– Я лучше буду работать в МакДональдсе.

 – Возможно, скоро будешь. С таким–то отношением.

 Она приняла извинения, но в груди поселилась обида, которую попыталась унять, перебирая свой полосатый шарф, чувствуя царапающий лейбл Tollridge&Cherry. Руби, вытащил его из–под стойки в один прекрасный день, когда Лора оказалась не готовой к холоду декабрьской ночи. Она его сохранила. Такое случалось постоянно. Некоторый модельеры одалживали образцы друзьям на какой–нибудь экстренный случай, и когда друг спрашивал, когда вернуть его обратно, то модельер просто отмахивался рукой. Мол: «От него отказались» или «Он уже поставлен на поток», и друг носил образец, пока не находил его в своем шкафу спустя годы, и не начинал вспоминать, откуда он у него.

 В случае с домами готовой одежды, такими как у Джереми, образцы всегда возвращались. Всегда. Потому что компания заплатила за эти образцы, и, вероятно, подкладка стоила пятьдесят долларов заметр. Таким образом, вы не могла просто накинуть вещь на плечи друга по дороге в клуб. А если вы это сделали, то постарались бы держать его подальше от горящих сигарет и фруктовых напитков.

 Она задавалась вопросом, должна ли она устроиться на работу в T & C в качестве технического дизайнера. Пойти на компромисс со своей совестью? Как ей променять дедлайны подиумных показов в оркестровой яме Центрального парка на 24 каталога в год? Как контролировать пошив по почте где–нибудь Китае? Или Пакистане? Или Турции? Если она не могла сесть за швейную машинку и сшить вещь сама, чтобы посмотреть, все ли правильно, как ей тогда делать свою работу?

 Она чувствовала, что не востребована, чувствовала жалость Тинто в его голосе, и это было не правильно. Лора боялась упустить шанс осуществить свою мечту. Необходимость выбора ее раздражала.

Тинто, казалось, увидев нарисованное облако раздражения над её головой, сказал:

– Джереми говорил об открытии линии бюджетной одежды. Поэтому не сгущай краски. Хорошо?

 – В смысле бюджетная одежда? – спросила она, пытаясь не произносить слово «дешевая».

– Не дорогая. Достаточно не дорогая, чтобы удержать компанию на плаву.

 – Что–то типа Target или H&M?

 – Не совсем.

 – Тогда что?

 – Хватит времени, спросишь у него сама, – сказал он, когда они пересекли мост к острову Рикерс, – но, боюсь, что его не будет.

 – Вчера Андре поднимала эту тему? – Она была, честно сказать, ошеломлена, хотя Андре опередили на четыре или пять рекламных пластов.

 – Вчера меня не было, поэтому я не знаю.

 Машина проехала мимо первого поста охраны и медленно продолжила движения по направлению к основному в ходу в Рикерс.

 Джереми выглядел просто ужасно. На него было страшно смотреть, что произошло за последние два дня. Его зеленые глаза были пусты, и казалось, ни чего не выражали. Лицо было бледным, щеки пожелтели. Он был похож на восковую статую, а, когда заговорил, голос вошел на кашель и хрипы.

 – Что случилось? – воскликнула Лора.

 Он отмахнулся.

– Покажи мне результаты.

 Пока она доставала iPad, ворвался Тинто:

–У вас есть пять минут, Джей Джей. У нас слушание, надо подготовиться.

 – Это то, за что я плачу тебе, – прохрипел Джереми, разглядывая фотографии.

 Лора пролистывала фото. Глаза Джереми быстро пробегали по экрану. Но он ничего не говорил. Она посмотрела на него. С того момента, как они с Тинто сюда пришли он выглядел хуже и хуже.

 – Тебя отправляли к врачу? – спросила она.

 Он не ответил.

 – Они знают, что ты болен? Джереми, пожалуйста, что происходит?

 – Лора, – сказал он сквозь зубы, покачиваясь, чтобы остановить начинающийся кашель. На лице промелькнуло раздражение на начинающийся приступ, который отнимает у него время, которое он мог посвятить работе. Лора почувствовала себя виноватой. Он ударил ладонью по столу, словно требуя немедленного успокоения от его легких, и, как ни странно, они его послушали.

 – Увеличь, – прошептал он, глядя ей в глаза. – Я хочу рассмотреть «Аманду».

 Она отвернулась и отвела взгляд. Смотреть на него было больно. Она предпочла взглянуть на Ноэ, чья улыбка освещала верхнюю часть фотографии. Джереми прокрутил фото пальцами назад, вперед, вперед, назад, назад.

 – Хорошо, покажи мне остальное, – сказал он. Она пролистала остальные модели с примерки. Она видела его реакцию, но не могла понять, на что он смотрит. Затем он кивнул и провел пальцем по горлу. Закончили.

 С собой у него был тупой карандаш и небольшой разрешенный блокнот, который она вначале не заметила, куда он и начал что–то быстро строчить.

– Что делает Кармелла? – спросил он, перечитывая строчку.

 – Она участвовала в примерке.

 – Она была сосредоточена?

 – На процентов семьдесят. Она нужна тебе?

 – Присмотри за ней ради меня.

Последние слова как будто ослабили что–то в нем, и, он разразился тяжелым, влажным кашлем. Девушка села на место. Он почесал макушку. Она никогда раньше не замечала, что у него появляется залысина, которая сейчас покраснела и шелушилась.

 Разве он не знал, что он должен быть совершенным? Нет, не идеальным, но несовершенства должны были быть очаровательными и восхитительными, а не такими. Не мокрый кашель и перхоть, сыпь и красные глаза. Его недостатки должны быть больше похожи на его передний левый зуб, который слегка перекрывал правый, но был совершенно белым и ровным, как и все остальные. Они должны дополнять совершенство, подобно тому, как он двигался и ходил, как будто создавал свой собственный ветер. Не так. Не с движениями, которые причиняют боль. Не отхаркивающим кашлем в попытках прочистить горло и царапинами на коже.

– Андре хотел что–то взять из кладовки, – сказала она, и он прекратил писать, затем продолжил. – Я знаю, что ты сказал, чтобы я никому ничего не давал без твоего ведома.

 – Дайте ему все, что захочет. – И все. Она стала рабой капризов Андре в пяти словах.

 – И он хочет восстановить линию из матового джерси для Federated.

 – Поручи это Тони.

 Три слова, и Андре получил еще больше власти над отделом по производству лекал. Она даже не хотела спрашивать о зеленой сарже для «Дельфы», а то еще три слова Джереми сделал бы Андре генеральным директором.

 Он заполнил две страницы адвокатских записей и подсунул их вместе с набросками и ремарками под стекло.

 – Спасибо, – сказал Тинто, прежде чем он повернулся к Джереми. – Я вытащу тебя от сюда. Адвокат не глядя передал Лоре желтую бумажку. – Тебе нужен пропуск в метро?

 Лора посмотрела на Тинто, значит, домой она будет добираться одна. Так было даже лучше, ей не придется разговаривать по дороге домой

– Нет, у меня есть.

 – Никому не говори, что он болен, слышишь?

 Лора посмотрела на Джереми, сгорбившегося за маленькой стойкой пытаясь, справится с кашлем. Стекло между ними добавило еще больше желтизны его коже.

 – Да. – Прошептала она и отвернулась. В окошко позади них постучали. Джереми поднял ладонь к стеклу. Его глаза так и кричали о болезни. Она подошла к нему, ожидая, пока он заговорит, но его губы сжались. Он разговаривает с ней рукой, прижатой к стеклу.

 На мгновение она подумала, надеясь, что она его не так поняла, а затем коснулась его пальцев, прижимая ладонь к теплой части перегородки.

 Он произнес:

– Спасибо. – И она неохотно отодвинула руку, уходя.

– Всегда, пожалуйста.

Этого было не достаточно.

Лоре удалось прочесть записки Джереми только в автобусе. Это были подробные инструкции по исправлению недочетов, открывшихся в ходе примерки, и рекомендации к показу. Он доверял ей корректировку основных швов, но стиль и длина были его прерогативой. Он убрал карманы, добавил петли пояса, удлинил швы, и поручил ей отгладить воротнички либо приподнятыми, либо классически опущенными. Даже написал напоминалку о том, чтобы куртка во время показа была расстегнута, чтобы фотографы увидели пуговицы на рубашке. Набросал скетчи с ремарками: «Хвост рубашки должен быть больше» или «Юбки должны быть или на шесть дюймов выше колена или на восемь дюймов ниже. Не больше, не меньше». И, наконец, заметка об «Аманде», сделанная усталым сбывающимся подчерком, больше напоминающем нечитаемые каракули: «Вязание крючком утверждено. Открытый вырез на спине одобрен».