— Вы будете в отъезде?

— Да, мне необходимо съездить поблагодарить моих: благодетелей.

— Честное слово, Пароли, от всей души желаю вам успеха! Вы, право, премилый человек! И гордости в вас нет ни на грош. В ваши годы, с вашей наружностью жалости достойно было видеть вас таким… потертым.

— Ничего; буду работать, так скоро обновлюсь!

— Это получше абсента!

— Я с вами совершенно согласен, madame Гулю.

— Значит, я могу сообщить хозяину, что вы уплатите свой долг?

— Можете, разумеется.

С этими словами итальянец поднялся в свою каморку.

Затворив за собой дверь, он бросил в угол узелок со старым платьем, который держал в руке.

Затем вынул из стола конверт с письмом Жака Бернье и триста франков, оставшихся от пятисот, вложил их в записную книжку Сесиль и тщательно спрятал в боковой карман сюртука.

После этого он вытащил из ящика письменного стола кучи бумаг и, не читая, сжег.

Когда от бумаг осталась только кучка золы, Пароли вышел из комнаты, тщательно запер дверь, спустился к жене консьержа и, отдавая ключ, сказал:

— Вот вам ключ, милая madame Гулю. Я попрошу вас держать его у себя на случай того отъезда, о котором я вам говорил. Я вам напишу накануне моего приезда и попрошу привести в порядок мою комнату!

— Хорошо! Хорошо! — весело ответила добрая женщина. — Можете рассчитывать на меня! Все будет сделано как следует. А затем позвольте пожелать вам успеха!

— О, надеюсь, что теперь у меня будет постоянный успех!

— Еще бы! Довольно попостились! Слава Тебе, Господи, пора и разговеться!

— А уж в аппетите-то у меня недостатка нет! — рассмеялся Анджело. И с этими словами вышел из дома.

На этот раз Анджело Пароли почти вовсе не думал об абсенте, так как желудок его настойчиво требовал пищи.

Итальянец купил табаку, папиросной бумаги, затем вошел в один из ресторанов на улице Клиши.

Там он заказал себе простой, но вкусный и сытный обед и велел принести железнодорожный справочник.

Прежде всего Пароли справился, сколько стоит проезд.

— Когда я пообедаю, у меня останется триста сорок пять франков, из которых я должен буду вычесть сумму на поездку. Значит, у меня будет еще сто семьдесят франков. Восемь дней отлучки, считая по десять франков в день, — восемьдесят франков. Остальное — на непредвиденные расходы. Так! Значит, все идет великолепно! А теперь можно и пообедать. — И он принялся за суп и кусок ростбифа с картофелем.

Что касается друзей и знакомых, то Пароли отлично знал, что только одному из них может броситься в глаза его отсутствие — Аннибалу Жервазони.

Надо было непременно устроить так, чтобы он не вздумал написать ему или же явиться за справками на улицу Брошан.

Поэтому, как только молодой итальянец отобедал и напился кофе, он сел в дилижанс, который и привез его на улицу Сен-Мишель, недалеко от улицы Monsieur-le-Prince, где жил молодой ординатор знаменитого окулиста.

Было еще далеко не поздно, и поэтому Пароли рассчитывал, что наверняка застанет своего земляка, отличавшегося крайне размеренным образом жизни.

Жервазони действительно был у себя, в скромной, но чистой и уютной квартирке.

Он сам отворил дверь и отступил в удивлении при виде произошедшей в Анджело перемены.

— Вот видишь, — сказал Пароли, — твои вчерашние советы, а также и твои деньги не пропали даром.

— Мои советы — быть Может, — пробормотал в смущении Жервазони, — но моих пятидесяти франков никогда бы не хватило на подобную экипировку.

— Да, но их хватило на то, чтобы с их помощью выиграть пятьсот. Я в последний раз попытал счастья… и результат доказал, что я поступил хорошо.

— Опять игра!

— Да, помилуй, я на глаза ведь никому не мог показаться таким оборванцем! Ну, а твоих пятидесяти франков было недостаточно для восстановления моего гардероба. Вот я и сказал себе, что деньги друга должны непременно принести счастье, и пошел играть, как идут на дуэль.

— Да ведь ты мог проиграть и снова остаться без гроша!

— Разумеется, но, как видишь, я выиграл!

— Обещаешь хоть теперь никогда больше не переступать порог игорного дома?

— Обещаю, и не только обещаю, но на этот раз сдержу обещание.

— Ну, я очень рад. Хочешь, пообедаем вместе?

— Нет, спасибо, я обедал. Я пришел проститься с тобой.

— Проститься? Ты уезжаешь из Парижа?

— Да, сегодня же.

— Куда же?

— В Англию.

— Надеешься сделать там карьеру?

— Да.

— Расскажи-ка мне все это хорошенько!

— Видишь, вчера, когда я вышел из «Auberge des Adrets», я повстречал одного человека, которого ты совсем не знаешь, и получил от него кой-какие указания. Дело в том, что один известный английский окулист, носящий громкое имя и стоящий во главе большой, известной лечебницы, ищет ординатора-француза, который бы немного знал и по-английски. Ну, по-английски я могу объясняться настолько, чтобы меня поняли. Может быть, мы и сойдемся с англичанином. На всякий случай я отправляюсь в Плимут. Если не удастся — ну, что же делать, вернусь обратно! Попытка не пытка!

— Итак, ты действительно имеешь твердое намерение остепениться?

— Я не буду уверять тебя, а докажу это на деле, и, надеюсь, в самом непродолжительном времени.

— Ну, старый товарищ, — радостно воскликнул добрый Жервазони, — поздравляю тебя от всего сердца с такой быстрой переменой к лучшему, на которую я, признаюсь, не рассчитывал вовсе! Поезжай же, и желаю тебе успеха! Через какое-то время все забудут твои увлечения и ошибки, и ты вернешься в Париж, высоко неся гордую, светлую голову!

— О, я вернусь, можешь быть уверен. Ну, дай руку, до свидания! Перед отъездом мне еще надо многое сделать. Кроме того, человек, который посоветовал мне отправиться в Англию, обещал дать мне рекомендательное письмо, а это, согласись, не лишнее.

— Иди же с Богом, да смотри не забудь захватить все свои аттестаты и дипломы!

— Они уже у меня в чемодане.

— Считаю излишним повторять, насколько я желаю тебе счастья! Ты знаешь, что моя дружба и самые лучшие пожелания всецело принадлежат тебе. Смотри напиши оттуда!

— Непременно напишу через несколько дней.

Друзья горячо обнялись, и затем Пароли, не имевший ровно никакого багажа, отправился, не заходя домой, прямо на вокзал.

Он решил уехать поездом, отходящим из Парижа в два часа пополудни.

Жервазони, искренне преданный другу, положительно, не помнил себя от радости. Он верил ему и ни минуты не сомневался в его отъезде в Англию.

«И во сто раз лучше, что он будет за границей! — рассуждал сам с собой добряк итальянец. — По крайней мере он хоть на первое время будет вдали от всех здешних дурных знакомств, которые так пугали меня!»

Пароли приехал в Марсель на следующий день.

В декабре в четыре часа уже бывает темно так, что окончание путешествия молодого человека совершилось уже при полном мраке.

Весь город был, по обыкновению, прекрасно освещен.

Экипажи отелей ждали пассажиров у вокзала, а слуги выкрикивали достоинства своего заведения, стараясь при этом, насколько возможно, унизить конкурентов.

Анджело, уставший после почти полутора суток, проведенных в вагоне, захотел поразмяться и пошел пешком. Довольно быстро он пришел на набережную Братства, где находился роскошный отель «Beausejour», и вошел в кафе.

В городе было очень холодно.

Молодой человек сел за столик и заказал горячий американский грог. Ему подали тотчас же.

— Я желал бы комнату на несколько дней, — обратился Пароли к слуге. — Будьте так любезны, устройте мне это.

— Хорошо, сударь. Вы путешествуете один?

— Да.

— Вы будете кушать за табльдотом?

— Право, пока я еще ничего и сам не знаю. Это будет зависеть от дела, которое привело меня сюда. Может весьма легко случиться, что я буду возвращаться в разные часы. Сегодня вечером я пообедаю в отеле.