Через месяц после переезда Лоры, Руби позвонила маме, чтобы пожаловаться на соседку с верху, чьи две маленькие рыжие собаки налили прямо на пол, от чего на потолке у Руби образовалось жёлтое пятно. На удачу, сосед Лоры сверху собрался переезжать в Уайт–Плейнс. Он не сказал Лоре, что его квартира будет сдаваться, с тарифами, контролируемыми арендной платой, в несколько сотен долларов, наложенными на него, чтобы он мог оплачивать счета за коммунальные услуги в своем доме в Кейп–Коде. В этом случае, она бы сама переехала туда. Вместо этого он сказала Руби, которая теперь жила прямо над Лорой менее чем за половину арендной платы. 

Сравнение двух сестер окружающими началось очень давно. С тех самых пор, как Руби бросила школу ради начинающего юриста по имени Самуэль и, после того как с ним рассталась, оказалась в Лорином классе в Парсонсе.

 Тот последний год стал для Лоры настоящим адом. В то время Лора уже работала на полную ставку в Джереми Сент–Джеймс, а её сестра решила заняться музыкой, фонтанируя невообразимым идеями. В итоге они обе в закончили с отличием. Вот только с отличии и от Руби, Лоре в это далось кровью и потом. Сравнения между ними были постоянными, за исключением того, что Руби была на пять сантиметров выше и на два размера меньше – в зависимости от времени года. И волосы у неё были лучше. И если справедливость существовала в мире, то Лоре хотелось бы знать, где она ходит. 

Воскресный вечер не мог пройти без мамы и Руби, поэтому модельер ничуть не удивилась, когда взбалмошная сестра чуть не снесла её у двери. 

– Как у тебя дела? – бросила она, врываясь как смерч в квартиру. 

Руби скинула куртку, небрежно повесив её на вешалку у двери. Ее стильная и не слишком объемная сумка потянулась за ней в квартиру, а жизнерадостная улыбка осветила все в квартире как солнце и на экваторе. 

– Твоя сестра слишком устала, – сказала мама, клюнув Руби в щеку. – так что ешь первой. 

– Я не голодна, – ответила Руби, сунув нос в дымящуюся кастрюлю. – Ого! Джереми Сент–Джеймс убил своего поручителя.

– Он никого не убивал. – Лора старалась, чтобы он остался как можно более беспристрастным. Никто не должен знать, что произошло в офисе. 

– Эй, ты собираешься завтра на работу? Она у вас уже есть? Мы в «T&C» не изготавливаем лекала, но нам всегда нужны раскройщики. 

Это был удар ниже пояса. После окончания Парсонс Руби устроилась в Tollridge & Cherry, огромную корпорацию с розничными магазинами, полноцветный журнал, которой постоянно появлялся в почтовых ящиках с теми же китайскими товарами, которые можно было найти в интернете. А работа Лоры модельером в Джереми Сент–Джеймс, навсегда, по словам Руби, закрыл перед ней мир дизайна. 

– Он будет завтра, – сказала Лора. – В следующую пятницу показ, и я ничего не слышала об отмене. Кстати, вам нужны билеты? Это был своеобразный ответный удар. Естественно, у T & C не было показов. Зимой они продавали лыжные шапки с бумбонами и полосатые свитера. Летом у них были одни и те же брюки хаки. Приглашение означало, что компании были совершенно разного уровня и скопировать что–либо у Сент–Джеймс Руби не могла. 

– О, эти показы! – мама разложила густую белую массу по тарелкам. – Они доводят вас, девочки, до изнеможения! А толку–то? Это как свадьба: готовишься, готовишься, а она проходит и все. 

– Кстати о свадьбе,– сказала Руби, хлопая в ладоши, – я принесла свой альбом с эскизами. 

– Да, – пробормотала Лора. Она пыталась быть оптимистичной по поводу свадьбы Руби и платья, которые она выбрала, но по мере приближения даты чувство ужаса росло с арифметической прогрессией. 

И дело не в том, что Лора не была счастлива за Руби. Все–таки ее зависть не была на столько сильной. Она могла завидовать лучшей квартире, работе, разнице роста в пять сантиметров, наконец. Но она не могла пережить то, что Руби пытается походить на рекламу для журнала Fortune. 

Руби умяла две тарелки белой массы, которая оказалась соленым картофельным супом и начала перелистывать альбом, в котором были наклеены свадебные платья от Марты Стюарт. Карандашные интерпретации этих платьев Руби были на обратной странице. Так втроем они и проговорили весь вечер о фасонах и тканях, набивая животы крахмалом. 

Когда раздался звонок в дверь, Руби опрометью кинулась встречать пришедшего. Это был Майк, её жених, которого она тот час же заключила в объятия. С не в меру накаченной спиной, обтянутой сине– голубым полусинтетическим свитером, он вальяжно прошел на кухню. 

– Здравствуйте, мама. – он приобнял женщину, поцеловав у щеку. Лора ненавидела, когда он так делал. – Я поспрашивал у адвокатов на работе. Тот велосипед в коридоре. Его там быть не должно. Это нарушение пожарной безопасности. Майк ненавидел барахло в коридоре, как и все, что олицетворяло небогатое детство своей невесты. 

– За шесть лет он никому не помешал. – подметила Лора. 

– Как ты это ешь? – глянув на девушку, он сел, расставив ноги. – Итак, на какую группу мы идем? 

Сердце Лауры опустилось. Сегодня вечером в клубе выступали Super Douche, и, похоже, что Майкл собирался идти вместе с ними. Просто супер! Она так хотела забыть обо всем, что сегодня случилось. И вот. 

Майк ненавидел все простое, в том числе и картофельный суп, поэтому Руби, смутившись, увела их в клуб, пообещав зайти в химчистку завтра.

Когда–то «Сфера» была складом, и иногда, если долго стоять в углу, можно было почувствовать запах полусгнивших ящиков, оставленных после закрытия. Но вонь одеколона Майкла не могло ничего перебить. И это жутко бесило Лору. Возможно, это была её личная нетерпимость. Она честно старалась полюбить его, но каждый раз оказывалась в другом углу комнаты. 

Слава Богу, здесь был Стью. Он стоял на сцене, настраивая вместе с группой инструменты. Она извинилась и стала пробираться сквозь толпу. Стью заметил её, подошёл, взял за руку и потащил в задний коридор. Когда они познакомились, два года назад, Стью работал курьером. Тогда он доставил неправильный пакет. С тех пор она обнаружила, что у него много талантов. Он подрабатывал в «Сфере», был начинающим журналистом, писавшем для журналов о культуре и владел небольшим бизнесом. 

Он остановился в коридоре возле туалета. 

– С тобой все в порядке? 

– Да, все хорошо. 

– Что произошло? 

– Слушай, не я его пригласила, и я не могу сказать, чтобы он ушел. 

– Не притворяйся. Ты знаешь, что я говорю про убийство. 

Его трудно провести. Его острый ум и доброе сердце убедили Лору рассказать ему все с самого начала. О своем утре, о мертвой женщине, о Джереми, опустив, правда то, как он двигался и потирал глаза кулаком по утрам, как трехлетний, – о полицейских, о слухах в офисе и перцовом баллончике, который она откапала в недрах своего стола. 

– Не думаешь, что он это сделал? – спросил Стю.

– Нет! 

– Как бы то ни было, Лора, хочешь, я завтра схожу с тобой? Помогу собрать вещи? 

– Стью! Мы закрываем неделю моды! Лучший подиум! Джереми столько боролся за него с Зацем Позеном! 

– Ты уверена, что он этого не делал? 

Единственное в чем Джереми был виноват, так это в своей амбициозности.

– Боже, Стью, какой мейнстрим! – сказала она, вспомнив их общую шутку, используемую всякий раз, когда кто–то из них говорил или делал что–то «как все». Обычно она относилась к Лоре. Но на этот раз все было наоборот. Побродив немного по клубу, Лора так и не смогла отвлечься. Она хотела домой. 

Стью предложил проводить её. От клуба дом был буквально в трёх кварталах, выступление задерживалось на пол часа, а свет уже был настроен. 

– Мы все знаем, как ты относишься к своему боссу, – сказал Стью. 

У нее внезапно закололо в груди. 

– Что это значит? 

– Ты думаешь, что он не может сделать ничего плохого. Возможно, ты и права. Может быть, когда дело доходит до бизнеса, в котором вы вертитесь, он принимает действительно хорошие решения. Но ты просто ослеплена им.