— Я почти закончила, — улыбнулась Ева, — так что на салат с кровью можешь не рассчитывать.

Сумерки постепенно окружали мглой лес и озеро. Солнце почти скрылось за верхушками эвкалиптов, на темно-голубом небе одна за другой проступали серебряные капельки звезд. От озера исходил легкий пар — воздух становился прохладным.

Ева аккуратно перемешала салат, который нарезала в белую эмалированную плошку, посолила его, полила лимонным соком и заправила соусом. Надев свитер, она ожидающе посмотрела на Норда, все еще занятого мясом.

— Как твои кулинарные успехи?

Норд снял благоухающую решетку с подставки.

— Осталось лишь открыть вино и разлить его по нашим походным стаканам.

Мясо, приготовленное Нордом, оказалось превосходным. Сочное, пахнущее пряными приправами, оно словно таяло во рту еще до того, как Ева успевала его проглотить.

— Скажи, кто научил тебя готовить? — спросила девушка, отправляя в рот очередной кусочек. — Даже в лучшем ресторане Мэйн Бич не попробуешь такого мяса.

— Рад, что тебе понравилось. Моей бабушке очень хотелось передать мне все свои знания. Она была уверена, что я не буду готов к семейной жизни, если не научусь готовить.

— Обычно эти требования предъявляют к женам, а не к мужьям, — удивилась Ева.

— Бабушка никогда не ставила бетонной стены между людьми, деля их на мужчин и женщин, как это принято в нашем обществе. Она считала, что разность людских характеров не обусловлена их полом. Не считала, например, что женщина обязана любить стирку, готовку и прочее. Не считала, что все побуждения женщины обусловлены так называемой жаждой «свить гнездо» и поселиться в нем. — Норд усмехнулся. — Большинство воспринимало ее рассуждения, как бред сумасшедшего или лепет ребенка, но я многому у нее научился, а с годами все больше убеждался в ее правоте.

— Уверена, мы с твоей бабушкой нашли бы общий язык. Я достаточно наслушалась рассуждений о своем «женском» предназначении, о том, что движет моими поступками (конечно же, вечное женское желание «свить гнездо» и никуда из него не выбираться!). И когда я пыталась объяснить, что не думаю и не чувствую ничего подобного, аргумент моих собеседников был прост — мое подсознание, видите ли, не дает мне права выбора, я остаюсь в плену своих «женских» чувств, «женских» эмоций и «женской» логики. Особенно логики! Пусть тысяча мужчин подумает в определенной ситуации так же, как я, — все равно моя логика останется «женской»! — Голос девушки задрожал от возмущения.

Норд почувствовал, что, сам того не желая, затронул больную тему.

— Тебе не кажется, что ты слишком остро реагируешь на подобные выпады окружающих, — попытался он успокоить Еву. — Люди привыкли к стереотипам, они для людей — как проторенный путь, с которого страшно сбиться. Поэтому многие и цепляются за расхожие мнения, кажущиеся им неопровержимыми. Главное, что у тебя есть на этот счет свои, особые мысли. Ты ищешь свой путь, вот что хорошо. И именно это должно утешать, успокаивать тебя.

Норд говорил так горячо и убедительно, что Ева заслушалась. Он будто чувствует ее мысли, будто говорит ее словами! Он не пытается сбить ее с толку, приводя тысячу шатких доказательств ее неправоты, а, наоборот, старается облегчить ей путь к истинному знанию, к которому она должна прийти сама, без чужого вмешательства!

— Знаешь, когда я расставалась с мужем — а причиной нашего развода была его измена, — он пытался объяснить мне, что я совершаю ошибку. Растолковал мне, глупой женщине, в чем причина его измены. Как может он быть виновен в том, что заложила в него матушка-природа? Он самец, одной самки ему недостаточно. «Это же естественно». Все просто, понимаешь. Моя измена — противоестественна, его — заложена природой. Я знаю, это банально. Мужчина — донжуан, в то время как женщина — шлюха. Но когда эта банальность становится частью твоей жизни, это перестает быть простым и смешным. Это становится жестоким.

Казалось, взгляд Евы прикован к костру, но борьба боли и гнева в ее глазах была бы заметна даже менее наблюдательному, чем Норд, человеку.

— Я знаю, знаю, Ева. — Норд взял стакан из ее застывшей руки и налил в него вина. — На-ка, выпей. Полезно, хотя бы иногда, расслабиться. Я знаю, что близкие люди могут ранить так больно, как никто другой. Не понимаю только, как Фрэд, зная твое отношение к этому вопросу, мог привести подобный довод в качестве оправдания. Либо он глуп, либо слишком занят своей персоной, чтобы замечать переживания окружающих.

— Как ни грустно признать, но Фрэд — законченный эгоист. — Поддержка Норда и выпитое вино позволили Еве свободнее рассказывать о своих переживаниях. — Самое странное, Норд, что я осознала это лишь после развода с ним, прилетев на Герон Айленд. Меня как током ударило: я вдруг поняла, что не вижу связи между собой и этим человеком, не могу найти то самое звено, которое удерживает вместе любящих людей. И я задумалась, чем был наш союз, на чем он держался? В голову приходил лишь один элемент — страсть. Однако когда-то я считала, что выхожу замуж по любви. — Ева вздохнула. — В сущности, я так и не разобралась, что есть любовь. Я — взрослый человек, но до сих пор пребываю в полном неведении относительно этого чувства. Нежность, внимание, поддержка, понимание, уважение, страсть…

— Вечность, — прервал ее Норд, — все, перечисленное тобой, но в вечности. Когда-то у одного писателя я прочел замечательное высказывание о том, что любовь — единственный проблеск вечности, который нам, людям, суждено ощутить. Да, любовь часто путают со страстью, временным увлечением. Настоящее светлое чувство встречается не слишком часто, кому-то никогда не суждено его испытать, кто-то пройдет, так и не заметив его на своем пути, кто-то цинично отвергнет возможность его существования. Но это не повод говорить о том, что любви нет. Любовь — лучшее, что может случиться с нами. Там, где кончается небо, звучит музыка двух сердец, сплетающаяся в одну стройную, гармоничную и сложную композицию, финал которой — бесконечность. Это и есть — любовь. И только в этом чувстве — истинное величие человека.

Пламя костра освещало красивые задумчивые лица молодых людей, так серьезно и страстно рассуждающих о любви. Норд вновь наполнил стаканы вином, предложив Еве выпить за любовь.

— Любовь — великое чудо. Так пусть это чудо откроется каждому. Выпьем за то, чтобы не было на земле человека, не изведавшего радости истинной любви, — произнес Норд.

— Хороший тост. — Глаза Евы влажно блестели, она уже опьянела от вкусного фруктового вина. — Слушай, Норд. Помнишь, ты говорил мне о своем бурном прошлом? Не хочу казаться любопытной, но мне было бы интересно узнать о тебе больше.

Норд придвинулся ближе к костру. Ева рассказала ему о своем браке, теперь его черед делиться воспоминаниями. Да, это было давно, но отголоски ушедшей боли все еще плутали в закоулках его души. Стоит говорить об этом, копаясь в пепле бессмысленно прожитых лет? Но если он хочет быть вместе с этой девушкой, значит, она должна знать о нем все, и незачем откладывать этот рассказ надолго. Тем более что сейчас самое подходящее для него время: когда еще они останутся наедине, в такой приятной обстановке, располагающей к задушевному разговору? Только с чего начать?

Компания Норда по продаже недвижимости была в то время маленькой конторой, осуществлявшей незначительные сделки. Совсем недавно он закончил институт. Его переполняла энергия молодости, заставляющая тело постоянно двигаться, а мысли — изобретать безумные идеи, до которых никто до сих пор не додумался. Душа его жаждала новых, свежих впечатлений, неожиданных встреч, ярких эмоций. И вот, в один прекрасный день, она получила желаемое.

Норд Бойл был уверен на все сто, да какие там сто, на все двести процентов, что встретил девушку своей мечты, идеал, к которому он стремился всю жизнь.

Оливия Смайли, золотоволосая и голубоглазая красавица, завладела его юным сердцем так быстро и легко, что он не успел опомниться. Надо сказать, похитительница была очаровательна. Мужчины падали к ее ногам, как спелые плоды манго с деревьев. Большинство поклонников, как эти самые плоды, разбивалось.