— Больное воображение и подозрительный ум, — словно бы про себя произнес он. — Какое потрясающее сочетание!

Он с отвращением потряс головой и, допив кофе, со стуком поставил чашку на стол.

— Интересно, что последует за этим? Откажетесь пить кофе — вдруг я добавил туда снотворного, дабы лишить вас возможности сопротивляться, когда потащу вас наверх, разумеется с самыми неблагородными намерениями? Уверяю вас, это еще не повод отказываться от столь великолепного напитка.

Робин до ушей залилась краской, потому что в его голосе звучала откровенная издевка. Но тем не менее поспешила отодвинуть от себя чашку.

— Скажите, — продолжил мужчина, — вы, наверное, обожаете читать на ночь страшные истории?

— Может, и так, — отрезала она. — Но я, по крайней мере, могу отличить действительно страшную историю от жалкой подделки.

— Неужели? — Теперь он рассматривал ее как какое-то редкостное, но не слишком симпатичное насекомое в стеклянной бутылочке, вздернув бровь с выражением преувеличенного удивления.

— Представьте себе, — заявила она. — И вообще, к вашему сведению, я предпочитаю хорошие старые детективы. К примеру, Конан-Дойля или Агату Кристи.

Он откинулся на спинку стула, вертя в тонких, нервных пальцах серебряную ложечку.

— Тогда вы должны признать, что у нас имеются все необходимые составляющие для красивого классического убийства. Загадочный уединенный дом, охраняемый огромным злобным псом. Его необщительный, хмурый хозяин. И ни о чем не догадывающаяся — или, вернее, догадывающаяся слишком о многом — беспомощная молодая женщина.

Именно так, с точки зрения Робин, все и выглядело. Тем не менее остатки здравого смысла подсказывали ей, что в нарисованной мрачной картине чересчур много театрального, чтобы отражать истинное положение дел.

Ее странному хозяину, похоже, доставляло болезненное удовольствие пугать ее, сгущая краски и намеренно выставляя себя с худшей стороны. Робин не понимала причин такого поведения, но инстинктивно чувствовала, что этот человек не таков, каким хочет казаться.

А что до собаки… Она уже имела возможность убедиться, что Гарм великолепно выдрессирован, а сейчас, отделенный от нее толстыми стенами дома, и вовсе не опасен.

И этот дом, так напугавший ее в первые минуты… Робин была уверена, что уже разгадала его тайну и что тайна эта сродни тайне его владельца. И тот, и другой снаружи выглядели совсем иначе, чем внутри, и различие это — она была убеждена — было создано намеренно, чтобы охранить свой покой. Внешняя неприветливость этого человека и его жилища служили скорее средством обороны, чем нападения.

Здесь мне нечего бояться, заключила Робин и уже смелее обратилась к своему молчаливому собеседнику:

— Мистер… не припомню вашего имени…

— А я не припомню, чтобы называл его… — откликнулся тот, не выказывая ни малейшего желания представиться.

Робин, хотя и ожидала чего-то подобного, почувствовала себя уязвленной. По крайней мере, этот человек мог вспомнить о хороших манерах!

— …или чтобы вы называли мне ваше, — с нажимом закончил он.

Робин почувствовала себя неловко. Брошенное мысленно обвинение в невежливости могло с тем же успехом относиться и к ней самой. Но тут в ней заговорило тайное упрямство. Действительно, решила она, нет никакой необходимости в знакомстве. Вполне достаточно будет вежливо попрощаться. Ну, может быть, еще попросить проводить ее до машины…

Робин поднялась, вновь надевая шляпку.

— Уже становится поздно, — сказала она, глядя в окно, где белесый туман начал приобретать тускло-серый цвет. — Мне нужно сегодня успеть добраться до места.

На самом деле шансы отыскать дом Люка Харрингтона в этой пелене были совершенно ничтожными, и Робин собиралась добраться до ближайшей гостиницы или хотя бы другого, более гостеприимного дома, откуда можно было бы позвонить Дотти.

— Надеюсь, помочь мне добраться до машины не противоречит вашим принципам? — поинтересовалась она, видя, что мужчина не сделал ни малейшей попытки подняться, чтобы проводить ее. — Боюсь, у Гарма могут появиться возражения, если я выйду из дома одна.

— Могут, — спокойно согласился он. — Я бы на вашем месте не рискнул проверять это.

Робин молча ждала, что последует. Если она правильно разгадала его характер, то он должен хотеть избавиться от ее общества не меньше, чем она — от его. Наконец, пробормотав что-то похожее на ругательство, мужчина поднялся со стула и шагнул в ее сторону.

Телефонный звонок, особенно пронзительный в тишине кухни, заставил Робин вздрогнуть. Мужчина тоже остановился и повернул голову к висящему на стене аппарату. Некоторое время оба молчали, глядя на разрывающийся от звона телефон.

— Звонят, — не выдержала наконец Робин.

— Я слышу, — спокойно ответил хозяин дома, по-прежнему не двигаясь с места.

— Вы что же, не собираетесь брать трубку? — спросила она.

— Не сейчас, — ответил он. — Возможно, позже.

— Но это может быть важно, — настаивала Робин. Она всей душой желала, чтобы странный незнакомец хоть в чем-то повел себя как нормальный человек.

— Если это действительно важно, я узнаю об этом, — отрезал он.

Звякнув в последний раз, телефон замолчал. Мужчина, удовлетворенно кивнув каким-то своим мыслям, подошел к аппарату, который, словно того и ждал, принялся звонить снова.

— Вот опять! — заметила Робин.

— Ну разумеется, — проговорил он, протягивая руку к трубке. — Десять звонков, затем повесить трубку и перезвонить снова. Наш семейный пароль.

— Ваш семейный… О-о-о!

Робин почувствовала себя глупо. Ничего удивительного не было в том, что этот человек, так тщательно оберегающий свой покой, нашел способ защитить себя и от лишних телефонных разговоров. К тому же она никак не могла вспомнить, действительно ли телефон звонил десять раз.

— А если звонков будет не десять? — стала допытываться она.

Мужчина досадливо вздохнул и прикрыл ладонью мембрану.

— Тогда я не отвечу, — лаконично пояснил он. — У вас есть еще какие-нибудь вопросы или я уже могу говорить?

Убедившись, что других вопросов не последует, он наконец поднес трубку к уху.

Что за странный тип, думала Робин, терпеливо дожидаясь, когда он закончит говорить и сможет проводить ее. Живет здесь, в этой глуши, в наполовину заброшенном доме и, похоже, совсем один, если не считать собаки размером со слона. Разговаривает по телефону только с членами своей семьи. Терпеть не может незваных гостей и в то же время тратит массу сил и времени на то, чтобы похоронить какую-то приблудную собаку. Земля здесь сплошной камень, и ему, должно быть, стоило немалого труда выдолбить такую здоровенную могилу.

От нечего делать Робин принялась снова разглядывать кухню, пока нечто сказанное ее хозяином в телефонную трубку, не привлекло ее внимание.

— Не надо так длинно извиняться, Дотти, — говорил он. — Скажи лучше, когда ты собираешься быть здесь? Послезавтра? — Мужчина недовольно нахмурился. — И как прикажешь мне до тех пор развлекать твоего гостя, когда он наконец изволит появиться?

Робин глядела на него широко распахнутыми, полными недоверия глазами. «Дотти» сказал он. Того, кто ему звонит, зовут Дотти. Вполне обычное имя для Англии, но здесь, во французской провинции, возможно ли такое совпадение?

— Очень мило, — проворчал мужчина, одарив Робин свирепым взглядом. Разговор так заинтересовал ее, что она уже открыто прислушивалась к нему, забыв о приличиях. — Послушай, Дотти, мы так не договаривались. Было решено, что я приглашаю вас с приятелем на уик-энд, а ты за это в Рождество берешь на себя родителей. Но я совсем не предполагал, что ты повесишь мне на шею этого Робина на несколько дней, а сама застрянешь в Ирландии. В конце концов, этот парень… Что ты сказала?

Робин прекрасно поняла, что именно сказала ему Дотти, когда его лицо на глазах помрачнело и налилось краской. Все имена были названы. Ни о каком совпадении не могло быть и речи.

Стоящий перед ней человек — каким бы невероятным это ни казалось — был Люк Харрингтон. Брат Дотти. И он до сих пор был уверен, что Дотти собирается привезти в гости своего приятеля. Мужчину. Ну, по крайней мере, с этим недоразумением сейчас будет покончено.