— Элисон? Это ты?

Я обернулась и лицом к лицу столкнулась с женщиной, которая только что закончила сдавать свои вещи и собиралась выйти из магазина. И надо же такому случиться, но это была Робин Грин, жена адвоката Сэнди! Я была застигнута с поличным! Теперь весь город узнает, что я бедна, что положение мое отчаянное, настолько отчаянное, что я вынуждена продавать свои меха! Я лишилась дара речи.

— Робин! — в конце концов, выдавила я.

— Ты покупаешь или продаешь? — спросила она.

Я не могла решить, какой ответ будет правильным.

— Продаю, — наконец сказала я.

— И я тоже. Ужасно, не правда ли?

— Робин, неужели и тебе пришлось продавать шубы? — Она кивнула в ответ. — Но я не понимаю. У вас с Адамом есть Бельведер, плюс шикарное ранчо в Вайоминге, еще лыжный домик в Аспене и дом на пляже в Бока Рейтон. Почему же такая, как ты, вынуждена продавать шубы?

— По той же причине, что и ты, дорогая. Наступили тяжелые времена. В результате падения фондовой биржи, этого настоящего стихийного бедствия, мы оказались в долгах, как в шелках. С деньгами стало туго. Мы выставили все наши дома на продажу и не можем теперь себе позволить оставить ни один из них. Банки того и гляди отберут у нас все.

Я была потрясена. Я думала, что во всем Лэйтоне только я испытываю финансовые затруднения.

— И что же вы с Адамом собираетесь делать? — спросила я Робин.

— Скорее всего, мы переберемся во Флориду. Ее называют «штат должников». Если поместить деньги во Флориду, то кредиторы не смогут до них добраться.

— Ого! А как вы об этом узнали?

— Я же замужем за адвокатом, не забывай. Он знает множество уловок, с помощью которых можно провести банки. Угадай, что мы сделаем в следующий уик-энд?

— Что? — спросила я.

— Поедем в Атлантик Сити. Адам сказал, что еще одним способом спрятать деньги является поездка в Атлантик Сити или в Вегас. Ты покупаешь кучу фишек, немного играешь, а оставшиеся привозишь домой и хранишь там. Ну, и как банки смогут отобрать твои деньги, если они все в игральных фишках?

— Да ты что? Это просто гениально, — сказала я. Да уж, гениально и незаконно. Я решила, что буду выбираться из всего этого дерьма по-своему: продам дом и сменю работу на более высокооплачиваемую.

— Мне так жаль, что у тебя неприятности, Элисон. Я слышала, что Сэнди вернулся к Сюзи, а ты пытаешься продать Маплбарк. Желаю удачи.

— Спасибо. Тебе тоже.

Удача. Именно этого-то мне и не хватало. Недели шли одна за другой, а дела становились все хуже и хуже. Во-первых, я больше не получала заданий из газеты. Количество страниц в издании сократилось и в первую очередь избавились от раздела «Искусство и культура» — моего раздела.

Затем мы с Сэнди подписали все бумаги и развод должен был произойти со дня на день. Я была одинока, и чувство паники не покидало меня. Я лишилась его поддержки, его общества. Я больше не слышала звука его шагов, когда он возвращался домой с работы. Вдобавок я продала почти все свои вещи: веджвудский фарфор [20], который мне подарила моя мама, большое бриллиантовое кольцо от моего первого мужа Роджера и еще большее бриллиантовое кольцо от Сэнди. Единственная вещь, с которой я решила не расставаться ни при каких обстоятельствах, это золотой медальон, который мой отец подарил мне в мой шестой день рождения. Это было все, что у меня осталось от него, и я поклялась не расставаться с этой вещью, несмотря на то, что лэйтонский банк продолжал присылать мне пугающие письма, в которых обещал отобрать дом, если я просрочу еще один месяц платежей по закладной. В минуту слабости я позвонила Сэнди, чтобы спросить у него совета, что же мне делать.

— Офис мистера Коффа. Говорит Мишель.

— Он на месте? — спросила я у Мишель, которая была новенькой.

— А вы…?

— Элисон.

— Элисон из…?

— Из прошлой жизни.

— Это название вашей компании?

— Нет, это не название моей компании. Я Элисон Кофф. Будущая бывшая жена Сэнди;

— А мистер Кофф знает, по какому вопросу вы звоните?

— Да. Хотя не совсем.

— Может быть, я могу вам чем-то помочь?

— Вы не хотите купить мой дом? — сказала я, чувствуя, что терпение мое на пределе.

— Извините?

— Вы бы не могли купить у меня дом?

— Не думаю, миссис Кофф. У меня уже есть квартира.

— Тогда вы ничем не можете мне помочь, — сказала я Мишель. — Пожалуйста, соедините меня с мистером Коффом.

— Я посмотрю, свободен ли он, — произнесла она и, переключив телефон в режим ожидания, заставила меня слушать запись песни «Feelings».

— Элисон? — наконец-то отозвался Сэнди.

— Банк скоро лишит меня права собственности на дом, — выпалила я, — Что мы будем делать?

— Я не знаю, что будешь делать ты, Элисон, я лично не собираюсь делать ничего.

— Это почему?

— Потому что я ничего не могу сделать. Я больше не могу платить по закладной. А ты можешь?

— Конечно, нет. Но не можем же мы просто так сидеть и смотреть, как они отбирают Маплбарк.

— А мы не сидим и не смотрим. Мы пытаемся продать дом, разве не так?

— Думаю, что так. — Дженет Клейборн еще не нашла покупателя, а это могло растянуться на несколько месяцев.

— Может быть, тебе следует подумать о том, чтобы подыскать настоящую работу?

— Какую, например?

— Ну, не знаю. Ты могла бы быть торговкой или кем-нибудь еще.

Торговкой. Он так и сказал. Не продавцом, не продавщицей, а торговкой. И за этим человеком я была замужем?

— Со мной будет все в порядке, — сказала я Сэнди. — Это больше не твоя забота.

— Запомни одну вещь, Аллергия. Жизнь собирается испытать тебя. Она хочет, чтобы, ты испытала страх… риска, риска, который сопутствует переменам, так сказать, переключению скоростей. Нужно распрямиться, поднять голову, набраться мужества, чтобы… — Щелк. Да, я бросила трубку. Или я рисковала сойти с ума.

Мы с Сэнди развелись четвертого ноября. О-о-о! Мы с Джулией отметили это гамбургерами и жареной картошкой в «Макгавине» — закусочной для персонала «Лэйтон Коммьюнити Таймс». Платила Джулия.

На следующий день я решила, что с хандрой пора кончать. От Сэнди я избавилась, пора было избавляться от особняка Маплбарк. Проблема состояла в том, что никто не хотел его покупать.

— Рынок такой вялый, — объяснила мне Дженет Клейборн, когда я поинтересовалась у нее, почему мой дом еще никто ни разу не смотрел, хотя он был выставлен на продажу аж в августе. А когда я спросила у нее, почему она не присылает фотографа, чтобы сделать фотографии для цветной брошюры, то получила следующий ответ:

— Я жду, когда начнут цвести деревья.

— Но это же произойдет только весной, — возразила я.

— Да, но положитесь на меня, дорогая. Я знаю свое дело, — сказала она.

Мне бы хотелось положиться на Дженет в вопросе продажи моего дома, но, похоже, у нее совершенно не было на это времени. Неделю спустя она позвонила мне и сказала, что, в конце концов, нашла покупателей, но слишком занята для того, чтобы самой привезти эту пару.

— У меня важный сеанс у массажиста. Настоящий вопрос жизни и смерти. Я не могу его отменить, — сказала она и поинтересовалась, не могу ли я сама показать особняк Маплбарк мистеру и миссис Финк из Манхеттена.

— Без проблем, — ответила я. Теперь-то я начала понимать, почему рынок недвижимости так увял.

Осмотр дома был назначен на полчетвертого следующего дня. Шел снег, и я волновалась, что Финки не приедут. Но они прибыли вовремя на своем красном «рэнж ровере», который, как они объяснили позже, был их «загородной машиной».

— Привет. Заходите, — сердечно пригласила я их внутрь, распахивая двери перед людьми, которые, возможно, купят мой дом и спасут мои финансы. Но при этом я окажусь в положении тридцатидевятилетней женщины с неопределенным будущим, которая дважды была замужем и скорее станет жертвой террориста, чем еще раз найдет себе мужа.