— А он знал о помолвке?

— Марабут все знает. Рената тоже в курсе, поскольку она близкий друг семьи шейха. Так что нет ничего удивительного в том, что мы нарушили ваше уединение. А ты нарядилась по такому случаю на славу… локоны и все прочее.

Девушка вспыхнула.

— У меня нет никакого желания обсуждать с тобой свои дела. Если бы ты не совался куда не просят, я прекрасно уладила бы все сама. Прежде чем я успела спокойно поговорить с Рамоном, появились вы с Ренатой… все получилось очень неловко. Теперь я не знаю, что делать и что говорить. Я не засну всю ночь, предвкушая объяснения с Рамоном по телефону завтра утром.

Она так разволновалась, что не заметила, как машина подъехала к воротам виллы Ла Люсьоль. Выключив мотор, Стивен с тревогой взглянул на девушку:

— Ты ставишь меня в тупик, Мэнди. — Он коснулся пальцем ее распустившегося локона. — Бедняга Рамон! С твоей стороны жестоко прийти на свидание такой красавицей и заявить, что не любишь его.

— Все было совсем не так, — начала она, но в словах Стивена чувствовалась доля истины, и ей нечего было возразить.

Мэнди поняла, что Стивену невозможно объяснить, что она не любит Рамона; ей нравится совершенно иной тип мужчин. Глаза ее наполнились слезами и, желая скрыть свое состояние, она быстро вылезла из машины.

— Спасибо за заботу. Я знаю, ты хотел сделать так, как лучше… извини, если из-за меня твой вечер с Ренатой был испорчен, — последние слова прозвучали не очень-то оптимистично — она боялась заплакать.

Проснувшись на следующее утро, Мэнди стала размышлять — что же она скажет Рамону, когда тот позвонит. Так или иначе она надеялась, что ей удастся все уладить, не задев его гордости. Разумеется, сна вовсе не водит его за нос. В ее поведении, разговорах не было и намека на то, что она готова выйти за него замуж. Неужели ему незнакомы обычные приятельские отношения между мужчиной и женщиной? Если у него есть вилла в Каннах, значит, он бывал на знаменитых побережьях Франции. Конечно, облик Рамона совсем не вязался с представлением о многочисленных легкомысленных связях. В его красивых темных глазах чувствовались искренность и порядочность. Ей следовало бы догадаться об этом раньше.

А вместо этого она не задумываясь, с удовольствием — проводила время в его обществе, купалась, танцевала. Для нее Рамон всего лишь часть новых впечатлений, экзотика. Он же неверно истолковал ее дружеские чувства, возможно потому, что в таких местах, как Эль Хабес, подобные отношения между мужчиной и женщиной недопустимы. В глубине души осталось признать, что ее поведение было очень глупым. Стивен пытался вразумить ее — Рената только нагрубила в ответ.

Она оделась и спустилась к завтраку, каждую минуту с тревогой ожидая телефонного звонка. Второй раз за время их знакомства она ждала звонка от сына старого шейха аль Хассана. Но часы шли, а телефон молчал. Были ли его чувства такими же противоречивыми, как и у нее? Каков он настоящий — Рамон, обитатель роскошных курортов Средиземноморья, или Рамон, размахивающий саблей, предводитель отряда всадников на ритуальном празднике? Она мысленно увидела темные глаза с длинными ресницами, смотревшие на нее с мукой и мольбой. Может быть, он не звонит потому, что вчера вечером по дороге обратно Рената постаралась убедить его, что своим поведением он бросает вызов отцу, а это добром не кончится.

Но все равно, даже если он внял предостережениям Ренаты, казалось странным, что он может просто исчезнуть, не дав никакого объяснения. Тут Мэнди еще раз напомнила себе, что чувства и поведение арабов были для нее книгой за семью печатями. Что ж, пусть так!

Дни шли за днями, а от Рамона по-прежнему не было вестей. Мэнди чувствовала одновременно и облегчение и некоторое беспокойство. Впервые в своей жизни девушка столкнулась с подобной ситуацией.

Прошла неделя, образ Рамона постепенно отступил на задний план, становясь все более расплывчатым, девушке стало легче уходить от воспоминаний о нем.

Профессор готовился к поездке в Тимгад. Целые дни он отвечал на наиболее важные письма и заканчивал главу своей последней книги. Мэнди тоже приходилось принимать посильное участие во всем этом. После своего отъезда профессор попросил ее заняться длинным и сложным алфавитным указателем — работой скрупулезной, требующей абсолютного внимания и полной сосредоточенности.

Она редко встречалась со Стивеном, который целые дни проводил наверху, в своей комнате, сидя за машинкой. Встречаясь с Мэнди за ланчем, он держался с ней с обычным холодным дружелюбием. Если ей случалось поймать его взгляд, она видела, что мысли Стивена блуждают где-то очень далеко. Он больше не ходил с ней купаться, а по вечерам обычно уезжал в Тунис, без сомнения, чтобы встретиться с Ренатой.

Накануне отъезда Стивен неожиданно заявил, что у него дела и он не может сопровождать дядю в Тимгад. Зайдя в кабинет Мэнди, которая сосредоточенно изучала последние страницы книги, Стивен объявил, что обсудил этот вопрос с профессором, и тот не против, чтобы отправиться в путешествие без сопровождения. В конце концов римские руины находятся не среди дикой пустыни, а в центре, пользующемся успехом у туристов.

— Профессор будет только рад прокатиться на туристическом комфортабельном автобусе, а не на моей развалине, — закончил Стивен. — А у меня еще куча работы над отчетом.

Застигнутая врасплох этим внезапным решением, Мэнди на мгновение лишилась дара речи. Остаться на вилле вдвоем со Стивеном! Это было слишком неожиданно и все осложняло. Девушка почувствовала, что краснеет. Она ненавидела себя за эту слабость, за неспособность скрыть свои чувства, и также ненавидела Стивена, который с удовольствием отметил ее смущение.

— Если тебя заботят приличия, — усмехнулся он, — то в качестве компаньонки у тебя остается Джамиля.

— Нет, дело не в этом, — стала оправдываться Мэнди, — я не думала ни о чем подобном. Просто я очень удивлена, что ты решил не ехать в Тимгад.

— Надеюсь, это решение не отобьет у тебя аппетита? — сухо спросил Стивен. — Даю слово, что не буду тебе мешать. Думаю, что у нас обоих достаточно работы.

С каким видом это было сказано! Вернувшись к своим бумагам, Мэнди никак не могла сосредоточиться. Как глупо так волноваться оттого, что она на несколько дней останется на вилле вдвоем со Стивеном! И еще глупее (да это просто безумие!) надеяться, что это как-то изменит их отношения.

Она будет редко видеть Стивена — это его идея! Они будут вместе только завтракать и обедать, а вечера он будет проводить со своей дорогой Ренатой. Что ж, так лучше, она будет сама себе хозяйка. В утренние и дневные часы можно поработать над сложным указателем, выкроив, правда, время для купания. Вечером — поужинать в «Золотых песках» с новыми друзьями по фамилии Джексон: семейной парой и их детьми — двумя девушками примерно ее возраста и мальчиком-школьником. Так что ей не придется скучать в одиночестве.

Все именно так и было бы, если бы профессор, уезжая в Тимгад, не сказал одну фразу, от которой у Мэнди сразу испортилось настроение.

Сев в такси, профессор неожиданно взял Мэнди за руку и сказал:

— Вообще-то я рад, что Стивен остается: ему очень не хотелось оставлять тебя здесь одну. Присматривай за ней хорошенько! — бросил он Стивену, даже не подозревая, какую сумятицу в душу Мэнди вносит своими словами.

В тяжелом молчании они направились к дому. Подойдя к двери, Мэнди повернулась к Стивену и сердито спросила:

— Что твой дядя имел в виду?

— Только то, что сказал, по-моему, — пожал плечами Стивен. — Он выразился достаточно ясно.

— Значит, ты отказался от путешествия в Тимгад потому, что считаешь меня недостаточно благонадежной?

— Послушай, Мэнди, дядя имел в виду совсем не это — и я уверен, тебе все прекрасно известно. — Они подошли к террасе, на которой стояли плетеные бамбуковые стулья. — Присядь на минутку, — сказал Стивен, и его слова прозвучали скорее как приказ, чем просьба.