– Она пришла в себя, – прикрикнул неизвестный женский голос. – Все кто без значка, уйдите.

 Стью вышел вместе со всеми. Его запах исчез вместе с ним. Она открыла глаза и увидела нечеткий контур каштановых волос и веснушек Канингеми с небрежно повязанным галстуком и вязанным в ромбик свитером, лежавшим у него на коленях. Медсестра принялась кружить по палате, как ворона над трупом, измеряя давление, тыкая во всякие кнопочки на аппаратах, а Канингеми просто сидел, наблюдая, как Лора вновь приходит в сознание.

 Лора провела языком по зубам.

 – Они сколотили его, – сказал Канингеми. – Он даже добавил какой–то харизмы.

 – Мне это как раз не обходимо, – ответила она.

 – Голова у неё в порядке, – сказал он игнорирующей его медсестре. Он повернулся к Лоре. – Вы пропустите несколько дней работы.

 – Не уверена, что у меня ещё есть работа.

 – Вот почему ты отправилась на Стейтен–Айленд?

 Она попыталась сесть, но комната закачалась перед глазами, поэтому она положила голову назад на подушку.

– Парень Кармеллы убил Грейси.

 – Марио Олливери?

 – Он пытался запустить свою линию с Кармеллой, но она бросила его ради Грейси.

 Медсестра покрутилась возле девушки еще немного, затем ушла. Видимо, детектив ждал ее ухода, потому что он наклонился вперед и серьезно произнес.

– Прекрати строить из себя детектива. Это всех бесит.

 – Нет, это только тебя бесит. Всем остальным все равно. Как в Крейзиленде.

 – Ты так и не рассказала, как пролила тот кофе.

 – Это была семидолларовая чашка кофе. Если бы я пролил его, поверьте мне, я бы это помнила. Окей? И вы, вероятно, скажете, что это доказывает, что я сплю с Джереми, потому что он покупает мне такой дорогой кофе каждый день. И мой вам ответ: для людей, живущих в этом районе, чашка кофе за семь долларов – не большая растрата.

 Канингеми не ответил. Он пристально смотрел на крошечный уголок ее простыни, словно вспоминая какое–то давно забытое событие.

 – Эй, – постаралась привлечь его внимание Лора.

 Он вырвался из оцепенения.

– Просто отступи. Помнишь, мы полицейские. Это наша работа.

 Она посчитала про себя, чтобы успокоить свое негодование. «И этот человек засунул её в список подозреваемых?»

– Стью был здесь?

– Тощий светловолосый парень? Да. Он чуть не убил их за тебя.

 – Вы их поймали?

– Мы следим за ними. Они отрицают свою причастность, и у них есть алиби.

 – Марио.

 – Мы их возьмем. Не волнуйся. – Он похлопал ее по плечу. – И не пытайся снова поймать их сама. Кстати, об этом ... – Он сделал долгую паузу, заставляя её нетерпеливо спросить.

 – Говоря об этом, перестать задавать вопросы и вынюхивать, верно?

 – Что–то вроде того.

– Вы обвиняете меня в убийстве, и говорите мне, что я не должна пытаться очистить свое имя. Как это работает? Это вообще законно? – гримаса гнева далась её даже большее улыбки. Лоре стало интересно, как она выглядит сейчас со стороны: маленьким монстром или злющей дамой.

 – Я никого не обвинял. Я попросил тебя оставаться на связи, но теперь, когда вы полезли, куда не следует, все стало выглядеть, как будто вам есть что скрывать, и нам нужно это расследовать. Так что спасибо за дополнительную работу. Что–нибудь есть, что ты хочешь сказать мне, чтобы сегодня вечером я смог вернуться домой за полночь?

 Хотелось просто из злости ляпнуть, что она и есть хладнокровный убийца. И то, что она тайно любила Джереми, пока не узнала его достаточно хорошо. То, что, когда она узнала о его романе с Грейси, была в ярости, рано утром позвонила ей в офис, чтобы сказать ей, что раскроет её грязные отношения и убила ее прямо тут же. Шелковым отрезом. Затем она подставила Джереми, в наказание за любовь к другой женщине, пока она считала его геем, и держала его в тюрьме, очаровывая его, чтобы он в неё наконец–то влюбился.

 Это был красивый план, за исключением того, что его было слишком опасно говорить вслух.

– Если бы мне было что вам рассказывать, я бы сделала это.

 – Ты мне нравишься. Ты – хороший человек. Хорошие люди попадают в неприятности, когда они не там, где им следует быть.

 – Ты можешь уйти, пожалуйста? – Спросила она, глядя в потолок.

 – Сначала я хочу тебе кое–что сказать. – Он встал и надел себе куртку на плечи. – Сент–Джеймс заговорил, а затем был немедленно госпитализирован.

 Она резко выпрямилась. Детектив стояд с каменным лицом, наблюдая за ней, ожидая ее реакции. Каким–то образом она почувствовала, что повела себя именно так как он и хотел.

 Он снисходительно ухмыльнулся, как будто смотрел прямо внутрь её, с микроскопом, и нашел то, что хотел. Он вышел, и она осталась одна. С черными синяками на глазах, разбитыми зубами и опухшими щеками. И, пожалуй, поврежденной губой. Потенциально, с большим мясистым синяком на лбу. Ей хотелось узнать, как выглядело ее лицо, но лучше подумать о худшем, зная, что это будет, не так плохо, как она могла бы представить это в своей голове, где она была чудовищем.

Лора, так и просидела, уставившись на стену перед собой, пока в окно комнаты не начал пробиваться утренний свет.  Над ней висел телевизор с плоским экраном, а под ним табличка с её именем, номером палаты, диагнозом и предписаниями. Несмываемым маркером был написан номер лечащей сестры «Малелль, 5492». На верху таблички было напечатано «Медицинский центр Нью–Йоркского Университета». Зазвонил телефон. Следовало бы поднять трубку, вдруг что важное, но Лора его проигнорировала. Когда она вновь начала проваливаться в себя, раздался еще один звонок, как хор колоколов, она полностью очнулась.

 Она позвонила Малелль, стройной черной женщине, которая могла с легкостью подсказать Лоре, как найти в больнице другого пациента.

 – Наберите ноль и спросите, – сказала медсестра, проверяя ее давление на мониторе компьютера.

 Лора набрала телефон.

– Да, – ответил оператор, – сегодня его выписывают. – Она сказала номер палаты, который Лора тут же записала на клочке бумаги. Повесив трубку, девушка повернулась к медсестре.

 – Я сильно плохо выгляжу? – спросила она.

– Согласно твоей диаграмме – все пройдет.

 – У меня здесь есть зеркало?

 – Вы не лежачий больной, – усмехнулась Малелль.

 Как же она сразу не догадалась. Но когда она встала и направилась к ванной, вся решимость смотреть на себя в зеркало испарилась. Какой в этом смысл? У нее нет ни косметики, ни грима, чтобы скрыть весь этот кошмар на лице. Нужно ли делать себя еще более не уверенной.

Когда Малелль ушла, Лора скользнула в коридор в своем больничном халате и тапочках. Его комната находилась в другом крыле, но она без труда нашла её. После того, как она прошла по холодным коридорам и лифтам, уверенность в том, что необходимо его увидеть пропала, уступив место сомнению.

 Но все–таки она постучала, тихонько, надеясь, что её не услышат.

 – Войдите, – донеслось из–за дверей и Лора поборола желание сбежать. Она вошла внутрь.

 Джереми в палате не было. Просто смятая кровать с высокой спинкой и инструменты повсюду. Она остановилась у прозрачного пластикового цилиндра с желтой гармошкой внутри. Раздался хрип, похожий на смех, но он исходил не от аппарата, а из ванной.

 – Джереми? – позвала она.

– Одну минуту.

 Она запаниковала. Она все еще не знала, как она выглядит. У нее была секунда, чтобы уйти, прежде чем он увидит ее. Но нет, она уже зашла слишком далеко, и закрытая дверь между ними была скорее удобством, чем помехой, если быть оптимистом.

 – Это я, Лора, – сказала она, и хрип за дверь затих. Дверная ручка повернулась. – Нет, просто оставайся там, хорошо?

 Тишина.

 – Я не хочу тебя волновать, – сказала она.

 –Ты бы здесь осталась?

 – Только не выходи.

 – Прекрасною

 – Джереми, я ... – она замялась. – Я пыталась. Но я не смог тебя понять. Я думал, что это Кармелла, и я думаю, что это может быть Шелдон, но я не мог понять, кто это сделал. Прости. Я все испортила.