На дверь дома снаружи был прислонён тяжёлый железный брусок. Видимо, по разумению хозяина это заменяло замок. Шерил показалось странным, что владелец не опасается вандалов и оставляет двери распахнутыми на радость охотникам до чужого добра. Впрочем, по запущенности округи было понятно, что люди больше здесь жить не собираются.

Шерил подняла брусок и отбросила его в сторону. Дверь немедленно подалась в её сторону, словно пустое помещение обрадовалось ночной гостье. Увидев густую мглу внутри, она сосредоточенно провела языком по нёбу. Вариантов нет, приходилось идти…

В доме стоял едва уловимый кислый запах, как от черствых фруктов. Шерил приходилось передвигаться почти на ощупь, благо большинство вещей хозяева унесли с собой и шанса наткнуться лбом было мало. Окна светились серыми прямоугольниками. За ними танцевали под ветром молодые кусты, которые росли у переднего фасада.

Она в растерянности постояла в центре гостиной, чувствуя, как обрывается последняя надежда. Вся эта разруха и покинутость… она не думала, что всё настолько плохо.

Нет здесь телефона. И нигде нет.

Не верю. Шерил протянула руки перед собой, чтобы не удариться о стены, и отправилась делать обход. По углам, где скопилась пыль, было особенно темно. Мгла казалась почти осязаемой, давящей на руки и плечи субстанцией. Каждый раз, когда она подходила к углу, ей казалось, что вот-вот руки наткнутся там на что-то твёрдое, чуть упругое… может, мохнатое… Ничего там нет, строго говорила Шерил себе и в доказательство своих слов делала шаг вперёд, вступая в территорию мглы. На мгновение её охватывала паника, душило ощущение утопления в тягучей жидкости, но когда это проходило, оставался только горький вывод: телефона здесь нет.

Наконец, она нашла его… не телефон, а место, где раньше стоял аппарат – небольшую лакированную полочку, приделанную к стене, с круглым пятачком розетки несколькими дюймами выше. Трясущимися руками она провела по пустой полке, но нашарила лишь извилины вспучин и трещин на гладком лаке. Конечно же, ведь иначе не могло быть – хозяева увезли аппарат с собой. На что она только надеялась?

Может, в другом доме… Надежда умерла, не родившись, стоило Шерил вспомнить длинную улицу, погружённую во мрак. В городе не было электричества, не было много месяцев, с тех пор как его покинул последний человек. Тихий Холм надёжно отстранился от большого мира, уйдя в свои беспокойные сны.

Захотелось бежать – вырваться из этого молчаливого дома, бежать обратно по пустыри туда, где город теряет власть и дорога углубляется в лесные дебри Мэна. Куда угодно, только не стоять на месте… потому что оставаться на месте значит сдаться. В какой-то момент Шерил почти сделала это, невзирая на опасности ночного леса, но потом взгляд бросился на приоткрытую дверь, которая вела в спальню. Над дверью висело серебристое распятие, склонившееся набок. Крест, казалось, изливал в темноту тусклый белый свет. При взгляде на него Шерил вдруг поняла, что остатка сил не хватит даже на то, чтобы добраться обратно до обозревательной площадки. Все волнения, переживания и страхи этого вечера не прошли даром – они накопились и разом навалились на неё беспощадным приступом сонливости. Шерил почувствовала, что она совершенно разбита. А дверь спальни была приветливо открыта, и крест над ней обещал, что с нею будет всё в порядке, в дом не ворвутся никакие чудовища… что она под защитой Господа, как и всё живое на земле.

Я должна уйти, слабо воспротивилась Шерил, но слабеющие ноги сделали свой выбор и направились в спальню. Ветер за стенами усилился. Труба, бьющаяся о стену, звучала гулко, как церковный колокол.

Уйти…

Поспать. Всего лишь поспать на часок-другой.

Это всё город. Он не хочет отпускать меня. Не дай ему добиться своего…

Послушай, сейчас темно, и ветрено… до Плезант Ривера двадцать миль. Нужно хотя бы набраться сил…

Голоса ещё спорили. Шерил уже знала исход этого противостояния. Войдя в спальню, она увидела голый остов металлической кровати под окном. Слава богу, с этой стороны дома кусты не росли, и жуткого танца за стеклом не было. Засыпая на ходу, она сделала три шага и упала, как подкошенная, на жёсткую подложку.

Всего лишь поспать… Она с наслаждением растянулась во всю длину, забравшись на кровать с ногами. Сон накрывал разум удивительно быстро – перед глазами уже мелькали разноцветные образы, размывающие границы реальности. Солнечный день, и синее небо, и зелёный горный пейзаж. Она с Колином, наблюдающая за затмением. Безвозвратно разрушенная идиллия, и сейчас, уходя в сон, Шерил ясно поняла, что её счастье было обречено на крах. Темнота тянется к темноте, не так ли?.. Конечно – вот почему для неё не нашлось другого спутника, кроме как Колин. Вот почему они так впились глазами друг в друга в тот самый момент, как увиделись впервые. Они узнали родственную душу.

Шерил сложила руки на груди. Дыхание стало медленным и размеренным, и когда где-то далеко снова подали голос сирены, она лишь вяло улыбнулась – вымученно и умиротворённо.

Темнота тянется к темноте…

Чьи-то мягкие шаги в гостиной. Они приближались, нерешительно остановились у порога спальни. Глаза наблюдателя едва заметно блестели во мгле. … и обе они тянутся к средоточию тьмы. Имя ему – Тихий Холм.

Тишина…

Темнота.

А утро стало снежным.

Шерил почувствовала это до того, как открыла глаза – по удивительно чистому, с привкусом льдинок воздуху, который сменил удушающие пальцы ночи. Свежесть касалась щёк, шеи, рук – именно свежесть, а не мороз, от которого пробирает озноб. Она открыла слипшиеся веки, готовая к чуду. И не разочаровалась: за ночь мир преобразился, надев самое прекрасное из одеяний.

За окном шёл снег.

Шерил поначалу даже перестала дышать, зачарованная великолепным зрелищем. Тонкие, чуть различимые облака загораживали небо, сбрасывая на город бесчисленные комочки зимы. Ветра не было, он достаточно разбушевался за долгую ночь и теперь притих, предоставив снежинкам право кружиться в самостоятельном танце. Вот одна из них мягко опустилась на стекло окна и тут же растаяла, не оставив после себя ничего – даже каплю воды. Но её судьба не смутила тысячу её сородичей.

Шерил поднялась с кровати, не обращая внимания на хрустнувшие суставы. Всё её существо тянулось наружу, где нет хмурого ската крыши, отгораживающего её от тёплого снега. Словно во сне, она прошествовала через дом (всего лишь обычный пустой дом, и никаких ужасов, мерещившихся прошлой ночью) и распахнула дверь, впуская зиму.

Дымка лежала на дворе, обесцвечивая предметы, примешивая к ним свой белесый цвет. Казалось бы, странное сочетание – туман и снег, но удивительным образом они нисколько не мешали друг другу, а наоборот, взаимодополнялись, подчёркивая окружающую гармонию. Зелень травы, овеянная наступающей желтизной, покорно прильнула к земле, но даже она, казалось, радовалась неожиданному приходу зимы.

Шерил подняла ладони, подставив их под снежинки. В момент их прикосновения с кожей она ощущала приятную щекочущую прохладу. Снежинки таяли, и прохлада сменялась теплотой. Хотя снег шёл не первый час, под ногами не было дорожки из белого слоя. Снег не был обычным снегом.

Шерил вышла из приютившего её двора, открыв скрипучую калитку. Улица светилась изнутри матовым сиянием – ряды заброшенных домов в этом свете не казались безжизненными и устрашающими. Снег преображал всё, внося в серый мир частичку волшебного, доброго, неподвластного тёмным чарам. На губах Шерил появилась слабая улыбка. Она пошла по тесному проулку между домами в туман, который не скрывал опасности, а просто делал мир светлее.

Сделав несколько шагов, она увидела, как на асфальте под ногами появилось что-то ещё. Чья-то неуверенная рука расчертила мелом большую розовую стрелку, указывающую вперёд. Кто-то призывал Шерил продолжать путь, и она ни на мгновение не засомневалась в том, что этот «кто-то» ей не опасен. Тот, кто наслал на Тихий Холм этот тёплый снегопад, не мог таить зло. Просто не мог. Шерил пошла дальше, покорившись воле рисунка на асфальте.