— Ну, как тебе сказать, когда я выходила замуж, настоящего у него было немало — солидный счет в банке, доходный универмаг, огромное количество ценных бумаг…

— Да-а, а как же душа? Она у него есть? — рассердилась Джулия. Она была высокой женщиной сорока лет, кость у нее была широкая, волосы темные, заплетенные в длинную косу. Глаза ее тоже были темными. Вообще ее внешность можно было охарактеризовать как «представительную». Она представляла собой тот тип целеустремленных деловых людей, которые за милю слышат звонок телефона. — Хоть он и редкостная жаба, но он не самая большая из твоих проблем.

— Да? А в чем же моя самая большая проблема?

— Ты сама. Тебе никогда и в голову не приходило, что ты можешь жить сама по себе. Ты всегда думала, что Сэнди необходим, чтобы обеспечивать тебя. Теперь ты убедилась, что была не права.

— Да о чем ты говоришь? Я действительно нуждаюсь в Сэнди, чтобы он обеспечивал меня. Я не могу сама платить за особняк Маплбарк.

— Сэнди тоже не может за него платить. Разве не это ты мне рассказывала? Да он и не будет платить за этот дом. Это просто неприлично большой дом для двоих. Просто неприлично. Уезжай из него и подыщи себе что-нибудь более подходящее.

— Я и пытаюсь. Этим утром я выставила его на продажу. Но как я буду содержать его все то время, пока он не будет продан? Тех крох, которые я получаю в газете, не хватит на оплату электричества, отопления, кабельного телевидения и уборку мусора. Джулия, я по уши в дерьме. Это действительно так.

— Тогда прекращай вести жизнь королевы.

— Я это сделала, — сказала я, пытаясь избежать оборонительного тона. — Я уже отказалась от услуг зеленщика.

— Да ну? А что дальше?

— Я заправляюсь бензином на станциях самообслуживания и сама делаю себе маникюр.

— Фигня, — сказала Джулия.

— А еще я рассчитала домработницу.

— А как же ты собираешься продавать дом, если он будет не убран? — удивленно спросила Джулия.

— А кто тебе сказал, что он не будет убираться? Я сама все мою и чищу.

— Да уж, конечно.

— Это правда. В чем я действительно поднаторела, так это в уборке дома. Меня воспитывала моя мама, которая до такой степени помешана на аккуратности, что даже обрезает листья салата, когда готовит сэндвич, чтобы они точно соответствовали размеру куска хлеба.

— Так что, у твоей матери не было домработницы?

— Конечно, была и сейчас есть. — За долгие годы моя мамочка умудрилась сменить десятки домработниц. Она обращалась с ними так, как Джордж Стейнбренер [18]обращался со своими менеджерами. — Но она заставляла меня убирать дом чуть ли не каждый день.

— О'кей. Ты собираешься экономить деньги, убирая самостоятельно твой большой дом. Второй вопрос: каким образом ты собираешься зарабатывать себе на жизнь?

— Хороший вопрос. Понятия не имею.

— Господи Боже, Кофф. Тебе хорошо удаются репортажи о знаменитостях. Какого черта ты не сменишь эту газету на работу в одном из крупных изданий, например, в журнале «Пипл»?

— Я не знаю, как к этому подступиться.

— Да просто сделай это, — сказала самоуверенная и деловая Джулия. — Ты умеешь общаться с людьми. Если ты можешь писать для небольшой газеты, то почему же не сможешь делать это для крупного издания?

Джулия была права. Почему же я не смогу? Работая в «Коммьюнити Таймс», я брала интервью не только у бизнесменов нашего городка и увядших актрис. Я беседовала и с бейсболистами из высшей лиги, и с актерами, получившими «Оскара», и с авторами бестселлеров. Вполне возможно, что я уже была готова выйти на более высокую орбиту. А уж с большими деньгами я справлюсь и подавно.

— Кофф, выход у тебя есть. Но почему бы тебе, в ожидании лучших времен, не попросить твою мать, чтобы она помогла тебе со счетами?

— Ни за что. — Сказав это, я так стукнула стаканом, что остатки вина расплескались из него на стол. — Моя мать заставляет меня почувствовать себя полной неудачницей, потому что я не смогла сохранить брак. Обещаю тебе, я сама выкарабкаюсь из этой дыры. Без ее помощи.

— А как насчет мужчин на горизонте? — спросила Джулия, поднимая одну бровь. — Ты же не собираешься сидеть у разбитого корыта. У тебя, наверное, уже есть на примете какой-нибудь паренек? А, Кофф?

— Мне бы этого хотелось. Но я утратила навыки и теперь мне трудно представить, как можно найти мужика, не говоря уже о том, чтобы с кем-то просто пофлиртовать.

— Ну, когда ты на стреме, их оказывается поблизости достаточно много.

— А ты откуда знаешь? Ты же не ходила на свидания с тех пор, как два года назад развелась.

— Говорю тебе, они так и вертятся вокруг. — Джулия явно темнила, но я решила не нажимать на нее. — Кофф, тебе нужен мужик, который поможет тебе открыть глаза на реальность в эти трудные для экономики времена.

— А ты считаешь, что сейчас мои глаза закрыты? — спросила я, чувствуя себя слегка уязвленной.

— А разве это не так? — произнесла Джулия, делая знак официантке, чтобы нам принесли счет.

Я немного задумалась над этим, а когда принесли счет, то обнаружила, что сбита с толку.

— Давай заплатим пополам, — предложила я, когда Джулия взяла чек и начала проверять его правильность.

— Отлично. С наценкой и чаевыми с тебя пятьдесят два с половиной доллара.

— Ты уверена? — переспросила я, не веря своим ушам, что кусок рыбы может стоить так дорого.

— А ты чего ожидала? Что они принесут вино бесплатно? Между прочим, Божоле было твоей идеей, помнишь?

— Но я не могу потратить столько, — взмолилась я. — Я больше не могу так швыряться деньгами.

— Вот тебе и реальность, Кофф. Мир груб, и все себя ведут в нем соответственно.

Той ночью я провела длительный и весьма болезненный анализ своего финансового состояния. Я действительно увязла по самые уши. У меня не хватало денег даже на освещение Маплбарк, не говоря уже об отоплении. К счастью, стоял август и отопление не понадобится еще по крайней мере пару месяцев. Что мне действительно требовалось, так это деньги и быстро. Но откуда их взять?

Я присела на кровать, включила телевизор, и что, вы думаете, я увидела? Рекламу комиссионного магазина «Риц» на Пятьдесят седьмой улице в Манхеттене. Они продавали бывшие в употреблении меховые пальто по сходной цене. Это было то, что нужно! Я отвезу свои меха в «Риц» и сдам их! Ну, хотя бы шубы из енота и каракуля. Норковую я оставлю на память о старых временах. В конце концов, ведь Сэнди купил мне ее на нашу первую годовщину. Но после секундного раздумья я решила продать и норку. Чтоб им провалиться, этим старым временам.

На следующее утро я упаковала шубы в сумки, засунула их в небольшой багажник моего «порше» и поехала в Манхеттен. Мне было слегка неприятно при мысли о том, что кто-нибудь из Лэйтона увидит, как я продаю свои меховые шубы. А вдруг кто-то узнает, что я, Элисон Ваксман Кофф из особняка Маплбарк, не могу оплатить счета? Не будь смешной, говорила я сама себе. С какой стати ты должна встретить знакомых в комиссионном магазине?

Я нашла стоянку на Пятьдесят шестой улице, поставила машину и протащила сумки с шубами целый квартал до магазина.

— Могу я вам помочь, мадам? — обратился ко мне мужчина средних лет с гладкой белой кожей лица и волосами цвета коричневого гуталина.

— Да. Насколько я поняла, вы покупаете поношенные меха.

— Именно так, мадам. Вы говорите об этих мехах? — осведомился он, указывая на сумки в моих руках. Я кивнула головой. — Очень хорошо. Давайте посмотрим.

Он указал мне на стоящую неподалеку вешалку, на которую я должна была повесить шубы. Сам же он извинился и сказал, что ему надо закончить дела с предыдущим клиентом, и что он вернется ко мне через короткий промежуток времени.

Я вытащила шубы, разгладила мех и повесила их на вешалку. Прощай, енот. Прощай, каракуль. Прощай — о, Боже! — норка. Прощай, прежняя жизнь.

— Благодарю вас за сотрудничество, мадам, — услышала я слова продавца, который обращался к клиентке, которая прошла мимо меня к выходу. Да что же это, черт побери, за «мадам»? Это же комиссионка, а не «Бергдорф Гудман» [19].