Разумеется, был устроен пир с обильными возлияниями и пышными тостами-величаниями, в которых прославлялись подвиги собравшихся. К сожалению Париса, его родича Тевкра в это время в Спарте не было, так что сманить воина на родину предков не удалось.

Зато с приветливым словом к пирующим троянцам вышла хозяйка, и мореходы замерли, восхищенные ее красотой. Не зря, ох не зря прославляли рапсоды Елену, называя ее земной богиней и прекраснейшей среди смертных. Может, и не лукавили досужие болтуны, когда шептались, что был ее отцом сам Зевс-громовержец.

Шла она, и замирали люди, провожая обожающими взглядами стройную фигуру своей золотоволосой владычицы. Лишь плыл мелодичный звон золотых браслетов, обвивавших белоснежные руки красавицы, лишь ласкали обоняние окружающих благоухания дивных духов, лишь двумя солнцами светили-искрились бездонные глаза…

Не бывают женщины Эллады на пирах, не празднуют на равных вместе с мужчинами, но прошла Елена через зал и опустилась рядом с супругом, и никто не возмутился таким попранием обычаев.

Поднес восхищенный Парис царице в подарок ларец с драгоценностями работы лучших троянских и восточных мастеров. Обрати эти золотые игрушки в звонкую монету — и боевой корабль можно купить, да еще и на найм опытных воинов для дружины хватит.

Выбрал бы царевич в подарок только одно кольцо с самоцветом или браслет с затейливой насечкой, и то все бы поразились его щедрости, а Парис все сразу отдал и ничуть не пожалел об этом. Что ему деньги, когда можно обменять сокровища на искреннюю радость, блеснувшую в прекрасных глазах, и на белозубую улыбку спартанской царицы.

Встретились глаза Париса и Елены, и родилась у троянца мысль-желание обладать Еленой, покорить сердце красавицы, словно вражескую крепость. Кто знает, была ли это любовь, разожжённая в его сердце Афродитой, или сын Приама просто хотел доказать всем свое превосходство над лучшими ахейскими воинами, некогда отвергнутыми красавицей…

Может, простое тщеславие двигало им. Смотрите, мол, друзья и недруги: не простую девушку я себе на ложе взял, а с гордой царицы одежду снял, ее грозного мужа провел! Чем не повод для гордости и хвастовства молодого и буйного повесы?

Кто знает, какие мысли были в голове у троянца, какие чувства горели в сердце? Только забыл в тот вечер Парис законы гостеприимства, и на беду своему народу решил соблазнить Елену.

На много дней остался Парис в Спарте. Почтил он дух Гесиона, принеся на ее могиле в жертву Аиду черную овцу. Участвовал в охотах и пирах, соревновался в силе и ловкости с местными юношами на спортивных состязаниях. Сорил деньгами, покупая ткани и другие подарки для служанок Елены, которые доносили до своей хозяйки все новые и новые истории о красивом и сильном царевиче. В итоге Елена все чаще и чаще направлялась туда, где вились черные кудри Париса.

Вот устроил Менелай соревнования лучников. Хорошо стреляют спартанские юноши, но вышел на ристалище Парис, и не сдержали зрители, сами бывалые воины, удивления. Бил царевич самые малые мишени без промаха, с запредельного расстояния всаживал стрелу в подвешенный на нитке перстень, сбивал выпущенных в небо голубей… Так увидели спартанцы воочию древнее искусство Аполлона во всей его смертоносной красоте.

— Клянусь своей бородой, этот юноша во владении луком не уступает самому Гераклу, — восхитился один из лаконских полководцев.

Услышав это сравнение, Парис подошел к говорившему:

— Ты видел великого Геракла? Каким он был?

Воин задумчиво покрутил рукой свою седую бороду и ответил:

— Да, я видел его. Но лучше бы никогда не встречать мне этого великого убийцу. Я был еще ребенком, но помню, как войско Геракла подошло к нашим стенам. Спартанцы не дают и не просят пощады, и кровь тогда лилась ручьями. Мы бились хорошо, но Геракл разил одного за другим лучших из наших героев. Убитых было столько, что земля уже не могла впитать всю пролитую кровь, и багряные ручьи текли, извиваясь как чудовищные змеи. В тот злосчастный день я осиротел, а наш гордый город погрузился в траур по своим сынам. Не было ни одного дома, в котором не выли бы женщины, причитая над погибшими мужьями и сыновьями. Да, я помню Геракла Истребителя!

— Жаль, что его уже нет, — сказал царевич. — Мне было бы интересно увидеть того, о ком вспоминают с трепетом на обоих берегах моря, и испытать свои силы в соревновании с ним.

— Парис бы и Геракла победил! — восторженно заявил один из сопровождавших принца троянцев.

Спартанец иронически скривил губы, но Парис этого не заметил, так как глашатый повел его к помосту, с которого Менелай судил состязания. Пока Менелай объявлял победителя и вручал награду, старый спартанец пристально наблюдал за Парисом. Было видно, что происходящее ему не доставляет радости, и, не считая нужным это скрывать, он хмурился и сжимал зубы.

— Обидно, что наши ребята проиграли, но надо признать, что черноволосый — действительно хороший лучник, — попытался отвлечь его один из товарищей, крепкий мужчина с цепким взглядом и неприметной внешностью.

— Все верно, Ладон! Выиграл он честно, но мне Парис не нравится. От таких самодовольных юнцов окружающим стоит ждать беды. Они вечно считают себя лучше всех и постоянно пускаются в авантюры, которые потом приходится расхлебывать простым воинам. Ты слышал, он бы с Гераклом поборолся?! — засмеялся ветеран. — Да сын Зевса удавил бы этого зазнавшегося юнца, как недельного щенка. Вместе со всеми его лизоблюдами, которые так и зыркают по сторонам, словно прикидывают, сколько стоит все вокруг.

— Не переживай, мои люди постоянно следят, чтобы ни троянцы не зашалили, ни наши лихие молодцы не пустили бы им кровь. Так что ничего страшного не случится.

— Ну и хорошо, — кивнул полководец. — Раз уж ты обратил на них внимание, то можно быть спокойным.

— А куда мне деваться? Должен же кто-то приглядывать за порядком, пока все веселятся, усмехнулся Ладон, который уже много лет был начальником спартанской тайной стражи.

Вечером в честь своей победы Парис устроил пир, на который пригласил и царскую чету. По его просьбе Ферекл и другие троянцы отвлекали беседой Менелая, а сам он постарался в это время завоевать внимание Елены. Чередуя веселые истории с рассказами о своей далекой родине, он распалил воображение красавицы, заинтриговал ее и добился благосклонности.

Все следующие дни царевич осторожно, но неотступно вел охоту на сердце Елены. Просыпаясь, слышала Прекрасная от щедро одаренных служанок восхищенные отзывы о троянце, выходила она во двор и видела одетых в лучшие наряды гостей, отправлялась в храм или на рынок и там "случайно" встречала веселого Париса, который осыпал ее комплиментами и бросал такие жгуче-выразительные взгляды…

Никто не понял как, но вскоре стал сын Приама непременным спутником и собеседником царицы. Гуляя со своей спутницей по саду, Парис рассказывал о своей родине. Он говорил о величественных храмах, где вещают оракулы, о возвышающейся над Троей неприступной крепости Илион и о рынках обширного Нижнего города, где можно встретить купцов со всего мира. Расписал в красках, в каких роскошных загородных дворцах живет троянская знать и каким вниманием и богатством была бы окружена Елена, живи она в Трое.

Женщина слушала эти слова, как волшебную сказку, а потом бросала взгляд на окружавший ее город и мрачнела. Ведь даже золотообильные Микены, самый богатый из греческих городов, казался жалкой деревней по сравнению с Троей. Что уж говорить о суровой и бедной Спарте?

Сравнивала она и своего мужа с гостем. Конечно, Менелай силен и храбр, конечно, он отец ее детей и она уважает своего супруга. Только вот как он прост… Как бедна и немногословна его речь, как грубы вкусы… Раньше этого не замечала царица, но рядом с блестящим троянцем стал казаться бледной тенью Менелай. Сам же супруг, поглощенный государственными делами, не обращал внимания на происходившее и даже не подозревал о переживаниях своей жены.