А ладони эти дразнили и будоражили. Гладкая ручка щетки описывала круги по нежной коже, а вслед за нею — и чуть шершавые подушечки пальцев. Вот они скользнули под груди и чуть приподняли их — так, чтобы соски глядели точно на свое отражение в зеркале.

— Я мечтал об этой минуте с первой нашей встречи. Обещал себе, что когда-нибудь так оно и случится.

Бен выпустил груди, отложил щетку. Обхватил ладонями ее талию, нагнулся и поцеловал Флорин в плечо.

— Кожа у тебя — само совершенство, не мягкая, как у большинства женщин, но атласная и упругая! Чудо, а не кожа! — Ладони скользнули вверх и снова укрылись во впадинке под грудью.

Неужто он никогда не дотронется до сосков? Ожидание сводило Флорин с ума, но Бен не спешил. Он легонько куснул ее в плечо, пощекотал языком, и она мило дернула плечом.

— А пахнет от тебя мылом и свежестью, — лихорадочно зашептал он. — Все эти недели, думая о тебе, я представлял аромат тех самых духов, что ореолом окутывал тебя в день свадьбы.

Каждое слово Бена тешило ее женское тщеславие, но и заставляло смущаться. Он выпрямился, обхватил ладонями ее груди; большие пальцы легли в какой-нибудь четверти дюйма от сосков.

— Ты стесняешься моих взглядов?

Пусть скажет «нет», загадал он. Таким роскошным телом нельзя не гордиться!

— Нет, — шепнула Флорин, накрывая его ладони своими. — Я сгораю от нетерпения.

Она направила его руки выше, еще выше, пока пальцы не легли на соски. Флорин отрешенно покачивалась из стороны в сторону, глаза закрылись сами собой. Бен двигался в том же ритме.

— О Бенедикт, мой Бенедикт, ты сводишь меня с ума!

— Я уже много недель как не в себе. Что такое лишние несколько минут?

Веки ее дрогнули.

— Правда? Правда?

В груди Флорин бушевал пожар, жидкое пламя разливалось по телу — от живота к бедрам. Бен ласково сжал соски большим и указательным пальцами.

— С первых же мгновений я утратил покой. Только о тебе и мечтал весь вечер, но там, в бельведере, ты меня одернула, и я прислушался к голосу разума. Весенняя греза, сказала ты… Все дело в костюмах и роскошных декорациях. Я отступился, но думать о тебе не перестал. Все гадал, каково это — ухаживать за чужой невестой…

— А ты за мной ухаживаешь, да, Бенедикт?

В серых глазах запрыгали бесенята.

— А что, по-твоему, я делаю? — Влажным языком Бен коснулся мочки ее уха.

— По-моему, выступаешь в роли утешителя. Я ищу забвения, и ты пришел мне на помощь.

Бен провел ладонями по молочно-белым округлостям грудей, слегка надавливая на напрягшиеся соски.

— Не лги себе, Флорин. Да, я тебе нужен, но утешение тут ни причем. Мы с первых же мгновений это поняли, верно?

Девушка задохнулась, выгнула спину.

— Ты делаешь мне больно, Бенедикт.

Хватка тут же ослабла.

— Прости, — шепнул он хрипло.

Склоняясь над ней, Бен снова поцеловал ее в плечо, затем в щеку, в мочку уха. Флорин прижалась затылком к его груди и снова накрыла его ладони своими.

— Ох, Флорин, я люблю тебя, ужасно люблю, — зашептал он. — Это вовсе не весеннее наваждение, это — смысл моей жизни.

Сердце девушки неистово забилось, пульс участился. Ей тоже отчаянно хотелось признаться в любви, но вместо запретных слов Флорин вымолвила:

— Я знаю, Бенедикт, знаю. Мне тоже нелегко.

Бен запрокинул ей голову и поцеловал так пылко, что в крови Флорин запылал пожар. Язык его сводил с ума — искушал, дразнил и испытывал, описывал круги, легонько скользил вдоль зубов, заглядывал в самые сокровенные уголки. Но все ее существо требовало иных ласк, более интимных и жарких. Не в состоянии долее выдерживать эту пытку, Флорин вскочила со стула.

— А теперь ты садись! — потребовала она, хватая щетку. — Пришла моя очередь!

Захваченный врасплох Бен огромным усилием воли заставил себя расслабиться, затем, не сводя взгляда с Флорин, уселся на стул — задом наперед, спиной к зеркалу. Провел ладонями по ее бедрам, обхватил руками ягодицы и притянул ближе. Припал губами к упругой груди, упиваясь благоуханным теплом, но Флорин поспешно высвободилась.

— Не сейчас. Позволь мне насладиться властью, позволь почувствовать себя женщиной. Ты заставил меня ждать, теперь — мой черед. Расслабься, закрой глаза… пожалуйста…

Бен послушался. Покорно опустил руки на спинку стула, слегка сгорбился. Дыхание вырывалось из груди с трудом, но, что до прочего, похоже, он превосходно владел собой.

И вот желанный миг настал. Флорин сделала то, о чем мечтала бессчетное число раз: запустила пальцы в его кудри. Шелковистые пряди почти высохли, только затылок еще оставался влажным. Она провела щеткой ото лба до шеи, затем от висков — к тому же месту. Бен зажмурился от удовольствия.

— Что меня пленило с первого взгляда, так это твои глаза и волосы. В первый же вечер мне отчаянно захотелось ощутить твои кудри под пальцами, надышаться ими.

Флорин зарылась лицом в мягкие пряди — более шелковистых волос она в жизни своей не касалась. Девушка жадно вдохнула аромат свежести, влажное дыхание Бена обожгло ей грудь. Но дальше этого он не пошел — покорный ее воле, Бен воздерживался от поцелуев и ласк. Очень довольная Флорин вернулась к прерванному занятию. Она расчесывала светлые кудри уже около минуты, когда пальцы Бена сомкнулись под ее правым коленом. Двинулись вверх, к алым нейлоновым шортам. Затаив дыхание, Флорин посмотрела на Бена — глаза того по-прежнему были закрыты. Но пальцы снова пробежались вниз, к колену, а затем повторили тот же путь, но уже по левой ноге. Щетка в руке Флорин двигалась все медленнее и медленнее…

Бен погладил ее бедро, поднялся выше… Рука Флорин замерла, щетка запуталась в волосах. А настойчивые пальцы Бена снова двинулись вверх и скользнули под кружево трусиков. Погладили нежную кожу и неспешно вернулись назад.

Затем он запустил под кружевную ткань всю ладонь — и Флорин с трудом сдержала дрожь. Заморгала. Уронила руки Бену на плечи, облизнула языком пересохшие губы. Шагнула вперед — и колени ее уперлись в спинку стула.

Жаркий, влажный язык легонько коснулся ее живота. Бен ухватил и затеребил зубами пояс шорт, затем снова откинулся назад и заглянул в ее синие, расширенные страстью глаза.

— Опустись на пол, — потребовал он хрипло, сжимая ладонями ее бедра.

Ни минуты не колеблясь, Флорин опустилась на колени. Тогда Бен встал, отпихнул стул и устроился на полу рядом с ней. Правая рука легла ей на спину, левая скользнула под шорты и, трусики. Щетка упала на пол с глухим стуком, с губ девушки сорвался приглушенный вскрик.

Флорин до боли вцепилась в плечо любимого, подлаживаясь под размеренный ритм его движений. Провела рукою по мускулистой груди Бена, задела сосок, проследила клинообразную полоску темных волосков, что резко сужалась книзу, к шортам.

Бен предоставил ей полную свободу действий.

Следуя его примеру, Флорин запустила руку под джинсовую ткань, и Бен глухо застонал, откинувшись назад.

Тогда Флорин потянулась к его поясу. Ощутив прикосновение теплых пальцев, Бен вдохнул поглубже, создавая зазор между тканью и телом. Мускулы его живота наводили на мысль о мраморной скульптуре. Флорин расстегнула тяжелую металлическую пуговицу, взялась за молнию — и медленно потянула замочек вниз.

Бен вздрогнул всем телом, когда она дотронулась до его напрягшегося естества — очень осторожно, почти застенчиво, одними подушечками пальцев.

— Флорин, Флорин, я так долго мечтал о твоих прикосновениях, — хрипло зашептал он, наклонившись вперед.

А ведь она всегда считала, что подобные слова обычно произносят женщины! Но Бен не похож на других мужчин. Он не стыдится слабости, не смущается высказывать вслух самые сокровенные мысли. Это нравилось Флорин и поощряло ее к более смелым ласкам.

— О, Бенедикт, ты совершенен! Я всегда это знала. Я ночами не смыкала глаз, представляя, как ты меня коснешься… О!..

Она задохнулась, запрокинула голову, потому что язык его скользнул ей в рот, подстраиваясь под заданный ритм.