Место высадки, опять же, выбрано крайне неудачно: сравнительно малонаселенная и высокотехнологичная страна, сумевшая даже нанести урон противнику! Не надо также забывать, что остров – ловушка для того, кто ни летать, ни плавать не умеет. Если бы военные флоты Земли объединились и атаковали, никакой тепловой луч пришельцев бы не спас. Марсианам следовало высадиться где-нибудь в Китае. Там они без особого риска убили бы гораздо больше людей. Возможно, великий Уэллс не знал Китая и жизни китайцев; что ж, Индия подходит не меньше [3]. Но маэстро не зря поместил в роман разные противоречия. В них-то и кроется суть.

Действия марсиан походили на отчаянную попытку любой ценой, при негодных средствах спасти родной и любимый Марс! От чего? От чего можно спасти Марс, сея смерть на Земле? Только от «мычалки», черт её побери! Потому что есть лишь одна сущность, объединяющая людей и марсиан, – ноосфера!

Я, я разгадал эту загадку. Я и никто больше! Сначала я подумал так: раз ноосфера есть сфера, то она имеет радиус. Понятно, что в сфере конечного радиуса не может существовать бесконечное число разумов. Должен быть предел – ноосферный максимум. Это так просто! Я даже вывел формулу, хотите верьте, хотите – нет. Четкую математическую зависимость между приростом населения, радиусом ноосферы и ее вместимостью.

Так вот, мистер Уэллс предположил, что при тогдашнем радиусе ноосферы сумма населения Марса и Земли достигла предела. На Марсе, как на более развитой планете, начались случаи потери разума. Обе популяции продолжали размножаться, и дети рождались нормальными, ведь они неразумны и находятся вне ноосферы. Не входят в нее сумасшедшие и маразматики. Поэтому «мычалкой» они и не болеют. Кстати (только без обид), болезнь почти не поражает натуральных блондинок. Здорово? А вы, небось, считаете себя жителями ноосферы от рождения до смерти? Ха-ха!

Марсиане поняли, в чем дело, и решили перебить нас, чтобы сохранить себя. Они начали готовить массовое вторжение, но попали в жуткий цейтнот, ведь подготовка и длительный перелет отнимали у них драгоценное время, а неумолимый асапиенизм каждый сол [4]превращал тысячи марсиан из опоры в обузу…

Думаю, спешная отправка плохо вооруженного отряда с билетом в одну сторону была, скорее всего, пиар-ходом властей Марса с целью хоть как-то успокоить народ…

Ох, и умён был мистер Уэллс! Ох, и умён…

В мою формулу входит еще кое-что, но нет в ней никаких медицинских параметров. Так что бессмысленно изучать асапиенсов. «Как» и «почему» здесь ничем не связаны.

Я вам заветную формулу не покажу. Если я свое открытие опубликую, никто всерьез его не примет. Потому что я крыса, а не ученый. Потом какой-нибудь профессор напечатает то же самое, ему будут деньги, слава и почет! Вот пусть сам и попотеет.

Но хватит фантастики. Сейчас время другое, и реальность схватила нас за глотку. Марс-то, теперь понятно, необитаем, и радиус ноосферы резко сократился. Но все равно – по моим расчетам выходит, что Земля еще не достигла ноосферного максимума! Слышите? Не достигла! И никакой «мычалки» у нас не должно быть еще лет тридцать. А она есть! Знаете, господа хорошие, что это означает? Только одно – кто-то за наш счет свой разум умножает! И это не обезьяны с дельфинами, едрёна мать!

ГОСПОДА! Мы должны срочно найти ЧУЖОЙ разум рядом с нами и убивать, убивать, убивать!!! Потому что ноосфера не резин… чт… о… мммм… ммму-у-у-у-у-у-у… ммму-у-у-у-у-у-у…

Я уже закрыл магазин. Но вмешивается судьба.

– Джефри.

Оборачиваюсь. Передо мной стоит коротыш Четвертый, – привет из тех самых тридцатых.

«Нашел все-таки», – думаю я.

– Тебя же могли видеть, – не скрываю раздражения. – Мне не нужны…

– Никто меня не видел, ты же понимаешь. Я к тебе по делу, значит, я на игре. Если ты считаешь, что меня могут выследить, когда я на игре, то придется обидеться. А я по делу.

– Ну? Какое дело?

Четвертый один из немногих, кто все еще верит в фей, – почему-то вспоминаю именно это. Я видел, как он размозжил голову какому-то панку, который осмелился сказать, что фей не существует. Они ведь умирают, когда такое говоришь.

– Джефри, мне нужна начинка, дружище.

– Здесь, на прилавках, все, что есть. Не нравится – убирайся.

Четвертый недоверчиво улыбается.

– Не верю. У тебя всегда есть начинка высшего сорта.

– Артефакты запрещены в девяносто четырех штатах.

– Мне не нужен артефакт, – терпеливо говорит Четвертый, – мне нужна начинка.

Я вздыхаю.

Мой магазин на Третьей авеню – респектабельное и дорогое заведение. Здесь вы можете купить служебных гремлинов, которые будут прокладывать и обслуживать сеть. Есть, коли надо, гремлины подороже – могут поддерживать работу серверов и рабочих станций. Вон там, на полке, коробка со звездной пылью – никакой пользы, но дамам нравится ее блеск, и потому расходится она мгновенно. Друзья еще шутили, что я начал торговать косметикой, но сейчас у меня нет друзей, так что мне все равно. Бесы, черти, сертификаты вызова демонов, из-под полы я приторговываю исчезающими теокритовыми жабами, но вы должны меня понять – сухой закон все еще строг и действует на всей территории Федерации, а жить как-то надо. Чтобы оставаться владельцем респектабельного и дорогого заведения, приходится отстегивать фараонам хороший процент. Они сами не против упороться жабьим ядом, так что все на мази.

Я давно уже не ловлю эзотеров, потому что этим есть кому заниматься и без меня. Выдумали технику, способную справиться с ловлей куда лучше, есть молодые, умеющие этой техникой пользоваться, а я просто прослежу, чтобы все было на мази и торговля шла как нужно.

Но сейчас я вздыхаю, ибо с Четвертым так не будет. Этот человек верит в фей, что является явным признаком безумия, поэтому все эти годы каждый раз, когда кто-то похожий на него приходил в «Диковинки Джефри», и я сталкивался с его глазами, я нервничал. Но никто не обладал такими стальными глазами с пляшущими там искорками безумия. Теперь, когда они передо мной, смотрят внимательно и участливо, это становится совершенно понятно.

Так что сейчас я нервничаю куда сильнее.

В моем магазине давно никто не хотел купить ангелов.

И кто бы еще захотел, кроме Четвертого?

– Слушай, – я оглядываюсь. – Мне не нужны неприятности.

– Никаких неприятностей, дружище. Я беру у тебя начинку, по накладной ты проводишь ее как… ну что у тебя тут самое дорогое? Ты получаешь деньги, я товар.

– Ты не понимаешь…

– Джефри, я все понимаю. Я знаю тебя много лет и уверен, что ты сейчас начнешь ныть о проверках и фараонах, которые перетрясут твой магазинчик в случае, если кого-то убьют.

Улыбка пропала с лица Четвертого. Он серьезен, искорки безумия в его серых глазах пляшут дьявольский танец. Его не укротить. Он редко такой, поэтому мне становится жутко.

– Обещаю тебе, – он опирается о стойку. – Никто не узнает. Ты же доверяешь старому другу?

Четвертый был лучшим игроком. Я был для него лучшим ловцом. Мы были отличной командой, но времена меняются, и нет идиотов, верящих в старые, давно разорванные связи.

– Я не игрок, мне помирать скоро. О душе надо думать…

– После работы беру на себя твои грехи, – быстро и просто говорит Четвертый.

Этим он застает меня врасплох. В наступившей тишине слышен только стук дождя в окна. Вспыхивает молния.

– Черт меня дери, – наконец, растерянно выдыхаю я. – Уверен, что горько об этом пожалею, но…

– Давно бы так.

Мы уходим в жилую часть.

– Вчера был ликвидирован Одиннадцатый, – как бы между прочим говорит он мне.

– Сколько вас теперь, получается?

– Осталось шесть.

– И сколько у тебя теперь жизней?

– Порядка двадцати.