— Что касается женщин, согласен. Только уж раз в месяц тогда обязательно! Но вот чтобы совсем не пить…

— Ну вот, я так и знал! — рассмеялся Лань Дао-гуй. — Ну да ладно, вы же и так замечательные борцы. Вы на девятой ступени, а выходить на следующую вам ни к чему — противник с высшим уровнем вам никогда не встретится.

— Почему? — спросил Ма Жун.

— Очень просто, — объяснил Лань. — Чтобы пройти первые девять ступеней, достаточно обладать физической силой и регулярно тренироваться. Для достижения высшего уровня требуется другое: перейти на высший уровень может лишь человек с чистыми и ясными помыслами, а такой человек не может быть преступником.

Ма Жун ткнул Цзяо Дая под ребро и весело ответил:

— Что ж, друг, раз так, то и оставим все как есть! Лань, одевайся, мы хотим сходить вместе с тобой на рынок.

Лань Дао-гуй натягивал кафтан и задумчиво говорил:

— Вот наш судья, думаю, мог бы достичь высшего уровня, если бы пожелал. Он производит впечатление человека с потрясающе сильной волей.

— Это правда, — сказал Ма Жун, — а уж в сече нет ему равных! Однажды я видел, как он бился на мечах, и этого не забуду никогда! А еще он весьма умерен и в еде, и в питье, и с женами. Впрочем, одна проблема и у него возникла бы: вряд ли бы он просто так согласился сбрить бороду и бакенбарды!

Друзья расхохотались и вышли из зала.

Вскоре они уже были у ворот рынка. Народ толпился в узких проходах, но, завидев Ланя, люди почтительно сторонились и давали ему пройти: борец был хорошо известен среди жителей Бэйчжоу, его все почитали и любили.

— Этот рынок, — говорил между тем Лань Дао-гуй своим друзьям, — был построен еще при татарах, когда Бэйчжоу был большим торговым городом. Говорят, что если вытянуть все проходы в одну линию, то линия получится больше двадцати ли. А что вы здесь ищете?

— Нам приказано найти хоть какую-нибудь зацепку, которая привела бы к Ляо Лень-фан. Она исчезла здесь, на рынке, позавчера, — объяснил Ма Жун.

— Это произошло во время представления с дрессированным медведем, которое устраивали татарские парни, — сказал Лань Дао-гуй. — Пойдемте, я знаю, где это.

Лань Дао-гуй вывел друзей коротким путем мимо лавочек к широкому проходу в южной части рынка.

— Вот здесь, — сказал он, — татар, правда, сейчас нет.

Ма Жун огляделся.

Они стояли рядом с убогими прилавками, где продавцы на разные голоса расхваливали свой товар.

— Вообще-то Хун и Дао Гань уже наведывались сюда и порасспросили всех, кого можно, — сообщил он. — Снова им задавать вопросы нет смысла. Но все равно, я пока не понимаю, что этой девушке тут понадобилось? Все хорошие лавки с тканями находятся в северной части…

— А что говорит ее воспитательница? — спросил Лань Дао-гуй.

— Говорит, что они заблудились на рынке, но когда увидели ученого медведя, остановились посмотреть, — ответил Цзяо Дай.

— Между прочим, через два прохода дальше находятся веселые заведения, — заметил борец. — Может быть, там можно найти какие-нибудь следы?

Ма Жун отрицательно покачал головой.

— Я уже побывал там. И ничего не нашел. По крайней мере, ничего относящегося к делу, — усмехнулся он.

В этот момент он услышал позади себя какие-то странные звуки. Он обернулся и увидел паренька лет шестнадцати, одетого в лохмотья; его губы двигались, он явно был очень взволнован и пытался что-то сказать, но не мог. Ма Жун полез было за монеткой, чтобы дать ее маленькому оборванцу, но тот, не обратив на него никакого внимания, вцепился в рукав борца. Лань Дао-гуй улыбнулся и положил руку мальчику на голову, и мальчик тут же успокоился, глядя на Ланя снизу вверх и улыбаясь.

— Хорошенькие у тебя друзья! — удивился Цзяо Дай.

— Он не лучше и не хуже остальных людей, — спокойно сказал Лань. — Этот мальчик — сын солдата и татарки из веселого дома. Я нашел его на улице со сломанными ребрами — его сбил пьяный. Я вылечил переломы и еще некоторое время держал мальчика у себя в доме. Он немой, но понимает речь, если говорить медленно и четко. И он вовсе не глуп; я показал ему несколько приемов борьбы, и теперь на него так просто не нападешь! Не нравится мне, когда обижают слабых. Я взял его на службу, чтобы он исполнял мелкие поручения, но что-то у меня дома ему не понравилось, и он убежал обратно на рынок. Но он регулярно заходит ко мне — поесть и поговорить.

Тут мальчик снова задвигал губами, издавая странные звуки. Лань Дао-гуй пристально смотрел ему в лицо и вслушивался, а потом сказал:

— Ему интересно, зачем я пришел. Спрошу его, не знает ли он что-нибудь о пропавшей девушке, — у мальчика острый глаз, и он многое замечает из того, на что другие не обращают внимания.

Лань Дао-гуй рассказал мальчику про дрессированного медведя, про девушку, которая смотрела представление, а после пропала. Он сопровождал рассказ жестами, чтобы немому было легче понимать. Мальчик пристально следил за движением губ, от напряжения у него на лбу выступили капельки пота. Когда Лань договорил, мальчик пришел в страшное возбуждение: он залез борцу в рукав, вытащил оттуда «семь кусочков» и тут же принялся выкладывать из них что-то прямо на земле.

— Это я его научил, — улыбнулся Лань Дао-гуй. — Ему часто бывает легче объясняться с помощью фигурок. Смотрите-ка!

Все трое наклонились, чтобы рассмотреть фигуру на земле.

— Понятно, это татарин, — первым заговорил Лань. — На голове у него капюшон, какие носят степные татары. И что же он делал, этот татарин, дружок?

Немой сокрушенно помотал головой, взял Ланя за рукав и издал несколько звуков.

— Ему трудно объяснить. Он хочет, чтобы я пошел с ним вместе к старой нищенке, которая за ним присматривает. Она живет в яме около лавки. Там, конечно, грязновато, да и пахнет неприятно, но зато тепло… Я схожу один, вы подождите меня здесь.

Лань взял мальчика за руку, и они ушли. Через несколько минут Лань Дао-гуй вернулся один. На его лице играла довольная улыбка.

— Кажется, я узнал кое-что интересное для вас. Пойдемте-ка! — Он завел своих друзей за угол и продолжал, понизив голос: — Нищенка рассказала, что они с мальчиком тоже смотрели представление. Вдруг они увидели среди толпы хорошо одетую девушку с пожилой дамой и попытались пробраться к ним, чтобы попросить милостыни. Но не успела нищенка приблизиться к девушке, как к той подошла какая-то женщина и что-то прошептала ей на ухо. Девушка быстро посмотрела на свою спутницу, поняла, что та поглощена зрелищем, и ускользнула вместе с этой женщиной. Наш мальчик все-таки попробовал продраться через толпу и попросить у девушки медяк, но тут его оттолкнул какой-то крупный мужчина в татарском капюшоне. Татарин сам побежал за ними, и мальчик остановился, решив, что тут ему вряд ли что-нибудь перепадет. Ну как, занятные вести?

— Еще бы! — воскликнул Ма Жун. — А не могут мальчик или эта нищенка описать татарина и ту неизвестную женщину?

— Увы, нет, — ответил Лань, — я их уже спрашивал. У женщины было до половины закрыто лицо воротником, а у татарина была шапка с наушниками поверх капюшона.

— Об этом надо немедленно сообщить судье! — воскликнул Цзяо Дай. — Это первый настоящий след!

— Я выведу вас коротким путем, — предложил Лань Дао-гуй.

Они зашли в узкий полутемный проход, запруженный народом. Внезапно где-то рядом раздался истошный женский крик, и тут же послышался треск ломаемой мебели. Люди бросились назад, и через несколько секунд друзья оказались в проходе одни.

— Там, в темном доме! — крикнул Ма Жун.

Он бросился к двери, вышиб ее, и все трое вбежали в здание. На первом этаже, в гостиной, никого не было, и они взбежали по лестнице на второй. В комнате, где царил страшный беспорядок, происходила настоящая бойня: двое здоровых парней избивали двоих несчастных, корчившихся на полу; на одной кровати сидела, вжавшись в стенку, полуголая девушка; на второй кровати сидела еще одна девушка — на ней вообще не было никакой одежды, и она пыталась прикрыться одеялом. Обе были напуганы до полусмерти.