— Да, а где «потерянная» корова? — спохватился он.

— Сейчас поглядим, — невинно отозвалась Милёна, — о, за сеновалом привязана, злыдня. Совсем распоясалась!

Они довели её до стайки. Милёна негромким голосом, в ночной тиши слышным довольно далеко, объясняла корове, что она таки не права. При этом она поминала близких родственников коровы, её родословную, манеры и привычки. Всё вышеперечисленное, будь оно правдой, дало бы ни в чём не повинной скотине все основания провалиться под землю. Но вряд ли даже рогатые служители преисподней, по поверьям, обитающие там, приняли бы к себе эту тварь, будучи и сами достаточно испорченными.

В который раз подивившись этому невинному женскому цинизму, Акела залез на сеновал. Коснувшись головой набитой пахучим сеном подушки, он мгновенно вырубился. Если Андрей и не спал, то никак этого не проявил.

…Его разбудил смех, точнее, хохот. Свесив голову с сеновала, Акела обнаружил во дворе всю честную компанию в полном составе.

— …да Борисыч, наверное, тёлку какую-нибудь всю ночь где-нибудь в стогу понужал, — послышался насмешливый голос Соловья, — старый конь борозды не испортит…. О! Борисыч! А я тут мужикам просто с пеной у рта доказываю — ну, не может Борисыч «по лебедям» пуститься! Он человек серьёзный, положительный…

— Особливо ежели его положить, — сверкнул зубами из-под усов Толстый.

— Вот сами бы и попробовали, — коварно улыбаясь, посоветовал Андрей. Васька хотел что-то ответить, но Акела успел его перебить.

— Хлопцы-молодцы, а где Савельевна?

— Отказалась она ехать, — виновато доложил Славик.

— Как это отказалась? Она, хоть и старая уже, но с мозгами никаких проблем, соображает — дай Бог всякому.

— Понимаешь, когда остались, Савельевна нас погнала по оставшимся домам, — проверить, есть ли ещё кто живой. Напротив твоего дома, Борисыч, мужик пожилой жил, как его…

— Мельник, — подсказал Акела, соскальзывая на землю и потягиваясь.

— Точно. Так вот, они уехали на станцию в магазин, как раз перед грозой. А у него, ты знаешь, хозяйство… — Васька возвёл очи горе.

— Знаю, — сказал нетерпеливо Акела, — куркуль тот ещё. Дом — полная чаша. И что?

— Что-что, с этим хозяйством нам отваживаться пришлось.

— Ты отваживался! — хмыкнул Славка, — У Мельника в подполье целая фляга самогонки стояла. Угадайте с трёх раз, что сделал Соловей, когда эту флягу нашёл?

— Неужто сдал в Фонд Мира? — саркастически поинтересовался Акела, — Нет, ну ничего больше в голову не приходит, хоть убейте!

Мужики заржали. Васька укоризненно покачал головой.

— Смейтесь, смейтесь…. Над собой смеётесь.

— Ага, мы бы с Савельевной тоже б от души посмеялись, если бы этот хрон у собачьей конуры не споткнулся. Едва от пса оттащить успели, а он ещё и кочевряжиться начал. Сроду б не поверил, что старуха так материться умеет. Даже палкой пару раз опоясала. Душевно так, знаешь, аккурат вдоль седалищного нерва.

— Так, это всё лирика. А бабка-то почему не поехала, из-за скотины, что ли?

— И из-за неё и из-за птицы. Да и вообще деревню бросать не захотела. Ей, мол, помирать в родном доме надо, коль срок придёт, а погост рядом и вся родня там лежит. Её же не переубедить, упёрлась…

— Да уж знаю. Медведя в лесу легче на содомский грех уболтать.

Сзади хлопнула калитка.

— Доброго утречка, гости дорогие.

— И тебе того же, хозяюшка, — вразнобой ответили мужчины.

— Не казни, старшой, ребят своих. Мне Весняк сказывал — уговаривали её все, но бесполезно — кремень старуха. Он ей голубка оставил, так что, случись чего, она его отправит. Я тогда сразу мужиков пошлю, — тут верхами недалёко.

Милёна, улыбаясь, оглядела мужиков.

— Поутренничали уже?

— Что? А-а, да, поели и молочка попили. Борисыч, иди подкормись, — сказал Слава, — молочко у нашей хозяйки — чудо.

— Это не у меня, а у Ночки, — блеснула зубами Милёна, — попей, Акела.

— Не откажусь, — отозвался он.

Молоко действительно было выше всех похвал — лучше магазинных сливок. У непривычного человека кишки скрутит так, что никакой «Мезим» их не распутает. Слава Богу, у Акелы такой беды отродясь не бывало. Он, по тихой грусти, опростал глечик под горку нежнейших, ещё тёплых шанежек. Ну, вот, теперь можно и с голодным побороться.

Когда он вышел на крыльцо, солнце уже пробиралось между вершин деревьев. Милёна, выйдя из коровника, прищурившись, поглядела на небо, потом повернулась к гостю.

— Чем заниматься думаете, воины?

Акела пожал плечами.

— На шее у тебя по любому сидеть не будем. Что съедим, то отбатрачим.

Краска досады появилась на щеках хозяйки.

— Не об этом я, старшой. У нашего кузнеца купец проездом остановился. Аккурат сегодня утречком он спрашивал — не поедет ли кто с ним охраной? Наших я никого не пустила. Мужиков мало, а работы невпроворот. Вы — другое дело, вы Сварогу [8]служите.

Акела задумался ненадолго и рассмеялся.

— Умница ты, Милёнушка. Золотая голова, — и, чмокнув славную женщину в щёку, вышел со двора.

Приезжий купец расположился лагерем во дворе коваля Добруши. Барс и Акела, войдя, дружески кивнули ему. Оглядевшись, они подошли к сидящему в глубине двора хорошо одетому грузному мужчине, безошибочно определив в нём того, кого искали. Во-первых, торговый человек, во-вторых, старший в компании, которая состояла ещё из трёх мужчин разного возраста и молоденькой девицы. Девка выглядела пышнотелой и довольно пригожей.

В мужиках они так же легко угадали охрану. Дело было даже не в доспехах и оружии. Неизгладимая печать профессионала войны была ясно видна на всех троих. Их внимательный взгляд и положение тела, готового мгновенно вскочить, многое говорило опытному глазу.

Их эти профи тоже уже прокачали, хотя они пришли без оружия, а одеты были в крестьянскую одежду. Милёна выдала из запасов покойного мужа. Не ходить же по деревне в джинсах и свитере, пора уже применяться к местности.

Смазливая пышечка лет восемнадцати тоже успела оценить их и, оставив без внимания пожилого Акелу, строила глазки Барсу. Седой худенький дедок, мирно хлебавший из глиняной миски тюрю из простокваши с хлебом, глянул на них мельком. Казалось, его в настоящий момент, кроме простокваши, не интересует ничего на свете. Только чутьё подсказывало, что из этой троицы он и есть самый опытный и опасный.

Второй был коренастый крепыш лет сорока пяти, с пухлыми щёчками, вздёрнутым носиком, большой плешью и смешными рыжими кудряшками на затылке. Он являл бы собой преуморительное зрелище, если бы не холодный внимательный взгляд, так не сочетавшийся с глуповатой добродушной улыбочкой.

Третий, кудрявый здоровяк с тяжёлым лицом, глядел хмуро и внимательно. Не такой волчара, как эти двое, но тоже не мальчик, видывал виды.

На всё это взаимное сканирование ушли секунды. Подойдя, Акела вежливо поклонился.

— Мне сказали, добрый человек, что ты двух охранников себе в караван искал, — и замолчал, ожидая реакции купца.

— Мне нужны охранники, тебе правду сказали. Только я не уверен, что вы мне подойдёте. Где ваше оружие и доспех?

— Так я не понял, уважаемый, ты ищешь оружие с доспехом или всё-таки охранников? — вежливо спросил Барс.

Старый хрен, хлебавший простоквашу, хмыкнул, оценив юмор. Купец тоже понял насмешку и нахмурился.

— Жила, да ты испытай их, — спокойно посоветовал плешивый с кудряшками, — нам ведь действительно не доспех нужен. Он-то как раз найдётся.

— Тебя не спросил, — буркнул купец и, поднявшись, сделал шаг навстречу Акеле, — ну, держись, — и с маху шарахнул здоровенным кулачищем прямо в середину груди. Точнее, в середину груди он собирался попасть. Акела, легко отклонившись чуть назад и в сторону, сделал небольшой шаг вбок. Провалившись в пустоту, Жила, чтобы не упасть, оперся рукой в землю. С побагровевшим лицом он вновь повернулся к обманувшему его ожидания кандидату.