Было видно, что дама пребывала в сомнении, не зная, что лучше, высмеять его или же рассердиться на него. Она не сделала ни того, ни другого. Ее лицо стало очень серьезным, а в голосе послышалось предостережение:

— Матео, я попрошу вас ради ваших родителей не заниматься глупостями. Я вижу по вашему поведению, что вы не вняли нашим тогдашним предостережениям. Вы выдаете себя за другого. Причины, по которым вы это делаете, не могут быть мною одобрены.

— Довольно, сеньора! — вспылил он. — Я не могу больше спокойно выслушивать подобные слова, иначе мне придется наказать вас за оскорбление несмотря на то, что ваш брат является бургомистром, как я слышал до этого.

Дама пребывала в полной растерянности. Она то бледнела, то краснела. Я видел, что она хотела отвернуться от него, и потому обратился к ней с вопросом:

— Пожалуйста, расскажите, кто такой Матео, о котором вы упомянули?

— Бывший ученик моего мужа. Ему пришлось внезапно уволиться, поскольку он обокрал кассу.

— И вы узнаете его в этом человеке? А вы не можете ошибиться?

— Нет. Он из Сан-Хосе, и я знаю его с детских лет. Ошибка исключена.

— Вот еще! — рассмеялся тот, вскакивая на лошадь. — Бабья болтовня!

— Простите, сеньор! — возразил я ему. — Я не могу разделить вашего мнения, я верю всему, что сказала эта дама. Вы — тот самый Матео, вор, избравший, наверное, куда более скверную дорогу, нежели прежде.

— Выбирайте выражения! Вы же знаете, кто я такой!

— Разумеется, и очень точно. Вы — лжец, мошенник!

— Вы хотите, чтобы я воспользовался своим оружием? — пригрозил он.

— Что уж там! Зато вы не наброситесь на меня из засады, как, наверное, замышляли. Я навел справки в полиции. Полицейского комиссара по имени Каррера в Монтевидео не существует. Я предполагаю, что настоящие полицейские уже ищут вас. Будьте добры, слезьте с лошади, чтобы не оттягивать встречу с этими господами!

Он с тревогой оглянулся назад, но там никого не было видно. Это вернуло ему чуть было не потерянную наглость. Он произнес:

— Тогда я поеду им навстречу и вернусь с ними, чтобы задержать вас и эту женщину. Оскорбления, наподобие нынешних, я никому не прощаю!

И он поскакал в обратную сторону, переправился через речку и скрылся за почтовой станцией.

— Сеньор, что вы наделали! — сказал Монтесо. — Вы его смертельно оскорбили. Последствия не заставят себя ждать, он же действительно полицейский комиссар!

— Чушь! — сказал я и объяснил ему в чем дело.

— Почему тогда он солгал нам? — спросил он.

— Мужества у него нет, а удали и того меньше. Он не решился напасть на меня в открытую. Для убийства он слишком трусоват. Он задумал нечто другое, какую-то дьявольскую комбинацию, и я надеюсь, что мне удастся еще выведать это.

— Уже нет. Ведь он убежал.

— Он вернется, но будет следовать за нами тайком, чтобы все-таки осуществить свой план. Сядьте на лошадь, мне хватит пяти минут, чтобы доказать вам, что он вовсе не намерен возвращаться в Монтевидео.

Я вскочил на лошадь, он последовал моему примеру. Мы переехали через речку и вернулись к почтовой станции. Заглянув за угол, мы заметили беглеца, скакавшего карьером в сторону столицы.

— Видите, он все-таки едет в Монтевидео! — сказал Монтесо.

— В ту сторону он будет ехать лишь до тех пор, пока остается в поле нашего зрения. Внимание!

Постепенно всадник скрылся из виду. Я снял с ремня подзорную трубу и навел ее. К своему удовлетворению, я заметил, что мнимый комиссар повернул налево. Я передал подзорную трубу Монтесо.

— В самом деле, теперь он на север скачет! — согласился он. — Вы правы, сеньор.

— Он вернется, где-нибудь в сторонке переправится через речку и последует за нами. Вы убедились?

— Полностью.

— Я нисколько не сомневаюсь, что он тот самый вор Матео. Если мне доведется с ним увидеться, разговор будет очень коротким. Поехали!

Мы возвращались к дилижансу. На пути нам повстречались двое пеонов. Они отправились на станцию, чтобы позвать на помощь; в одиночку дилижанс было не починить. Майораль и еще один пеон остались на месте. Пассажиры уселись в траву, ожидая, что будет дальше. Лишь одному из них, тому, кто купил лошадь, не было нужды здесь задерживаться. Он попросил разрешения присоединиться к нам и, разумеется, получил его.

Монтесо помог даме взобраться ко мне на лошадь. Я сразу отметил, что ей не впервые доводится ехать подобным образом. Она обняла меня обеими руками, и прерванная поездка продолжилась.

Первую четверть часа я сидел как на раскаленных углях. Позади меня сеньора, в чьих объятиях я находился, а впереди, на седле, новенькая, но смятая в лепешку весенняя шляпка, которой я пообещал вернуть прежний вид, — вот каким было мое положение.

Моя спутница сидела, как и положено даме, свесив ноги с одной стороны лошади. Умение сидеть вот так достойно любого циркового наездника, хотя позднее в пампе мне часто доводилось видеть женщин, скакавших во весь опор, сидя на одной стороне лошади и не соскальзывая с места ни на дюйм. Видел я и женщин, которые, вообще не держась за своего спутника в седле, восседали так уверенно, будто сами находились в нем. Мы увлеченно беседовали, и, когда добрались до цели, я был осведомлен так же хорошо о жизненном пути моей спутницы, как и она о моем. Кто способен сохранить молчание или ограничиться односложными ответами, оказавшись рядом с дамой, хорошо образованной, сочувствующей вам и вдобавок болтливой, как трещотка!

В Сан-Хосе есть небольшая рыночная площадь, неподалеку от которой располагается церковь. Напротив нее стоял дом коммерсанта Риксио. Там его жена спустилась с коня, а я поехал к почтовой станции, что была неподалеку отсюда — здесь собирались остановиться йербатеро. Но я пообещал даме как можно скорее появиться у нее в доме.

Едва я успел смахнуть с себя дорожную пыль, как прибыл молодой господин, представившийся кавалерийским капитаном Риксио; ему поручено было доставить меня к родителям, и я последовал за ним.

Дом оказался большим и просторным, но обставлен был по европейским понятиям аскетично. В гостиной находились родители кавалериста, встретившие меня с отменным радушием. Женщина вновь и вновь вспоминала свою поездку в компании немецкого поэта, — она, видно, вправду приняла меня за стихотворца. Мне показали комнаты для гостей, и я выбрал одну из них для себя. Слуги доставили мои вещи и даже привели к дому коня.

Молодой хозяин пригласил меня прогуляться по саду, но у меня нашлось другое занятие: сеньора принесла злосчастную шляпку. Когда через полчаса я вернул шляпку, она с большой радостью заявила, что та стала еще лучше, чем прежде. Затем офицер повел меня в сад. Здесь росло несколько тополей и два незнакомых мне дерева. Под одним из них в летнюю пору нельзя было отыскать тенистый или хотя бы «укромный» уголок. Зато укромное местечко являла собой беседка, обвитая диким виноградом, в которой мы присели. Офицер попросил у меня прощения за то, что я временно вынужден довольствоваться исключительно его обществом, поскольку родители очень заняты подготовкой к тертулье. Мы с интересом беседовали. Молодой человек — рассудительный, приятной наружности — был мне симпатичен. Я не мог не сказать ему об этом.

— Благодарю вас, — ответил он, — но это не моя заслуга. У меня есть замечательный учитель и друг, а я лишь его внимательный ученик. Вы слышали о нем. Я имею в виду Латорре.

— Ах, его! Но откуда вы знаете, что я слышал о нем?

По его лицу скользнула хитрая и довольная улыбка. Он лукаво взглянул на меня и ответил:

— Когда на почтовой станции я представился вам, то заметил на вашем лице некоторую озабоченность. Кроме того, вы говорили моей матери о некоем сюрпризе. Ваши ожидания не оправдались, сюрприз не состоялся. Не так ли, сеньор?

— Именно так!

— Скажите откровенно: вы имели в виду ваше сходство с Латорре?

— Да. Но как вы можете знать, что…

— Тсс! Повсюду есть агенты и соглядатаи. В Монтевидео видели, как вы спускались на берег. Ваше сходство бросилось в глаза. За вами стали наблюдать. У вас побывал некий Андаро. Вы, конечно, уже поняли, чего он от вас добивался, перепутав вас с Латорре.