Ей нужно поскорее снова начать встречаться. Прошло уже несколько месяцев.

– Не думаю, что это хорошая идея, – быстро сказала Брук, поворачивая голову в сторону Кэрри, которая стояла достаточно близко, чтобы услышать, что он предложил ее нарисовать. И которая сейчас старалась не ухмыляться ее дискомфорту.

– Доктор Берримор, – сказала Кэрри, решив, что должна Брук слишком много, чтобы не прийти ей на помощь. – Мне очень нравится это помещение, но оно мне не по карману. Предложите что-нибудь, что поможет мне его купить.

Брук резко развернулась и практически пробежала мимо матери, пытаясь как можно дальше уйти от Дрейка Берримора.

Но Джессика схватила Брук за руки и покачав головой, остановила дочь в нескольких футах от того места где разговаривали Кэрри и профессор.

– Не будь трусихой, – беззвучно сказала Джессика, сурово глядя на нее и качая головой.

Брук вздохнула и перестала сопротивляться. Когда мать ее отпустила, она стала рядом с ней, скрестив руки на груди. От расстройства встряхнув волосы назад.

Брук снова взглянула на группу, которую только что покинула, и ее взгляд немедленно упал на красивую спину Дрейка Берримора и покрытую джинсами задницу, сейчас повернутые в ее сторону. Взглянув тайком на мать, Брук заметила, что она тоже оценивающе разглядывала спину Берримора. Озадаченная, Брук локтем пихнула мать в бок.

– Что? Он стоит прямо здесь. И к твоему сведению, я помолвлена, а не мертва, – яростно прошептала Джессика. – Я разглядывала мужчин всю свою жизнь. Это просто рефлекс. И, кроме того, мужчина интересный. Он выглядит так, словно качает мышцы и в то же время, говорит так формально. Могу поспорить, что он в постели цитирует стихи. Брук, тебе это может понравиться.

– Ему сорок два, – прошептала в ответ Брук.

– Ну и что. Ты же не собираешься поддерживать с ним отношения. Он не носит обручальное кольцо и, похоже, он его не носил, – хихикая, сказала Джессика.

– Мама… он не способен нормально разговаривать, – сказала Брук одним уголком рта.

– Ну, так не разговаривай. Бьюсь об заклад, он не во всем неуклюжий, – мудро сказала Джессика. – От него просто несет мужчиной и будет забавно подержаться за этот зад… ой! – Она потерла свой бок, когда Брук снова пихнула ее локтем. – Если ты продолжишь, у меня будет синяк.

– Тогда прекрати, – сказала ей Брук. – Или я расскажу Уиллу, что ты разглядываешь других парней.

Джессика просто улыбнулась. – Сделай это. Когда Уилл ревнует, он бывает очень вдохновленным. Поверь мне милая… другие мужчины просто услада для глаз. Есть только один мужчина, которого я действительно хочу.

Успокаиваясь, Брук обняла мать. – Я знаю. Прости. Я просто… раздражена. Потому, что он поймал меня в момент слабости. Когда он сказал что я красивая, я почти ему поверила.

– Что сказал? – спросила Джессика, снова разглядывая мужчину. – Как интригующе.

– Нет. Не интригующе, – тихо сказала Брук. – Он просто пытался извиниться за то, что перед этим меня оскорбил.

– Тогда он удачно выкрутился, – сказала Джессика, задаваясь вопросом, что двигало Дрейком Берримором. Она уже представила, как в будущем пригласит на новоселье нового собрата художника. – Если он может помочь Кэрри, то я, возможно, смогу выйти на пенсию и работать в галерее. Ты достаточно заинтересована, чтобы с ним пообедать и выяснить, что он знает?

Джессика почти рассмеялась, когда взглянув на Брук снова поймала ее взгляд на спине мужчины.

– Мам, это было бы здорово, – сказала Брук, обнимая свою мать. – Надеюсь, что все получится.

Джессика посмеялась над своей дочерью, которая уже не слушала, чтобы разумно отвечать. Очевидно, Брук заинтересовалась взрослым мужчиной сильнее, чем хотела показать.

Повернувшись, Дрейк увидел обнявшихся мать и дочь, которые представляли собой красивую картинку. Но это была Брук, взгляд которой он искал и удержал дольше, чем вероятно было необходимо.

И пока он на нее смотрел, Дрейк обнаружил, что задается вопросом, почему такая женщина не носит обручальное кольцо. А затем подумал, почему размышлял о женщине намного его моложе. В любом случае, он не был парнем, который встречался. Так было безопасней на кампусе, переполненном женщинами, которые не понимали, что его искусство было для него важнее, чем мимолетные встречи в их объятиях. У него была хорошая репутация преподавателя, несмотря на то, что он делал как художник. И Дрейк планировал оставить все как есть.

Он не встречался, и это не давало сообществу никаких предположений. Так что в свою очередь, никакие сплетни не затрагивали его сына. Впрочем, у него была подруга в Луисвилле, когда нужда становилась слишком сильной, чтобы ее игнорировать. Правда он уже давно не испытывал сильного желания заняться сексом.

До сегодняшнего дня.

Он моргнул, осознавая, что похотливо разглядывал Брук, когда должен был обратить внимание на Кэрри Ларсон.

– Извините, – сказал он, полностью переключая внимание на нее. – Похоже, сегодня я не в состоянии контролировать ни свои мысли, ни свои манеры, мисс Ларсон. Пожалуйста, простите меня.

Кэрри покачала головой. – В этом нет нужды, доктор Берримор. Я прекрасно понимаю вашу дилемму. Смотреть на этих двух, все равно что рассматривать картину.

Дрейк оглянулся. – Да… это определенно так. Говоря о картинах… – Он вернулся к разговору о старшекурсниках художественного факультета и возможной продажи в галерее некоторых из его работ.

Судья Дора Карлсон покачала головой, слушая продолжавшийся спор.

Она бы предпочла рассматривать дела о старых добрых преступлениях, чем связываться с семейным правом, ограничивающим свободу действий системы. Потому, что в мире было так мало любви и понимания. Из-за такого типа дел ее волосы преждевременно стали совершенно седыми. И худшими всегда были дела о попечительстве, потому что спорили из-за денег, решила она. На самом деле люди забывали о детях, если кто-то вроде нее не напоминал им о них.

Крошечная женщина с большим сердцем была единственной в этом деле, кто ясно понимал, что она пыталась сделать. В своих усилиях она была так одинока, что Доре пришлось ожесточить свое сердце, чтобы выполнить свою проклятую работу. Что почти никогда не случалось в ее собственном зале судебных заседаний.

– Адвокат, пусть ваш клиент подойдет к скамье. Я бы хотела поговорить с ней напрямую, – сказала судья Карлсон адвокату Терезы Каллахан.

Взгляд судьи Карлсон переместился на адвоката другой стороны, клиенты которого предпочли не присутствовать на утреннем заседании. – Отсутствие ваших клиентов заставляет меня заподозрить, что они не так серьезно относятся к делу, как мисс Каллахан.

– Ваша честь, они не в городе, – нахмурившись, сказал мужчина, потому что теоретически согласился с судьей.

– И прежде чем мы перейдем к текущему делу, я хочу, чтобы вы сказали своим клиентам, что этот суд категорически признает мисс Каллахан законной сестрой умершей независимо от того, что она была удочерена семьей Каллахан. Это соответствует законам штата, и я не хочу, чтобы вопрос о ее удочерении снова поднимался в моем зале заседаний по этому делу или слушаний по опеке. Я понятно объяснила?

– Да, судья Карлсон, – кивнув, сказал он. – Мои клиенты не хотели проявить неуважение к мисс Каллахан или ее семье. Они просто хотели узнать позицию суда по этому вопросу.

Судья Карлсон фыркнула. – Тогда считайте, что ваши клиенты проинформированы. А теперь, как я уже говорила, я по-прежнему скептически отношусь к намерениям Лансингов, поскольку они не удосужились показаться здесь сегодня утром. Тем не менее, из-за заявлений, которые были поданы, я допущу обсуждение вопроса об адекватной финансовой поддержке. И это единственный вопрос, который остается открытым. Последняя воля умерших Лансинг и завещание были совершенно недвусмысленны в отношении того, кого они хотели сделать опекуном их детей в случае их смерти.