– Отчим, – ответила Шерил без запинки. Слава Богу, хоть на это документов не потребовали.

После сведений о родителях нотариус задал ещё несколько простых вопросов вроде социального положения (не замужем), места рождения (Портленд) и так далее. Когда он внезапно положил лист на стол и замолк, Шерил испытала нечто, очень похожее на растерянность. Она-то полагала, из этой западни меньше чем за три часа не выпутаться.

– Спасибо, – нотариус покосился на Ратклиффа, на которого не действовали ни дождь, ни тесные стены, ни мышиный голос соседа.

Эстафетная палочка переходит к неотразимому Барри Ратклиффу, подумала Шерил.

– Благодарю вас, мистер Стовингтон, – Ратклифф открыл синюю папку-файл, лежащую перед ним с начала разговора. Именно он уговорил Шерил закончить со всеми формальностями сегодня. Ей не хотелось заниматься этим до похорон – претила мысль, что она будет победно присваивать имущество Дугласа, пока тот ещё лежит у себя на кровати. Но Ратклифф был очень убедителен, как и проливной дождь, давящий на голову, и Шерил согласилась. Заманивала перспектива улететь из незнакомого города как можно быстрее. Лишний день тут проторчать – жизнь укорачивать на целый год.

– Итак, мисс Мейсон, формальности соблюдены, и мы можем вскрыть основную часть завещания, которая касается вас…

– Да-да, – нетерпеливо сказала она, почувствовав угрозу ещё одного часового монолога. Ратклифф, похоже, понял её. Во всяком случае, не стал растекаться мыслью по древу, а взял ножницы с синей рукояткой и извлёк из папки тонкий жёлтый конверт, испещрённый надписями красным цветом. Секретно – Конфиденциально – Вскрыть только в случае… Больше Шерил не успела ничего прочитать: Ратклифф перевернул конверт, демонстрируя ей неприкосновенность сургуча, и отработанным жестом срезал верхнюю часть. Когда он тряхнул конверт, из него выпала небольшая белая бумажка. Шерил наблюдала за действом, как ребёнок смотрит на фокусника.

Ратклифф развернул лист, вопросительно посмотрел на неё. Она кивнула – валяйте, читайте.

– Мисс Мейсон, прочитать завещание дословно или изложить основную суть?

– Покороче, если можно, – нервно отозвалась она. Всё-таки зря она поддалась на увещевания агента… Дискомфорт рос, заставляя ёрзать на кресле. Чёрт возьми, она ощущала себя разграбительницей могил. Как это глупо…

Ратклифф пробежался взглядом по обширному тексту:

– Так… минутку… Да, согласно этому завещанию, мисс Шерил Мейсон в случае смерти составителя отходит… м-м… квартира мистера Картланда в Лос-Анджелесе со всей меблировкой, автомобиль… да, и сорок пять тысяч долларов на банковском счету. Счёт будет переоформлен на ваше имя. Это всё.

И что, интересно, я должна чувствовать?

– Вот, взгляните сами…

Шерил машинально взглянула на подсунутый ей листок, но не увидела ничего. На белоснежной поверхности были разбросаны буквы и цифры. Пустая форма без содержимого – она не могла даже прочитать их. Впрочем, если верить Ратклиффу, содержимое в этих вороньих закорючках всё-таки было. В них было всё то, что осталось после Дугласа Картланда.

Она с трудом подняла глаза на агента по ту сторону стола, с ещё большим трудом улыбнулась:

– Спасибо. Я вам очень признательна.

Их лица – нотариуса и Ратклиффа – упрямо заслоняла пелена непрошеных слёз под веками.

Синоптики обещали прояснение, но наутро небо по-прежнему взирало на город громадами туч. Накрапывал мелкий дождь, поэтому гроб несли закрытым, закрытым же положили рядом со свежевыкопанной могилой. Красный атлас смотрелся приторно-ярким на фоне пожухшей кладбищенской зелени. На крышке гроба осели овальные капли дождя.

– Мы собрались сегодня здесь, чтобы проводить в последний путь нашего друга и раба Божьего, Дугласа Картланда…

Шерил стояла в переднем ряду, наблюдая за церемонией через фильтр чёрной вуали на лице. Слова священника доносились гулко – если уж на то пошло, в её ушах дождь шумел гораздо сильнее. Людей было мало, но они были. Это обнадёживало. Она-то боялась, как бы вообще не оказаться единственной рядом с могилой Дугласа.

– Он прожил достойную жизнь, стойко перенося все тяготы жизни, выпавшие на его долю…

Всё время, что она провела в Лос-Анджелесе, Шерил не давало покоя ощущение, что она смотрит на работу хорошо отлаженного механизма, будучи не в силах что-то изменить. Дуглас хорошо позаботился обо всём, что произойдёт после его кончины. Слишком хорошо. Его смерть дала начальный толчок неторопливой суете, начисто исключающей её присутствие, её чувства. Куда бы она ни пошла, что бы ни пыталась сделать для покойного, везде всё готово, везде вежливые улыбки: «Извините, мэм, оплачено и сделано. Не беспокойтесь». Дошло до того, что Шерил попытались не впустить к Дугласу. Но эту-то преграду она преодолела… Не мытьем, так катаньем. -… и если спросят меня, когда я буду пролетать над долиной звёздной тени…

Она украдкой оглядела присутствующих, прикрываясь полами зонта. Рядом с ней, слева, стояла женщина в длинном чёрном платье и в тёмных очках. Интересно, кем она приходится Дугласу? Дальняя родственница? Бывшая возлюбленная?.. Справа группа из трёх немолодых людей сосредоточенно молчала, вслушиваясь в слова священника. И там, сзади, ещё несколько человек… Всего чуть больше десятка. Наверняка все знают Дугласа только по работе. Было в этом что-то удручающее. Нет слёз горечи и потери, только эта тщательно выстроенная грусть. Ни любимой жены, ни скорбящих детей…

Не стоит так думать. Ведь есть же ты…

Священник закончил читать псалтырь и сошёл с трибуны. Люди зашептались. Шерил поняла – если кто-то хочет сказать тёплые слова о покойном, то пришло время. Она оказалась не подготовлена к этому. Что она скажет? Как можно выразить всё, что она чувствует, этой кучке совершенно незнакомых людей?.. Представиться внебрачной дочкой детектива?

Её спас лысеющий мужчина в чёрном костюме старомодного покроя. Когда пауза начала затягиваться, доходя до статуса «неловкой», он решительно выступил вперёд и встал за трибуну. Все выдохнули в порыве облегчения.

– Я знал Дугласа по работе, – сказал мужчина. Дождь усилился, капли глухо стучали по крышке гроба. – Десять лет назад мы работали в одной детективной конторе. Потом он ушёл в частное дело, но времени, что мы были коллегами, хватило, чтобы я мог сейчас заявить: он был настоящим профессионалом, и в то же время настоящим человеком. В нашем деле… понимаете, есть грань, по ту сторону которой личность отходит на задний план, освобождая место профессионализму. Некоторые считают, что это хорошо. Дуглас так не думал. Он всегда знал меру, когда… Он говорил, что выбрал профессию, чтобы помогать людям. И в каждом порученном ему деле руководствовался этим принципом.

Люди слушали. Шерил склонила голову, посмотрела на быстро мокнущий атлас.

– Наверное, поэтому мы и дружили все десять лет. Мы его не забыли, он – нас… Находили время, чтобы раз или два в год встретиться, вместе посидеть в баре. Он менялся, да. Но внутри оставался тем же. Оставался человеком.

Поколебавшись пару секунд, мужчина спустился вниз. Присутствующие одобрительно кивнули – и снова ощутили растущее напряжение. Кто теперь?

Я выскажусь, решила Шерил. И уже хотела взойти на трибуну с гулко бьющимся сердцем, когда её опередила женщина слева. Она торопливо, словно боясь что-то забыть, встала за трибуну и сняла чёрные очки, открыв серые глаза, обрамлённые сеткой морщин. Из-под пол шляпы выглядывали седые волосы.

– С мистером Картландом… – она запнулась. – С Дугласом… я виделась с ним лишь несколько раз, и то много лет назад. Но я обязана ему своей жизнью. Больше, чем жизнью, – губы дёрнулись вниз. – Я обязана ему своим мальчиком.

Она скрестила руки на груди и оглядела всех, задерживая взгляд на каждом.

– Мой сынок пропал без вести. Ушёл играть к друзьям… и не вернулся. Это было ужасно, даже сейчас тяжело вспоминать. Полиция не могла его найти, и через неделю я обратилась к мистеру Картланду. Он успокоил меня как мог, сказал, что сделает всё, находящееся в его силах… Но я не верила, что он вернёт мне моего мальчика. Это был скорее жест отчаяния, чем настоящая надежда… понимаете?