Она так доверяла ему, что уснула у него на руках! Огромный, гигантский шаг к успеху! Только бы не допустить никакой промашки. Надо обращаться с ней осторожно, чтобы закрепить достигнутое.

Когда паром швартовался, Райэннон проснулась. Но казалось, так в полусне и вышла на улицу, где Гэбриел остановил такси. При виде такси сонливость в глазах вроде бы стала рассеиваться.

— Разве мы не вернемся в офис?

— Я отвезу тебя домой. Ты сейчас не можешь вести машину.

— Моя машина… — запротестовала она, когда он сажал ее на заднее сиденье, садился рядом и давал водителю адрес.

— Я попрошу Мика приглядеть за ней. — Он достал мобильник и начал нажимать кнопки, посылая краткое послание. Потом спрятал телефон в карман.

— Я выпила больше вина, чем привыкла, — призналась Райэннон, подавляя зевок. За обедом они прикончили бутылку.

— И долгие часы работала над этой проклятой мозаикой.

— Это твоя мозаика, — засмеялась она. — Я думала, она тебе нравится.

— Ты истощена.

— Я устала, — поправила она. — И это не твоя вина.

Он и не считал, что это его вина. Но она открыла причину его раздражения.

— Мне следовало отправить тебя домой отдыхать, — проворчал он. — Вместо того чтобы тащить в сумасшедшее путешествие на весь день.

— Мне не нужен отдых. И у меня был удивительный день.

На долю секунды она коснулась его рукой. Эффект электрического разряда. Не в привычке Райэннон случайно дотрагиваться до него. Но она не понимала, что делала. Ему пришлось несколько раз набрать побольше воздуха, прежде чем он мог доверять себе.

— Я рад, — наконец ухитрился он произнести.

Не очень захватывающая речь. К счастью, никаких речей она вроде бы и не ожидала. Только подарила ему сонную улыбку и продолжала смотреть в окно машины. При свете уличных фонарей перед ним мелькали то ее профиль, то изгиб улыбающегося рта.

Когда они приехали, он попросил водителя подождать и проводил Райэннон до двери.

— Если ты дашь мне ключ, я поставлю твою машину на парковку здания.

Она достала из кармана джинсов связку ключей, сняла один с кольца и положила в его протянутую руку.

— Если хочешь зайти… — глядя мимо него на такси, пробормотала она.

Гэбриел затаил дыхание. Что она имела в виду? Что бы это ни было, он не может доверять себе. Когда они войдут, он не совладает с собой и воспользуется ее приглашением. И это будет неправильно. Одна причина: он не может быть уверен, что это не результат болтовни за бутылкой вина. И вторая: она смертельно устала, ей надо спать.

— Я воспользуюсь твоим приглашением в другой раз, — пообещал он.

Удивляясь самому себе, Гэбриел нагнулся и поцеловал ее в щеку. Затем быстро ушел, чтобы не уступить искушению и не передумать.

— Ты, должно быть, влюблена, — заметил Пери.

— Что? — ошеломленная Райэннон подняла голову. Книга, которую она сняла с полки, так и осталась забытой в руке.

— Последние пять минут ты стояла там и смотрела в никуда. И ты не слышала ни единого слова из того, что я тебе говорил.

— Прости, Пери. Я задумалась, — покраснев, объяснила она.

— Это твой ангел Гэбриел? Я имею в виду не мозаику. Кстати, как там идут дела?

— На следующей неделе я завершу верхнюю часть.

Это значит, она пройдет пол пути. Даже больше. Потому что на самом деле нижняя часть легче. Райэннон испытывала смешанные чувства… Ей хотелось скорей закончить и понять, принесло ли ее видение темы плоды. И в то же время это будет сигналом к перемене ее отношений с Гэбриелом.

Неделями сексуальный голод, идущий от него, смущал и волновал ее. В конце концов, как ей показалось, Гэбриелу удалось задавить его. Иногда она задумывалась, бросит ли он ее, решив не тратить напрасно времени на женщину, которая не может ему дать, чего он хочет.

Ей следовало держать свой разум в покое. Не стоит возбуждать странную ноющую боль в груди.

Когда Райэннон начала заполнять пространство между мозаиками краской, Гэбриел предложил свою помощь для работы в верхнем углу. Под ее критическим наблюдением он принялся выполнять указания. Потом она дала ему губку, чтобы он стер лишнюю грунтовку до того, как она высохнет.

Поработав еще немного, она стянула перчатки, вытерла лоб и посгибала онемевшую правую руку.

— Пока хватит, — сказал Гэбриел. — Ты сильней, чем кажешься. Это тяжелая работа. Для тебя особенно. А я проголодался. Ты что-нибудь ела до того, как пришла сюда?

— Я ела салат.

— Салат! — Возмущение переполняло его. — Тебе надо что-то посущественнее. Почему бы нам не пойти куда-нибудь и не поесть по-настоящему?

— Ты шутишь? — Райэннон показала на свою рубашку и джинсы, замазанные краской. От нее не спаслись даже парусиновые туфли на резиновой подошве. В этот раз и чистая рубашка бы не помогла.

— Тогда возьмем на вынос, — решил Гэбриел. — Что ты хочешь? Китайская кухня? Индийская? Рыба? Сосиски? Устрицы?

— Китайская.

Пока она складывала и убирала материалы, он отправился за едой и вскоре вернулся с большим пакетом, откуда доносился восхитительный запах. И с газетой под мышкой.

— Мы можем взять это с собой в мой кабинет, — предложил он. — Удобнее, чем сидеть на ступеньках.

В кабинете он бросил газету на кофейный столик и туда же поставил бумажный пакет. Когда она появилась из ванной, аккуратная и умытая, он открыл шкаф и достал тарелки, вилки, бокалы. Потом, словно фокусник, вытащил откуда-то бутылку вина.

Получился праздник. Вино добавляло хорошее настроение.

Когда они поели, Райэннон села в угол дивана с наполненным до середины бокалом. Гэбриел на том же диване, но в нескольких десятках сантиметров от нее наполнял свой бокал. Хотел пополнить и ее, но она покачала головой.

— Если хочешь, чтобы твоя мозаика была сделана хорошо, не угощай меня вином.

— Ты же не будешь сегодня вечером работать?

— Я бы хотела закончить верхнюю часть. И тогда ты сможешь избавиться от лесов. — Она посмотрела на часы.

— Хорошо. Никакого вина. А как ты смотришь на яблоки?

— Яблоки? — удивленно повторила Райэннон. На столе не было яблок.

— Библейский сюжет, — пояснил Гэбриел. — Неважно. — Он откинулся на спинку дивана в другом углу. Одна рука на спинке, глаза устремлены на нее.

Райэннон допила вино и нагнулась, чтобы поставить бокал на стол. Ей попалась на глаза газета, сложенная пополам. Там виднелась часть фотографии. Красивый, холеный мужчина средних лет уходил спиной к камере. Лицо вполоборота и протянутая рука, отодвигавшая с дороги фотографа.

Райэннон наклонилась чуть ближе. Сердце ухнуло куда-то вниз. Этого не могло быть…

Это было. Она знала это лицо. Хотя прошли годы с тех пор, как она видела этого мужчину.

Не отдавая себе отчета, на автопилоте, она протянула руку и вцепилась в газету. Бумага распрямилась. Над фотографией стал виден заголовок.

«Обвиняется психотерапевт».

Взгляд упал на первый абзац.

«Психотерапевт Джералд Додд обвиняется двумя бывшими пациентками в сексуально неправомерном поведении во время их лечения. Появившись в суде в пятницу, он отказался разговаривать с нашим репортером…»

Слова танцевали перед глазами. Руки тряслись. Газета подпрыгивала. Она уронила ее на колени.

Джералд Додд. Имя эхом звучало в голове. Она снова посмотрела на фотографию, пытаясь проверить себя.

— Райэннон? — настойчиво обращался к ней Гэбриел. — Что случилось?

Она взглянула на него затуманенными глазами, но вряд ли увидела. Мысленно она сидела в душном, плохо освещенном кабинете. Настойчивая муха билась о венецианскую ширму, тщетно пытаясь вырваться на свободу. А Джералд Додд, положив руку ей на колено, смотрел в глаза сострадательными карими глазами. «Вы знаете, состояние фригидности лечится. Я могу помочь вам».

— Райэннон? — Глаза, смотревшие на нее, приблизились и остановились, они были серебристо-серые. — Тебе плохо?

Наверное, она выглядела больной. Голова где-то плавала. Ей было холодно. На лбу выступил пот.