Итак, она отдалась Родриго. Для нее это значило очень много, а вот для него… она сомневалась, что он придавал такое же значение сексу. Он богат, красив, известен. Нравится ей это или нет, но опыта в любовных делах ему было не занимать. И пусть формально у него была жена, едва ли он вспоминал о ней в минуты близости со своими многочисленными любовницами из высшего общества. Он затащил ее в постель и, получив удовольствие, сразу же забыл о ее существовании, как и поступал всегда.
Если быть честной с собой до конца, то вот как раз по части удовольствия у нее не было к нему претензий. То, что она почувствовала вчера, оказалось даже лучше, чем она могла себе когда-либо представить. С грустной ухмылкой Эшли подумала, что попытка не соблазнить его снова впредь будет стоить ей слишком больших усилий. Подобно похотливой девочке-подростку, она готова была сделать что угодно, только бы снова испытать это незабываемое наслаждение.
За подобное поведение любую девушку в ее кругах могли бы назвать потаскухой. Применимо ли это и в данном случае? Нет, потому что Эшли не могла себе представить такие отношения с кем-либо еще, кроме Родриго. Почему же ей нельзя совершить несколько безрассудных поступков, воспоминания о которых будут самыми светлыми в течение всей последующей жизни? Спустя долгие годы, когда он даже не будет помнить ее имени, единственной отрадой Эшли останутся ее воспоминания о нескольких счастливых мгновениях, пережитых с ним. Она будет всегда засыпать, и просыпаться одна. Она твердо это для себя решила, потому что лучше уж быть одной, чем соглашаться на нечто второсортное. А по сравнению с Родриго, который был, по ее мнению, чертовски красив, невозможно сексуален, неимоверно силен и потрясающе образован, любой другой казался ей недостойным даже того, чтобы на него взглянуть. Вот почему Эшли знала, что ее первая любовь станет единственной любовью в ее жизни.
За дверью раздались шаги, и она, в этот момент рывшаяся у себя в косметичке, повернула голову к двери.
4
— Это ты… — произнесла Эшли, держа в одной руке с трудом найденную помаду.
— Ну, ты и соня! — сказал Родриго.
Она не могла отвести взгляд от его красивого загорелого лица. Ее сердце билось все сильнее и сильнее.
— Не думаю, что тебе стоит пользоваться всем этим, — вдруг заявил он, презрительно кивнув на косметичку, до отказа набитую всевозможными средствами искусственного украшения лица. — Выкинь немедленно.
Эшли вызывающе фыркнула, отвернулась к зеркалу, и стала демонстративно накрашивать губы.
— Мне нравится макияж, — проинформировала она мужа.
— Но ты не можешь не знать, что мне он не нравится, — сказал Родриго голосом, в котором чувствовалось удивление.
— Что ж, — все так же спокойно произнесла Эшли, доставая тушь для ресниц, — тебе повезло, что у тебя есть выбор и ты можешь не краситься.
— Это не смешно. Просто я не люблю все ненастоящее.
— Ты потрясающий мужчина, — проговорила она, тем временем нанося тушь, — такой избалованный…
— Избалованный? — повторил Родриго. Он не ожидал от своей тихой жены таких слов.
— Где бы ты ни был, всюду тебя окружают люди, почитающие за честь услужить тебе: будь то слуги или подчиненные, что, кстати, во многом очень для тебя схоже. И на твоем месте я давно бы устала от необходимости то и дело отдавать приказы и распоряжения. А ты, наоборот, так к этому привык, что начинаешь командовать даже дома. Знаешь, дорогой, между твоим секретарем и твоей женой все-таки есть некоторая разница.
— Я вовсе не командую, а просто выражаю свое пожелание!
— Для тебя это уже одно и то же. Но я не собираюсь выбрасывать на помойку всю свою косметику только потому, что вашему величеству это, видите ли, не по душе. Вот мне, например, кажется, что ты одет в слишком консервативный костюмчик. Так что, ты теперь пойдешь и выкинешь его?
— Генеральному директору одного из самых известных издательских домов Америки не пристало ходить в неконсервативных, супермодных костюмчиках.
— Насколько я могу судить, сейчас ты не в издательском, а в своем доме, — услышала Эшли собственный полный сарказма голос. Она с удовлетворением посмотрела на себя в зеркало и закрыла косметичку.
В это время Родриго незаметно подошел к ней, и она ощутила его мертвую хватку. Больно не было, Но все же она сознавала, что при всем желании ей бы не удалось вырваться.
— А ты весьма… эксцентричная особа.
От его объятия сердце Эшли забилось еще сильнее, хотя это было почти невозможно.
— Эксцентричная? — прошептала она. — Я знаю, ты хотел сказать «склочная».
Он провел своими большими сильными ладонями по ее щекам, и она закрыла от удовольствия глаза. Родриго был так близко, что она слышала, как неистово бьется его сердце.
— Несмотря ни на что ты разжигаешь во мне огонь желания, — сказал он. — Если бы не горничные, которые сейчас как раз собирают твои вещи за стенкой, я бы взял тебя на руки, прижал к стене и… ты понимаешь, что я хочу сказать. Мне очень хочется сделать это быстро и яростно. Не сомневаюсь, что тебе бы понравилось.
Услышав столь откровенные слова, Эшли густо покраснела. По его тону она поняла, что он абсолютно серьезен. Его слова одновременно и потрясли и завели ее. Ее охватило неистовое, страстное желание. Она вся горела. Соски набухли, что было видно сквозь надетую на нее майку. Хорошо, что я сижу, подумала Эшли. Ее ноги ослабли, и если бы в эту секунду она попробовала встать, то едва ли бы у нее это получилось.
— И я думаю, что смог бы сделать все как надо, не испортив твой макияж, — проговорил Родриго тем же серьезным тоном.
— Возможно… — протянула она, находясь в полном трансе.
Посмотрев на ее лицо, на котором легко читалась готовность выполнить любое его эротическое желание, он удовлетворенно рассмеялся.
— Знаешь, я лучше на всякий случай подожду, пока ты его смоешь.
— Долго же тебе придется ждать, — огрызнулась обиженная таким подвохом Эшли.
Она уже хотела встать и демонстративно выйти из комнаты, как вдруг кое-что вспомнила. Вчерашняя визитерша! Если сейчас не спросить, кто она такая, то и в эту ночь трудно будет спать — замучат кошмары.
— Я видела женщину, которая вчера к тебе приходила, — тихо начала Эшли. — Скажи, кто она?
Родриго посмотрел на нее удивленными глазами.
— Какая женщина?
Эшли покраснела.
— У нее были длинные каштановые волосы… она очень красивая.
— Ах, эта… — произнес он так равнодушно, что мысленно себе поаплодировал. Все-таки настоящий журналист обязан быть еще и хорошим актером. — Это ведущая одной из рубрик, Она принесла мне кое-какие материалы. — Тут его, к счастью, кто-то позвал в соседнюю комнату.
Эшли облегченно вздохнула. Нет, эта красивая шатенка — не любовница Родриго. Хорошо, что так, а то такой конкуренции явно не выдержать.
За стеной горничная что-то говорила мужу.
— Эшли? — вдруг обратился он к ней. — Горничные утверждают, что собрали все твои вещи, но здесь только два каких-то убогих платьица. Твой гардероб действительно пуст. Где твоя одежда?
Вопрос был настолько неожиданным, что Эшли в испуге замерла. Ну и что ему отвечать? Конечно, по всем законам логики у нее должно быть огромное количество одежды. Жены богатых людей просто-таки помешаны на дорогих тряпках. И ее гардероб должен ломиться от изобилия всякой всячины. А все, что у нее есть, — это «два убогих платьица», как выразился Родриго.
Отчаявшись придумать хоть сколько-нибудь разумное объяснение, Эшли пожала плечами и сказала первое, что пришло в голову:
— Я недавно провела ревизию и кое-что выбросила…
— Кое-что? Но, если верить тому, что я услышал от прислуги, ты выбросила все!
Эшли совершенно смешалась и потупила взгляд.
— Ну да, я, наверное, немножко перестаралась… — Он выжидающе смотрел на нее. Естественно, он не поверил, подумала она. Ну а что еще тут можно сказать? В голове, как назло, ни одной подходящей мысли. — Надо будет пройтись по магазинам в ближайшее время, — пробормотала бедолага, чтобы хоть что-то сказать.