Борисыч, приблизив своё лицо к лицу пленника, глядя в переносицу, тихо спросил: «Как зовут тебя, чадо?»

— Кури…, - сипло ответил тот, прочистил горло и ещё раз добавил, — Курила.

— Хорошее имечко. А с какого ты града или веси?

— Из ГрЩшевки я. Это недалече, версты три. Там матушка у меня живёт. Не казните смертию, люди добрые, хоть виру возьмите, хоть отслужу.

— А вот интересно, — задумчиво протянул Андрей, — знает ли его матушка, чем её чадо промышляет? Что она скажет, если рассказать о твоих подвигах?

Детина резко подломился в коленях, рванул на груди вышитую красными петушками рубаху.

— Не надо матушке…. Смилуйтесь! Не своей охотой я…. Червеню в карты проигрался, он и сказал — или на разбой с нами или в бабу превратим. Куда ж мне деваться-то было?!

Рука бывшего мента вторично поставила незадачливого «кудеяра» на ноги.

— Честными гостями примет нас матушка твоя? Издалека мы, переночевать негде, где города, где веси, — не знаем.

— А-а… — в глазах пленника появилось сомнение, которое он побоялся высказать вслух этим хмурым непонятным людям.

— Он же тебе сказал — честными гостями. Мы люди мирные, а то, что татям укорот давать умеем, так работа у нас такая. Была. — Андрей сурово смотрел на облома.

— Воями были?

— Воями, воями. Обиды зазря чинить никому не будем. Видишь, даже тебя, обормота, не зарезали. Но служить нам будешь, как положено аманату [6]. Плохого делать не заставим, но за непослушание, — не взыщи. Вот для начала падаль эту закопаешь.

Глаза Андрея искрили, пока он слушал эту тираду. За спиной пленника он показал другу большой палец, смотрящий вверх.

Дождавшись, пока штрафник выполнит поставленное задание, они втроём мирно зашагали к деревне. По дороге простодушный парень, отвечая на вполне невинные вопросы профессионалов, вывалил им кучу полезной информации. Государство, в котором они оказались, называлось Руссией, правил всем Великий Кнез Бран. К югу лежали земли хозар и аланов, с первыми в основном воевали, со вторыми больше торговали.

Народ Руссии поклонялся пантеону богов, практически не отличающемуся от древнеславянского их мира. Возглавлял его Белобог, противостоял ему Чернобог, правили, соответственно, один днём, другой ночью. На северо-западе лежали земли ругов, с которыми, в принципе, жили дружно. Правда, у тех единого порядка не было и то и дело какие-нибудь шайки выходили из подчинения короля и грабили веси на окраинах Руссии. Но это были, как говорится, эксцессы и на геополитику они серьёзного влияния не оказывали.

К востоку, в непролазных таёжных дебрях, жили племена диких охотников, к западу были ещё какие-то государства, но про них Курила ничего не знал, хотя для своих лет и положения был очень неплохо информирован, даже похвалился, что знает грамоте. Грамота, как выяснилось, была рунная.

Лес постепенно поредел, сменился лесостепью и, обойдя очередной околок, путники вышли к веси. То есть, к обычной по виду русской деревне — бревенчатые дома, плетни, брешущие барбосы. С края веси стояло несколько сгоревших почти дотла домов. На вопрос Андрея Курила пояснил, — змей безобразил. Он ещё в дороге объяснил, что змей, — явление довольно редкое, иной и всю жизнь проживёт, — ни единого не встретит.

Выяснилось также, что убитый ими экземпляр был не очень крупный — примерно две трети от зрелой особи. Их вообще трудно убить, т. к. тварь, несмотря на размеры, очень проворная. Пробить его шкуру оружием можно только в паховой области, где чешуя помельче, под нижней челюстью, ну и, соответственно, в пасть и в глаза.

Шкура эта всегда в очень большой цене — такая добыча трудов и смертей многих стоит. Идёт она только на изготовление доспешной одёжи. Не пробить её стрелой, мечом али копьём и нипочём не горит, зараза. Такую себе может позволить лишь кнез или какой другой владыка.

Узнав, что его новые знакомые, — змееборцы, Курила проникся к ним нешуточным почтением. Совершить такой подвиг втроём, по здешним меркам, было нереально.

Матушка нового знакомого оказалась классической квочкой. Этакой полненькой хлопотуньей лет сорока с бойким и весьма острым язычком. Акела подсунул юнцу легенду, по которой Козолуп с Червенем хотели его избить за отказ разбойничать. Восторженный рассказ сына, что гости вступились за него и в честном бою отправили душегубов к праотцам, произвёл впечатление. Усадив гостей за стол, матушка Милёна решила, что уже и любопытство невозбранно проявить.

— Как же Вас звать-величать, гости дорогие?

— Акела, [7]— не имело смысла представляться обычным именем. В этой, явно дохристианской Руси, к крещёным именам люди, скорее всего, непривычны. Позывной «от Киплинга» — самый оптимальный вариант. Видя, что у хозяйки слегка приподнялись брови, пояснил, — это значит «волк», друзья прозвали.

Глазами он дал понять другу: «Делай как я». Тот и сам был не дурней паровоза и мяч, как обычно, принял с лёту.

— Барс. Это такой большой кот.

— Знаю, — она засмеялась, — хорошая парочка. Как же насчёт «кошка с собакой»?

— Так то ж кошка, а не кот, — невозмутимо отпарировал Андрей.

— Тоже позывной? — тихонько спросил друга Акела.

Тот тихонько кивнул.

Милёна одобрительно хмыкнула, оценив по достоинству находчивость гостей. Она, кстати, была далеко не дурой, да и дитятко своё, видимо, знала хорошо. По быстрому взгляду Милёны Андрей понял — матушка сообразила, что правду ей подали под соусом и явно в усечённом варианте, но не подала виду.

Узнав, что с ними были ещё люди, она быстро отправила сынка к соседям и через некоторое время за окном простучали копыта. Увидев внимательный взгляд Акелы, пояснила, что она в веси «старшуха» с тех самых пор, как деревню пожгли хозары. Старики погибли в огне, женщины едва успели спасти детишек, убежав с ними в леса. Две трети мужиков полегли, прикрывая отход, с тех пор она и вдовствует.

Рассказ сопровождался мимолётными взглядами на Акелу. Под насмешливым взглядом Андрея он понял, что этой ночью, скорее всего, придётся расстаться с невинностью. Слишком долго, видимо, хозяйка обходилась без мужика. Да и не стоило выходить из образа одинокого воя.

Когда пришло время отходить ко сну, Милёна показала им сеновал.

— Акела, — непринуждённо попросила она, — помоги корову загнать. Уросливая, зараза, сладу с ней никакого.

Акела мельком покосившись на серьёзное, даже слишком, лицо друга, но тот опустил глаза. Он повернулся и покорно пошёл за невысокой ладной фигуркой старшухи, колобком катившейся со двора. Когда они отошли подальше, он притянул женщину к себе. С готовностью подавшись навстречу, она ответила на его поцелуй, прошептав: «Подожди чуток».

Едва они оказались на дальнем сеновале, Милёна жарко впилась в его губы. Не давая ему опомниться, переместилась, обжигая дыханием кожу, на шею, грудь. Когда баловница добралась до живота, разведчик понял, что и в древние патриархальные времена практичные женщины умели зрить в корень. Как раз в это время хозяйка добралась до этого самого корня, после чего думать о чём-либо не было уже возможности по чисто техническим причинам.

Однако, поскольку мужчина всё-таки олицетворяет собой активное начало, пальцы Акелы вскоре сжимали полные бёдра Милёны, а сам он, временно оказавшись хозяином положения, всё сильнее и сильнее входил в разгорячённое лоно, пока взрыв торжествующей плоти не разметал их по перебулгаченному сену.

Открыв сытые глаза, матушка сладко потянулась и моментально привела себя в порядок. Увидев, что бывалый вояка тоже готов, махнула головой: «Пошли». На земле, мимолётно прижавшись, благодарно чмокнула в щёку.