Он быстро схватил письмо и спрятал его.

— Кого вы называете подлецом? — спросил он, приблизившись на шаг и угрожающе глядя на меня.

— На этот вопрос ответьте, пожалуйста, сами, сеньор!

— А вы знаете, что это оскорбление, что за него надо отвечать?

— В кругу честных людей — да. Но поскольку вы к ним не относитесь, то о вашем ответе мне вовсе незачем беспокоиться.

— Ого! Побеспокоитесь еще. Это так же верно, как то, что я стою сейчас перед вами.

— От вас можно ожидать лишь каких-нибудь каверз, от них я сумею защититься. Люди вашего пошиба мне не страшны. Любой трусливый бандит уважает славный немецкий кулак. Если рискнете причинить мне неприятность, я не стану обращаться в здешнюю полицию, ведь мне это будет накладно; нет, я приду к вам и отлуплю вас как мальчишку. Заметьте это себе! А теперь спокойной ночи! Надеюсь, что прощаюсь с вами навсегда!

Он скорчил гримасу ярости, но ничего не сказал. Я велел слуге отворить дверь в саду. Открыв мне дверь, слуга отвесил мне шаржированно низкий, несомненно, издевательский поклон и спросил:

— Насколько я понимаю, вы хотите выйти? А вы с собой ничего не прихватили? А то…

Я залепил ему такую затрещину, что он отлетел на пять или шесть шагов и его тощая, долговязая фигура распласталась по земле. Полагаю, что он не скоро теперь обратится к немцу с подобным вопросом. Я затворил за собой решетчатую дверь и пошел прочь, в ту же сторону, откуда пришел. Я держался середины улицы, не исключено было, что бандит по-прежнему прятался где-то неподалеку, чтобы еще раз напасть на меня.

Я отошел совсем недалеко, как вдруг услышал впереди себя торопливые шаги, они приближались ко мне. Два человека бежали по правой стороне улицы. Я свернул налево, туда, где лунный свет не проникал сквозь кроны деревьев. Судя по всему, они заметили меня давно.

А вот и они! Первой бежала женщина. За ней — мужчина. Но я их не интересовал. Мужчина гнался за женщиной, и в тот самый момент, когда они поравнялись со мной, он настиг ее.

— На помощь, на помощь! — закричала она, правда, не слишком громко. Возможно, ужас мешал ей кричать в полный голос.

— Один поцелуй, всего один поцелуй! — услышал я голос мужчины.

Я вышел из своего укрытия. Несчастная заметила мое приближение.

— Сударь, сударь, защитите меня! — закричала она.

Преследователь отпустил ее и убежал в сторону города. Незнакомка остановилась на свету, и я увидел прелестнейшее юное девичье лицо, одета она была, как все тут, по французской моде, но на голове у нее была мантилья. В руках, как мне показалось, — бутылочка.

— О, сеньор! — сказала она, глубоко вздыхая. — Какое счастье, что вы оказались поблизости! Я сейчас упаду…

Она и в самом деле пошатывалась, и я поддержал ее, взяв за руки.

— Примите мою помощь, сеньорита! С вами больше ничего страшного не случится.

Она тяжело повисла на мне и вздохнула:

— Что за человек! Он меня долго преследовал, а потом я уже сама не могла бежать.

— Вы его знаете?

— Я его никогда раньше не видела.

— Для юной дамы, наверное, опасно ходить в такое время по улице. Вы разве об этом не знаете?

— Знаю, но мне надо было в аптеку за лекарством для бабушки.

— А где вы живете?

— Совсем недалеко отсюда. Но мне все еще страшно! Этот человек может вернуться!

— Если вы позволите, я провожу вас домой.

— Как вы добры! Я с удовольствием приму вашу помощь. Можно мне по-прежнему опираться на вашу руку?

— Да!

Лицо ее было таким простым и честным, и все же я не совсем доверял ей. До сих пор мы стояли на месте, но теперь пошли в сторону, противоположную той, что была мне нужна. Девушка доверчиво поглядывала на меня и одновременно рассказывала, что родители ее умерли и у нее есть только добрая бабулечка, что родом вообще не из этой страны, а приехала из Германии.

Мне показалось, что слово «Германия» она произнесла как-то по-особенному и при этом с надеждой взглянула на меня. Но я ничего не ответил, и она продолжила свой рассказ.

Мы миновали виллу Тупидо и пошли дальше, пока перед нами не открылся пустырь, где не было ни дома, ни сада. Мы оказались на какой-то поляне, где росло лишь несколько высоких, могучих деревьев омбу [50].

— Наш домик — вон там! — сказала девушка, указывая на просвет между деревьями.

Я увидел белую, поблескивавшую под лунным светом хижину; до нее было, пожалуй, шагов пятьсот.

— Можно мне пойти туда вместе с вами? — спросил я. — Или теперь вы чувствуете себя в безопасности?

— В безопасности я почувствую себя лишь тогда, когда окажусь дома.

— Тогда пошли!

Мы свернули к деревьям. Но уже через несколько шагов я остановился, потому что из сумрачной тени, отбрасываемой стволами омбу, выступило пять или шесть фигур, один из этих людей направился к нам, другие остались стоять там, где стояли.

— Стой! Ни шагу дальше! — приказал я. — Что вы здесь делаете?

Девушка еще крепче прижалась ко мне.

— Что мы здесь делаем? — ответил голос, показавшийся мне знакомым. — Вас ждем, сеньор.

Теперь я держал девушку левой рукой, высвободив правую, чтобы обороняться. Я чувствовал, что моя подопечная дрожала.

— Я… вы меня в самом деле не узнаете — Маурисио Монтесо!

Да, это был он, йербатеро; я увидел это, когда он подошел поближе.

— Это вы? — удивленно спросил я. — Вот так сюрприз! Но я все же повторяю свой вопрос: что вы здесь делаете?

— Сейчас вы узнаете это. Если вы доверяете нам, ступайте туда, под дерево, где нас не смогут заметить!

— К чему все это?

— Потом узнаете. Теперь нет времени объяснять, потому что он сейчас придет.

— Кто?

— Тот, кто напал на сеньориту, ее собственный отец.

— Ее о… но это невозможно!

— О, нет. Пожалуйста, молчите и крепче держите девушку, чтобы она не выдала нас!

Он подошел поближе к девушке и погрозил ей, держа у нее перед глазами нож:

— Сеньорита, если сейчас вы сделаете хотя бы шаг или скажете одно-единственное слово, то вот этот клинок я без всякого сожаления воткну в ваше милое, крохотное, но лживое сердечко. Я не шучу!

Девушка вздрогнула. Я схватил ее за запястье. Мужчины снова отступили в тень. С той стороны, откуда мы пришли, донеслись торопливые шаги. Появился мужчина, на секунду остановился у угла стены, ограждавшей ближний к нам сад. Я узнал в нем человека, напавшего на девушку.

— Ни слова! — шепнул йербатеро моей спутнице.

Я увидел, что он приставил к ее груди нож. Она задрожала всем телом. Мужчина, застывший на углу, приложил ладонь к глазам и посмотрел в сторону хижины, где полагалось жить «больной бабулечке». Мы услышали, что он пробормотал несколько слов, затем быстро двинулся в сторону хижины. Для этого ему надо было пройти мимо деревьев. Едва он достиг их, как парни бросились на него и опрокинули наземь. Йербатеро коленом придавил ему грудь и пригрозил:

— Молчи, а то заколю, мерзавец! На этот раз спектакль тебе не удался. Ребята! Свяжите ему руки и тело лассо и оттащите его к хижине! Вы уже знаете как.

Рядом со мной и девушкой остался лишь йербатеро.

— Сеньорита, вы знали человека, который только что скрылся вместе с моими товарищами? — спросил он ее.

— Да, — тихо шепнула перепуганная девушка. — Это мой отец.

— Тот самый, что якобы напал на вас, чтобы поцеловать?

Она молчала.

— Отвечайте, а то с вами поговорит мой нож! Это был он?

— Да.

— Для кого же предназначался этот спектакль?

Она склонила голову и ничего не ответила.

— Хочу обратить ваше внимание, сеньорита, я знаю все и расспрашиваю вас только затем, чтобы этот иностранный сеньор узнал обо всем из ваших уст. Будете отвечать правдиво, по доброй воле — с вами ничего не случится. Но если откажетесь отвечать, пеняйте на себя!

— Почему вы так строги со мной, сеньор? — спросила она. — Почему угрожаете мне ножом и даже смертью? Я не сделала ничего плохого!