Олин рассказал об увиденном Билли Уильямсу, а тот — многим другим. Вскоре о пещере Джо Гарзы стала ходить легенда. В ней утверждалось, что Джо Гарза прячет в ней несметное количество дорогим ружей, диковинных шпор, вычурных уздечек, расчесок из слоновой кости и драгоценных украшений, украденных им из спален богатых владельцев ранчо по обе стороны реки. Река не была для него препятствием. Он преодолевал ее с легкостью, словно какой-нибудь ручей.

Олин рассказал Марии об увиденном, потому что любил ее и знал, что она беспокоится о своем сыне. Он знал также, что с сыном у нее было неладно, с тех пор как Джо вернулся от апачей.

— Он уезжал отсюда на гнедой лошади, которую взял у сына Рамона, — сказала Мария, выслушав рассказ Олина. — А когда вернулся, лошади уже не было. Он уезжает верхом, а возвращается пешком. Или уходит пешком, а возвращается на лошади. Я не могу его понять.

— Может быть, Джо ест лошадей. Апачи это делают, ты же знаешь, — говорил Олин, обсуждая это дело с Билли Уильямсом. — Из Охинаги до Ларедо путь неблизкий, а он шурует там, как в соседней конфетной лавке.

— Пусть он лучше ворует лошадей, чем ест их, — заключил Билли, которому всегда нравился Джо. Он считал его хорошим парнем, только странным. Но быть странным никому не запрещалось. В конце концов, ведь он и сам был странным.

— Жизнь делает странными всех, кто живет долго, — сказал как-то Билли Марии.

Мария не согласилась.

— Я не странная, — возразила она. — Я даже могла быть счастливой, если бы имела хоть небольшую поддержку.

— Ну, так я поддержу тебя, — сказал Билли. — Ты попроси, я сделаю.

— Если бы ты на самом деле хотел помочь, мне не надо было бы просить тебя, — заметила Мария. — Ты бы просто делал, что надо, и все.

Однако на лице у нее при этом была довольная улыбка.

Билли охватило беспокойство. Они только что вкусно пообедали. В какой помощи могла нуждаться Мария? Он хотел спросить ее, но в последний момент передумал. Вместо этого он напился.

У Марии почти не было денег. За работу акушеркой с ней расплачивались продуктами, которых хватало только на то, чтобы прокормить себя и Рафаэля с Терезой. Два ее брата сбежали в Техас, а младшая сестра умерла в одну из зим. Она подхватила болезнь легких, которая свалила ее за неделю. Чтобы Рафаэль с Терезой не сидели голодными, Марии приходилось много и тяжело работать. Когда Джо возвращался из своих походов, у него всегда были деньги. Он держал их в поясе, который носил через плечо. Когда-то она точно так же носила ремень, на котором у нее висело мачете для защиты от Рамона.

Марию злило, что сын не делился с ней деньгами, ни единым песо, чтобы помочь прокормить семью. Кроме акушерства, Мария подрабатывала стиркой и уборкой, чтобы у детей на обед были хотя бы кукуруза с капустой.

Джо нравилось носить одежду, выстиранную матерью. Она делала это умело. После стирки одежда у нее всегда была чистой и мягкой. Чистую и мягкую одежду Джо воспринимал как должное. Ему никогда также не приходило в голову предложить матери деньги за еду. Брата с сестрой он не замечал вообще, если только на него не находило настроение поиздеваться над кем-нибудь из них.

В один из дней, когда Мария была особенно измотана и разозлена, — старик, для которого она готовила еду, пытался залезть своей костлявой рукой к ней под юбку, а когда она отшвырнула его, то плюнул в нее, — она не выдержал и спросила Джо про пещеру.

— Я слышала, у тебя есть пещера, полная сокровищ, под Боквилласом, — сказала она. — Это правда?

Джо посмотрел на нее с наглым вызовом, как делал всегда, когда его спрашивали. Кто она такая, чтобы задавать ему вопросы? Она развратничала с четырьмя мужиками. А может быть, их было еще больше.

— Где ты пропадаешь? — спросила Мария, не дождавшись от него ответа. Ее так и подмывало закатить ему оплеуху или садануть кулаком. Даже убогие Рафаэль с Терезой относились к ней с любовью. Рафаэль не упускал случая, чтобы подойти к ее кровати и промычать какие-нибудь слова ободрения. Если на свет появлялся новый цыпленок, он осторожно приносил его в своих больших ладонях и протягивал матери в подарок. Тереза каждое утро лезла к ней с объятиями. Если Мария была печальна, если из глаз у нее текли слезы, Тереза пыталась утешить ее и вытирала ей мокрое лицо.

— Не расстраивайся, мама, — говорила она. — Я с тобой. Рафаэль тоже. Мы не дадим тебя в обиду.

Марию злило, что даже ее обделенные дети — одна зрением, другой разумом — отдавали ей свою любовь, тогда как Джо, которому Бог дал все: и быстрый ум, и зоркие глаза, и белозубую улыбку, от которой млели даже замужние женщины, — Джо не давал ей ничего и даже не хотел с ней разговаривать. Марии не так уж нужны его деньги. В чем она действительно нуждалась, так это в его поддержке.

— Тебя видели возле Боквилласа, — сказала Мария. — У пещеры, где ты прячешь свои сокровища.

— У меня нет никакой пещеры, — сквозь зубы процедил Джо. — И езжу я в Педрас-Неграс, а не в Боквиллас.

Мария подумывала о том, чтобы выследить, где у Джо пещера. Она не поверила, когда он сказал, что ее нет у него. Его деньги нужны были ей не для себя, а для детей. Она слышала, что в Мехико есть доктора, которые творят чудеса, делая слепых зрячими. Ей очень хотелось свозить Терезу к таким докторам и открыть для своей маленькой девочки красоту этого мира.

Мария слышала также, что есть доктора, которые помогают тем, у кого не в порядке с умом. Она хотела показать Рафаэля таким докторам, чтобы он когда-нибудь смог думать, как все остальные люди.

Ей очень хотелось взять детей и отправиться на поиски великих докторов в большой город Мехико, но у нее не было денег. У Джо деньги были, но Мария знала, что он никогда не даст их ей. Джо не отличался щедростью и всегда был безразличен к ней и к брату с сестрой. Небезразличен он был только к самому себе.

— Ты никому не помогаешь, — с горечью заявила она ему однажды.

— Я помогаю себе, — отрезал Джо.

— А разве ты на свете один-единственный? — спросила Мария.

Джо не ответил. Он ушел, как делал всегда, если она спрашивала его о чем-нибудь.

В тот день, когда Мария уехала в Кроу-Таун предупредить Джо о том, что капитан Калл, знаменитый охотник за людьми, специально нанят, чтобы убить его. Билли Уильямс уже протрезвел и готовил еду для детей Марии. Настроение у него было мрачное. Ему следовало поехать вместе с Марией, хотя он был почти так же слеп, как Тереза. Он бы поехал, если бы Мария попросила об этом. Но ему следовало сделать это и без ее просьбы. Правда, он уже слишком стар для таких мест, как Кроу-Таун. Поездка туда могла бы закончиться для него смертью. Но она может также закончиться смертью и для Марии. Теперь беспокойство не будет покидать его до того самого момента, пока он не увидит ее вновь. Неужели она отказала ему только потому, что он был из Техаса? Похоже, что это так, поскольку все ее мужья были мексиканцами. Но все же подлинной причины он не знает. Может быть, он допустил какую-нибудь ошибку, которая заставила Марию отвернуться от него? Он ел свое фриджоле в полном унынии. Он был стар и уже здорово опоздал. Больной парень Марии что-то напевал, маленькая слепая девчушка без умолку трещала. Будет уже хорошо, думал Билли, если Марии просто удастся уцелеть и вернуться из Кроу-Тауна живой и невредимой к своим ребятам. Ему же надо тем временем оставаться трезвым и заботиться о детях.

Однако позднее, когда дети Марии спали на своих маленьких соломенных тюфяках, на Билли вновь навалилась тоска по его утраченной любви, которая теперь уже навсегда останется безответной. Вынести эту тоску было невозможно, во всяком случае, трезвым. И он опять напился.

— Теперь ты жалеешь, что не поехал, не так ли? — спросила Лорена.

Пи стоял за домом и с тоской смотрел вдаль. Уже давно надо было запрячь повозку и начать новый день, а он все стоял и смотрел на уходившую за горизонт равнину. С утра задул северный ветер, и ехать в школу будет холодно. Но не это беспокоило Лорену. Почти месяц после того, как Калл уехал без него, Пи Ай работал с настроением. Но затем настроение стало подводить его. Обычно он был уже на ногах и хлопотал на кухне, растапливая печь, поднимая детей или начиная готовить завтрак, прежде чем она заканчивала кормить грудью Лори и выбиралась из-под одеял. Лорена привыкла рассчитывать на эти лишние десять минут в кровати, которые давали ей возможность собраться с силами перед предстоящим днем. Но она могла рассчитывать на них только потому, что Пи был достаточно сознательным, чтобы встать пораньше и взяться за домашние дела.