— Ты в порядке? — спросила Галина, оглядываясь на демона. Они перепрыгивали павшие деревья, скрытые снегом, огибали дубы и сосны, задевали их ветви, с которых сыпался снег.

— Там женщина! — закричала Бригида. — Мы не можем ее бросить!

Галина покачала головой.

— Поздно. Она была укушена бесом.

Бригида боролась, но Галина была сильнее и шире. Она оглянулась, но ветер поднялся и носил снег, мешая видеть.

— Я служу Мокоше, я не могу ее бросить!

Галина покачала головой.

— Есть служба Мокоше, а есть глупость. Мы не можем спасти ее, не рискнув собой.

— Так отпусти меня! Мне решать, могу ли я рисковать своей жизнью.

— Этого не будет, маленькая.

О, будет.

Бригида быстро ударила локтем в живот Галины, и ее хватка ослабла.

Бригида выпала с седла, рухнула в снег возле копыт лошади, но Мокоша не дала ей погибнуть.

Через миг шока она поднялась на ноги, снег таял там, где ее голые пятки касались земли. Она побежала изо всех сил туда, где видела беса.

Но там ничего не было.

Только ее сапоги, капли крови на снегу… и следы беса, уводящие прочь.

* * *

Каспиан отлично умел убегать. Облака пара слетали с потрескавшихся губ с каждым выдохом. Снег растаял и замерз снова, и ему пришлось вонзить ножки мольберта в лед, чтобы он не упал.

В такую погоду работать приходилось быстро. Темные тучи собрались на горизонте, грозили снегопадом. Тусклый свет окрасил пейзаж в оттенки серого. Не лучшее время для рисования, еще и вдали от теплого огня. Но когда он не мог найти себе место, успокаивало только искусство.

Он пытался рисовать в своей комнате, но стоило поднести кисть к холсту, кашель папы или гул голосов доносились из спальни родителей, отвлекая его. И он не мог забыться на время, а думал и думал. Неделя. Молчание мамы. Вес ответственности. Каждая мысль преследовала другую, словно собака бегала кругами в будке. Если его мысли кружились бы еще минуту, он сошел бы с ума.

А в тишине и неподвижности зимы мысли замерли. Уголь стал продолжением его руки, и Каспиан изливал им все свои эмоции. Времени на работу почти не было — папа болел, и его работа упала на Каспиана. Он с трудом держал уголь в варежках.

«Ты неблагодарный ребенок», — сказала мама. Резкие слова, которыми они бросали друг в друга, становились толстыми линиями на холсте.

Она считала, что он мог привести в их дом того, кто навредил бы папе? А что насчет ее разговора с лордом Гранатом? Что это было? Дипломатический ход или… что-то еще? Всю жизнь он верил, что брак родителей был идеальным. Но уже многое, во что он верил, оказалось ложью.

Он сжал уголь так, что тот сломался пополам. Каспиан достал другой. Когда уголь коснулся холста, линии стали длинными и изогнутыми, словно медленный ручей. Понемногу тьма покрывала белый холст, и на его варежке осталось только темное пятно, когда он закончил, и его рука опустилась.

Неделя. Две, если боги сжалятся. Папе осталось прожить только их. Как уголь на холсте, его жизнь заканчивалась. Если бы он знал, что время Роксаны ограничено, убежал бы так? Закрыл бы голову и сердце от правды? Или пытался бы насладиться каждым последним мигом с ней, пока не поздно…?

Он снова возвращался туда. В то место, пытался нарисовать его. Там он в последний раз видел Роксану. Сколько раз он ни пытался, он не мог запечатлеть на холсте это место, миг, когда он отпустил ее. Сегодня черный размазался, линиям не хватало четкости, они были грязно-серыми. Дерево, которое он пытался нарисовать, было кривым и лишенным жизни.

Тяжко вздохнув, Каспиан провел ладонью по лицу. Ему нужно было выпить. Голова болела от выпивки прошлой ночью, и избавиться от этого можно было только новой выпивкой.

— Рисуешь в такую погоду? — спросил знакомый голос.

Он оглянулся. В тяжелом тулупе и с розовым шарфом на нижней половине лица Нина была почти неузнаваемой. Прядь светлых волос выглядывала из-под капюшона, лежала на румяной щеке. Что она тут делала?

Он так задумался, что не услышал, как она подошла. Странно, что она тут ходила. Многие запирались в морозные зимние дни дома.

Он закрыл спиной жуткий набросок от ее глаз. Ему не нравилось, когда кто-то видел работу в процессе, еще и такое поражение.

— Я могу с чем-то помочь? — спросил он, приподняв бровь. Почти вся деревня старалась избегать его, и он подозревал, что Нина, когда-то обвинявшая его, не захочет иметь с ним дела.

Поднялся ветер, холодил его спину. Может… это была ловушка? Жители деревни, которые распространяли про него слухи, решили напасть на него? Они ждали мига, чтобы броситься? Он вспомнил множество рук, держащих его на месте, его клинок далеко от руки, блеск ножа, поднятого над ним, готового распороть его плоть…

Сердце забилось в горле, он огляделся. Но, кроме них двоих, никого вокруг не было, только ветер выл над голыми полями, несколько деревьев стояло у ледяной дороги.

— Я просто увидела тебя тут и решила поздороваться, — она кашлянула и посмотрела на ферму семьи. Ее шарф сполз, стало видно рассеченную губу.

У края заснеженного поля грозно стоял за каменной оградой Дариуш. Разбитая губа и приветствие Нины явно были проделками ее отца.

Он хотел презирать Нину за мысли, что он мог убить, но жалел ее сильнее этого. Мужчина, которого она любила, врал ей, был монстром, с которым разобрались ведьмы. Ее отец был монстром, с которым еще не разобрались.

Если он прогонит ее, Дариуш точно ее накажет. В холодные зимние месяцы дел было мало, только сидеть у камина и пить. И все знали, что Дариуш колотил жену, когда выпивал. Теперь он бил и Нину?

Хоть папа не говорил вслух, он отворачивался, пока Дариуш давал монеты.

Но семья Волски так не делала. Больше нет. Он не мог спасти пока что Зофью и Нину, разобравшись с Дариушем, но, может, мог как-то забрать оттуда Нину.

— Если хочешь покинуть дом, для тебя найдется место в поместье. Работа, если хочешь, — он мог хотя бы предложить это.

Нина вжалась в шарф, натянула его до носа.

— Я нужна маме на ферме, но спасибо за предложение.

Конечно… она не хотела бросать маму одну с Дариушем. Если бы у него уже была власть, Каспиан уже заставил бы Дариуша заплатить за такое обращение с женой и дочерью. Как только он станет лордом, он накажет Дариуша.

Но пока что Дариуш послал дочь сюда не просто так, угрожал побить ее, если она не справится.

Нина стояла тихо. Что-то мелкое успокоит ее отца? Указание, что Нина может быть следующей леди Рубина?

— Я хотел уже идти к поместью. Проводить тебя домой?

— Ох, — она покраснела, но опущенный взгляд не был игривым. Ее плечи сжались, взгляд потух. Она студилась. — Ты не должен…

— Я не хочу для тебя проблем, — сказал он с тенью улыбки, надеясь, что это утешало.

Она медленно кивнула, пряча лицо. Они пошли бок о бок, снег хрустел под ногами, падали большие снежинки. Они завернули за угол и потеряли Дариуша из виду. Каспиану казалось, что нужно что-то сказать, нарушить неловкое молчание, но что можно было сказать женщине, из-за чьих слов его чуть не убили?

Он кашлянул.

— Похолодало, — погода всегда была безопасной темой.

— Точно.

Они снова притихли. Это не было уютным молчанием с Бригидой. Они могли идти бок о бок часами почти без слов, но ощущать себя так, словно обнажили души друг перед другом.

Что сейчас делала Бригида? Вот бы она спасла его от этой неловкой встречи… Пара проклятий, и Дариуш уже не будет лезть.

Снег посыпался сильнее, и они повернули к ее ферме. Они подошли к вратам, порыв ветра сдвинул капюшон Нины, открывая ее русую косу.

Роксана.

Волосы Нины были как позолота, а не золото Роксаны, но на миг показалось, что она снова была жива. Он много раз провожал Роксану вот так домой. Земли Баранов и Малицки граничили. Но Нина не была Роксаной.

Она поправила капюшон и склонила благодарно голову, прошла во врата. Она сделала пару шагов и повернулась к нему.

— Почему ты добр со мной? Ты мог прогнать меня, имел на это право. Уверена, Бригида рассказала, что, как мне показалось, я видела в ту ночь…

Он потер шею варежкой.

— Ты напоминаешь мне немного… ее, — хоть он не был близок с Ниной так, как с Роксаной, они были соседями и играли в детстве. У них была история, хоть и напряженная.

Она опустила голову на миг, сжала кулаки. Нина вскинула голову.

— Мой отец говорил с лордом Граната. Они переписывались месяцами. Я подумала, что тебе нужно знать.

Она быстро развернулась, поспешила по дороге к дому.

Каспиан остался на месте. Она застала его врасплох, и когда он осознал ее слова, она пропала в поместье.

Дариуш был шпионом лорда Граната? Он сообщил, что здоровье папы ухудшилось?

Если Дариуш был заодно с лордом Граната, он мог обратить деревню против семьи Волски. И с ослабевшим папой и деревней против наследника, который для них оказался убийцей, это был идеальный шанс захватить Рубин.

Но если это был блеф? Дариуш послал Нину к нему… Так он хотел свести их в браке? Дариуш был так хитер?

Снег пошел сильнее, поднялся ветер. Близилась буря. Ему нужно было домой.

Мама поймет, что делать с Дариушем. Никто не читал людей лучше нее. Но чтобы узнать ее совет, нужно было разбить молчание между ними, повисшее после ссоры.

Они оба говорили гадости, особенно он. Каспиан не гордился своим поведением, но он не мог сделать это один. Пора было перестать убегать, смириться с судьбой.

Он побежал к поместью, холодный воздух обжигал легкие. Снег хрустел под ногами, а ветер дул все сильнее, мешал видеть, и вскоре все вокруг него стало смесью белого и серого.

Он взбежал по дубовым ступеням крыльца поместья, распахнул дверь. Холодный ветер вошел с ним, снег засыпал пол. Люди собрались в главном зале, и он гудел активностью.

На пороге стоял Стефан, с хмурым видом разглядывал толпу.

— Стефан, — позвал Каспиан, и Стефан поймал его взгляд, странно хмурясь.

Его желудок сжался. Нет. Эва сказала, что у папы была еще неделя или две.