должно быть, было ужасно… - она прикусывает губу, но прислушивается к каждому моему слову.

- Так и было, в основном потому, что я не мог справиться с этим чувством отчуждения. Всё ещё не могу. Посмотри на меня. Я из-за этого пьяница, бесполезная хуйня.

- Эй, ты не ужасен. У нас у всех есть багаж, - говорит она. – Я имею в виду моих братьев, и я убежала от нашего отца и начала жить с нашей тётей, потому что он был так жесток. А когда она умерла, я была единственной, кто смог заботиться о моей семье.

- Наверное, тебе было тяжело, - говорю я.

- Да, но у всех есть прошлое, которое формирует нас. Это не всегда плохо.

- Я… - вздыхаю я. – Мне этого никогда не хватало. Независимо от того, что делала Маргарет, она не могла заполнить пустоту, оставленную моими родителями. Я становился всё более недовольным собой и миром, несмотря на то, что она старалась сделать его как можно радостнее. Я всё ещё ищу свою ценность где-то в другом месте. Я хотел чувствовать себя хорошо. Как будто я был кем-то. Кем-то, кого люди хотели.

- Ты связался с плохой компанией, – она прекрасно заполнила пробелы.

- Точно, - говорю я. – Я присоединился к банде. Делал всё, что они просили. Очень любил похвалу и ненавидел отказы, но я ходил с ними куда угодно. Я знал, что разочаровываю Маму, но это не останавливало меня. Её любви было недостаточно для меня. И по сей день, я жалею об этом решении. Я вернулся к ней на коленях, умоляя о помощи, и она оказала её. Мама позволила мне вернуться в свой дом, обратно в свою жизнь, обратно… в своё сердце. Она даже позволила мне стать проповедником для этой церкви. Почему? Я ничего для неё не сделал. Я брал и брал, не давая ничего взамен. Я никак не смогу загладить свою вину.

- Почему?

- Ну, как ты восполнишь то, что не оценил любовь, которую незнакомец дал тебе, несмотря на то, что тебе нечего было предложить взамен? То, что она делала, было самоотверженным… а то, что сделал я, было эгоистичным. Во мне нет ничего хорошего.

Я вздыхаю.

Об этом трудно даже думать, но теперь, гора с плеч. Это немного помогает.

- Это не правда. Я вижу, какой ты с людьми; ты хочешь помочь. Ты можешь быть хорошим человеком; я знаю это.

- Хм… - интересно, насколько глубоко она может видеть. Гораздо большего она не знает…, и я предпочёл бы, чтобы она этого и не узнала. Некоторые вещи лучше держать в секрете.

- Чтобы ты сказала, если бы я рассказал, что однажды ограбил калеку?

Она продолжает смотреть на меня с этими невинными голубыми глазами, в которых хочется утонуть. Блядь. Как я могу сказать ей "нет"? Как я могу отрицать её, если она смотрит на меня так, как будто принимает самые отвратительные части меня?

- Ты всё ещё захочешь со мной разговаривать, если я скажу тебе, что однажды продал наркотики бездомному мальчику?

Я проглотил комок в горле, чувствуя всё больше и больше злости на себя из-за ужасных вещей, которые сделал. Воспоминания об этом негативно влияют на самооценку.

- Ты когда-нибудь захочешь увидеть меня снова, если я скажу тебе, что убил кого-то?

Она вздыхает и моргает, я смотрю вниз на свои руки, которые свисают между ног. – Можешь идти, если хочешь. Я тебя не остановлю, - я замолкаю. – Но ты должна знать, что я не такой. Не сейчас. Больше нет. Я больше не убиваю.

На минуту воцаряется тишина, она сидит, не шевелясь.

Вместо этого она совершает достаточно неожиданную вещь.

Она кладёт руку на моё колено и говорит. – Я не осуждаю людей за их прошлые грехи. Я осуждаю их по их силе и способности делать то, что правильно в настоящем.

Приоткрыв рот, я не могут понять, как на это реагировать.

- Тебе угрожали, не так ли? – спрашивает она.

Я киваю, не в состоянии больше обсуждать эту тему.

- Если бы ты не сделал этого… они убили бы кого-то дорогого тебе.

- Да… но я также это делал, чтобы проявить себя, и это было неправильно.

- Ты сделал то, что думал, нужно сделать. И ты уже покаялся за это – проповедуя последние девять лет. Ты должен перестать наказывать себя.

Я закрываю глаза, чтобы не чувствовать так много. Она читает меня, как книгу, и её слова прорезали запутанные вены, обвивающие моё сердце, словно нож сквозь масло.

Она слегка сжимает ногу и говорит. – Я не уйду. Я знаю, что ты борешься. Вот почему я пришла к тебе. Я чувствую, что ты… такой же, как я.

Эти слова. Я точно знаю, о чём она говорит. С того момента, как я впервые увидел её, я уже знал, что у нас есть связь на другом уровне. Что-то, что вы не можете попробовать или прикоснуться, но что-то необычное. Что-то, что заставляет нас понимать друг друга.

И я делаю самую безответственную, самую тупую вещь.

Средь бела дня, чтобы каждый прохожий увидел… я обхватываю её лицо обеими руками и прикасаюсь своими губами к её.

1-е Петра 4:8 – «Главное, горячо любите друг друга, ибо «любовь покрывает многие грехи».

Её губы такие же соблазнительные, как я себе и представлял. Страстные, чертовски восхитительные, а когда она целует меня, это заставляет меня хотеть её ещё больше. Несмотря на то, что это чувствуется неправильно, я не могу остановиться, и не буду этого делать. Её рот так сладок и это всё, на что я надеялся.

Мой язык скользит по её губам, желая попасть внутрь. Её губы раскрываются, позволяя мне проскользнуть внутрь и утвердить права на её рот. И блядь… как же это хорошо.

Когда я приближаюсь, она хватает за рубашку и притягивает меня к себе. Наши рты заперты в похотливой битве, требуя большего. Горячие поцелуи заставляют моё тело жаждать её, и моя рука инстинктивно опускается на её грудь, задевая её, прежде чем мои пальцы скользят вверх по её блузке.

Я прохожусь языком по её верхней губе, и когда она стонет, мой член реагирует в штанах, так отчаянно желая освободиться. Я застонал, когда её рука опустилась и обхватила мой член.