Плотно сжав губы и покачивая головой, он передразнил издаваемые ею звуки и рассмеялся.

— Если ты хочешь говорить со мной, тебе придется основательно потрудиться. Давай, ты же сможешь. Открой рот.

Она смотрела на него, парализованная страхом. Страх овладел ею с такой силой, что она подумала, будто сейчас потеряет сознание.

Он нагнулся, и теперь его лицо было всего в нескольких дюймах от нее.

— Открой рот!

Выкрик был таким громким, что его дыхание сдуло ей волосы со лба.

Аманда потеряла контроль над собой. Все волосы на теле встали дыбом, и она обмочилась.

— О, до чего отвратительно, — сказал он, снова выпрямляясь и отходя на шаг назад от лужицы, которая быстро образовалась на полу под стулом. — Может, я помогу тебе открыть рот. — Он взял что-то с каминной полки. — Что скажешь? Хочешь попробовать?

Он показал ей блестящий серебряный нож для вскрытия писем.

У Аманды от ужаса расширились глаза, и она изо всех сил отвела голову. Сквозь склеенные губы вырвался новый высокий крик.

— Эта штука, может, оторвет губы от твоего рта, но кого это волнует, верно? Просто кивни, и я начну резать.

Аманда отчаянно замотала головой.

— Или, может, мне стоит начать отсюда? — Он показал ей на пах. — Тогда ты перестанешь, как грязная сучка, мочиться на пол. Что скажешь? — Он медленно провел языком по блестящему лезвию. — Не загнать ли эту штуку в твое тело? Я обещаю, что сначала тебе станет приятно.

Аманду с силой скрутило, и она почувствовала, как содержимое желудка подступило к горлу и заполнило рот. Глаза ее закатились, когда она стала давиться.

— Ты собираешься вырвать прямо себе в рот? — рявкнул он, торопливо подходя к ней. — Гнусная маленькая шлюха! — Он сдавил руками ей щеки, откидывая голову назад. — Глотай обратно. Немедленно глотай! — приказал он, еще сильнее сдавливая щеки.

Аманда попыталась высвободить голову, но противник твердо, как в тисках, держал ее.

— Глотай обратно! — снова гаркнул он.

Она закашлялась, но воздух мог поступать только через нос. Кровавая слизь хлынула из носа на перчатки и рукава мужчины.

— Ну ты сука, — сказал он, массируя ей горло. — Так ты у меня не умрешь.

Аманда уже несколько часов ничего не ела. Как бы ее желудок ни содрогался, он не мог извергнуть ей в рот больше чем ложку супа. Мужчина продолжал сжимать ей щеки и массировать горло, и она наконец проглотила тошнотворное содержимое желудка.

— Хорошая девочка, — сказал он, вытаскивая из кармана бумажную салфетку и вытирая кровь, текущую у нее из носа.

Он подождал в молчании минут пять, пока Аманда сидела, сотрясаемая дрожью.

— Вижу, что тебе холодно, — наконец сказал он, и теперь его голос изменился, став тихим и спокойным. Он подошел поближе. — Я хочу тебе кое-что показать.

Он извлек из кармана старую черно-белую фотографию и поднес ее к лицу Аманды.

— Посмотри на нее. Ты помнишь?

У нее кружилась голова, и она была слишком слаба, чтобы рассмотреть фото.

— Давай же, Менди. — Он пару раз щелкнул пальцами. — Обрати внимание на фото. Ты помнишь?

И тут она увидела ее.

«Этого не может быть».

— Добро пожаловать к своим страхам, Менди, — прошептал он. — Я знаю, что напугает тебя до смерти.

В свое время Юнион стейшн Лос-Анджелеса был самым большим железнодорожным вокзалом Америки. Возведенная в 1939 году, чтобы объединить пассажирские терминалы трех различных железных дорог, станция до сих пор служила средоточием транзитных путей. Хотя ее внешний вид представлял собой успешное сочетание испанской миссии, мавританского и современного архитектурных стилей, Юнион стейшн Лос-Анджелеса самое лучшее впечатление производил изнутри. Он был заботливо обновлен, появились оригинальные светильники, мозаичный каменный пол и изразцовые стены.

Кроме красоты, станция отличалась и тем, что тут постоянно кишели пассажиры и туристы, но казалось, что сегодня их больше, чем обычно.

Девушка бежала со всех ног, постоянно уворачиваясь от столкновений с другими пассажирами. Люди двигались со всех сторон, и казалось, каждый из них спешит. Успешно обогнув толстую женщину с ребенком в коляске, она едва не налетела на девчушку, которая, похоже, потеряла родителей. Когда наконец она добралась до эскалатора, уходящего на нижний этаж вокзала, она вспотела и запыхалась.

— Простите, пожалуйста, — то и дело торопливо говорила она, протискиваясь и спеша вниз по ступенькам.

Вылетев на платформу, она увидела, как закрываются двери вагона Красной линии метро.

— О нет, нет!

Поезд начал набирать скорость.

Она кинулась к нему, но поняла, что это без толку.

— Опять опоздала… великолепно, — прошептала она. — Как раз то, что мне и надо было.

Она поискала стенд объявлений. Как минимум пятнадцать минут до следующего поезда Красной линии. Несмотря на только что отошедший поезд, платформа по-прежнему была забита.

«Куда, черт побери, вся эта публика сегодня едет?» — подумала она, осматриваясь. Ее взгляд остановился на пустой стеклянной витрине для плакатов, и она увидела свое отражение. Длинные темно-каштановые волосы по-прежнему были аккуратно убраны на затылке в конский хвостик, но нос покраснел от холода, а на лбу выступили капли пота от ее стараний успеть к поезду. Ей настоятельно требовалось привести себя в порядок.

Главный этаж был запружен народом. Туристы шумно прогуливались, восхищаясь мигающими огоньками и блестящими игрушками. Она даже не обращала внимания на красочные рождественские украшения. Они напомнили ей родной город и родительский дом. Место и людей, которых она изо всех сил старалась забыть. Она посмотрела на часы, прежде чем отправиться в дамскую комнату в дальнем конце зала. На этот раз спешить не стоит. Высокий худой мужчина с красным кожаным портфелем злобно улыбнулся ей, и она содрогнулась всем телом.

«Леди и джентльмены, — объявил голос диктора. — Из-за технической неисправности на „Першинг-сквер“ объявляется пятиминутное опоздание следующего поезда Красной линии. Приносим извинения за доставленное неудобство».

— Фантастика, — пробормотала она. — Нет, это явно не мой день.

Внезапно она почувствовала, как защемило сердце. Палящий жар мгновенно охватил все тело; горло сдавило так, что ей стало трудно дышать. Станция стала вращаться перед глазами. Замелькали точки света, но они быстро становились и больше, и ярче, пока все, что она видела, не превратилось в яркий белый свет. И тогда это случилось.

Яркий свет сменился черно-белыми зернистыми изображениями, как будто короткими отрывками из старого фильма. Но то, что она видела, отнюдь не было классикой.

— О господи, нет! — Ее голос дрожал от слез. — Пожалуйста, только не снова.

Изображения плясали всего несколько секунд, но и их хватило, чтобы ее поглотил невыразимый ужас.

Из носа потекла кровь. Что-то словно кувыркнулось в желудке, и она подавилась желчью, которая хлынула ей в рот. Ей отчаянно требовалось добраться до дамской комнаты.

«Пожалуйста, помогите мне, кто-нибудь!» — шевельнулись ее губы, но из них не вырвалось ни звука. Ноги подкосились, и она упала на колени, словно в желудке что-то взорвалось. И прямо здесь, в середине главного зала вокзала Юнион стейшн Лос-Анджелеса, она потеряла над собой контроль, и ее вырвало.

Хантер жил один. Он никогда не был женат и в отношения с женщинами, которые у него, случалось, возникали, старался не углубляться. Женщины, с которыми он встречался, сначала, казалось, глубоко понимали, какие требования к нему предъявляет работа, и какой отдачи требует. Но скоро им хотелось большего. Значительно большего, чем он был готов дать. И хотя порой он чувствовал одиночество, долговременные отношения не вписывались в стиль его жизни. Сексуальная жизнь Хантера состояла исключительно из встреч на одну ночь или кратких отношений, когда он не чувствовал себя связанным. И его это вполне устраивало.