К тому времени, как Итан въехал на узкую подъездную дорожку у хижины Кэт, злость определенно вышла победителем. Она рывком открыла дверь и выбралась из машины, едва сделав шаг, как Итан оказался рядом и снова взял ее на руки.

— Я в состоянии идти. Это несерьезные раны, Итан. Прошу, поставь меня, — протестовала она, ошеломленная, своим дрожащим голосом.

— Позволь мне, — ответил он, идя к двери. Он нежно опустил ее у входа, поспешно открыл дверь, а затем снова взял ее на руки, не отпуская ее, пока не дошел до мягкого дивана. На мгновение он крепче ее обнял и прижался лбом к ее лбу. — Больше никогда, — пробормотал он, и это прозвучало как обещание или угроза. — Больше никогда.

Он нежно опустил ее на диван и направился на кухню.

— Я знаю, что у Кэт где-то тут есть аптечка первой помощи, — он открывал дверцы буфета с едва контролируемой дикостью, а Мари просто сидела там, где он ее оставил, и смотрела на него. Напряжение в его мускулистом теле ее очаровало.

— Аптечка первой помощи, — прошептала она, осознав, что он имел в виду. — Ты имеешь в виду лекарства? Если так, то в этом нет необходимости. У меня есть некоторые навыки исцеления даже в том, что не касается деторождения. Ты не мог бы найти для меня чистую тряпочку, чтобы я могла очистить эти раны?

Он открыл кран и принес ей небольшое мокрое полотенце.

— Вот тряпочка. Но ты точно уверена? Тебе нужны антибиотики. Черт, да тебе нужно в больницу. О чем я только думал? — он провел рукой по волосам, походя сейчас дикостью взгляда на Тревиса. Мари задрожала, не желая пока вспоминать об этом.

— Нет, мне не нужно в больницу, и не нужен ни один из человеческих врачей. Хотя они вполне хороши в своем ремесле, — добавила она, не желая его обижать.

Убирая гравий и грязь из ранок, она старалась не слишком морщиться, так как казалось, любая невольная гримаса причиняла боль Итану.

— Выглядит хуже, чем на самом деле, — солгала она.

— Он причинил тебе боль, — ответил Итан таким грубым голосом, который она прежде не слышала. — Нет ничего хуже этого.

Ее злость на саму себя вернулась.

— Я была бесполезной. У меня есть способность призывать воду, и я даже не подумала ее использовать. Я стояла, как статуя, окаменев от шока и страха.

Он поднял свисающую прядь ее волос и отбросил ее за плечо атлантийки.

— Тебе нечего стыдиться, Мари. Ты не привыкла к насилию. Я тоже едва не застыл, когда увидел нож у твоего горла.

Он задрожала.

— Меня никогда не касались в гневе, не говоря уже о причинении вреда и угрозах. Такое насилие губит душу, не так ли?

Итан встал, сжал кулаки и стал бродить взад и вперед в этом маленьком пространстве, как будто ярости, охватившей его, нужен был выход прежде, чем он взорвется.

— Да. Так и есть. И те из нас, кто живут в насилии, иногда задумываются, осталось ли что-то от наших душ.

Она закончила очищать раны, сложила полотенце и положила его на пол.

— Твои опасения такие же, как и те, которыми обмениваются иногда мой брат и его собратья воины. Но иногда нет другого выхода, кроме насилия, и если оно сделано во имя защиты беспомощных, то, естественно, боги простят пятна на душе, вызванные этим деянием?

Он прошел к ней и присел рядом.

— Я не знаю ответа на этот вопрос. Деяния богов намного превосходят мои возможности. Но нам нужно доставить тебя в больницу, Мари, прошу. Твоя шея всё еще кровоточит.

Она глубоко вздохнула.

— Во-первых, позволь мне подержаться за твои руки?

Он разжал кулаки и протянул к ней руки.

— Это лучшее предложение за весь сегодняшний день.

Она слегка улыбнулась его попытке пошутить, потом взяла его руки в свои. Исцеление было очень простым, но она ослабела от остатков страха и боли. Она могла увеличить свою исцеляющую мощь через силу другого и подозревала, что силы Итана было более чем достаточно, чтобы помочь ей.

— Прошу, не двигайся и не убирай рук, пока я это делаю. Ты почувствуешь слабое тепло.

Он кивнул, она закрыла глаза и воззвала к Богине.

— О, Богиня Нереид, Первая дева взывает к тебе. Прошу, одолжи мне свою силу исцеления и твою мощь для моих слабых возможностей и через предложенную силу мужчины рядом со мной. Вылечи мои раны, чтобы я могла служить тебе в полной мере, о, Леди.

На мгновение осталась только боль в ее руках, коленях и горле и быстрое биение сердца, вызванное, по ее подозрениям, скорее ощущением рук Итана, чем ранами.

Внезапно, теплое свечение, которое она прежде сотни раз испытывала во время исцеления, нахлынуло на нее, сконцентрировавшись на поврежденных участках ее кожи. И пока исцеление посылало сквозь нее сияющий жар, она видела, как ссадины и порезы вылечиваются прямо на глазах. Итан издал тихий звук, и она посмотрела вверх: его лицо находилось в нескольких дюймах от ее лица, его глаза расширились от удивления.

— Это похоже на магию, — прошептал он.

Она улыбнулась ему, укрепляясь исцеляющей силой своей Богини.

— И ты, частично человек, а частично прекрасный, смертельно опасный представитель семейства кошачьих, сомневаешься в существовании магии?

— Любой мужчина, видевший тебя, не смог бы сомневаться в существовании магии, Мари, — сказал он. Его глаза потемнели до цвета полированного золота, и он наклонился вперед и поцеловал ее.

Он поцеловал ее, и исцеляющее тепло взорвалось пламенем. Ее тело и кровь горели, и она могла только ответить на этот поцелуй. Он так и не отпустил ее рук. Но каким-то образом, она оказалась у него на коленях, и чувствовала твердость его желания, прижимающуюся к ней.

Язык Итана прижался к ее губам, требуя открыться ему, и ей оставалось только принять его, сдаться страсти его поцелуя и застонать от правильности всего этого. Он целовал ее, пока она не задохнулась, а потом поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Он испытывал шок.

Она отпрянула, внезапно испытывая робость. Мари все еще была потрясена тем сильнейшим голодом, нахлынувшем на нее лишь при одном прикосновении его губ к ее губам. Но он покачал головой, и, отпустив ее руки, обнял ее за талию и притянул ее к себе, пока между ними не осталось никакого пространства.

— О, нет, — сказал он хриплым голосом. — Давай попробуем это снова сами, ладно?

У нее была доля секунды, чтобы понять, что Богиня ушла, и исцеление завершилось, а потом он снова накрыл ее рот своим.

На сей раз, огонь рождался лишь между ними, и она не могла обвинить в этом исцеляющее тепло. Итан целовал ее, словно она была едой, а он — оголодавшим человеком. Он целовал ее так, словно она была его добычей, а он — преследующим ее хищником. Она уступила, сдалась, схватила его за плечи, размышляя, кто издавал хныкающие звуки, и потом, наконец, поняла, что они исходили из ее собственного горла.

Он оставил ее рот и стал покрывать жаркими поцелуями ее горло, точно по теперь уже излеченному месту, где лезвие ножа поранило ее кожу.

— Больше никогда, девушка из океана, — прошептал он так тихо, что она едва услышала эти слова. — Больше никогда никто не причинит тебе вред. Я клянусь в этом клятвой вожака.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза, что-то очень важное происходило межу ними, но он не мог в этом разобраться.

Отказывался в этом разобраться.

Страх утонуть, погрузиться в глубины страсти, самой сильной из тех, что она знала, обернул ее ледяным покрывалом, и она отпрянула от него.

— Итан. Нет, Итан, остановись.

Он тут же отошел от нее, его дыхание резко слышалось в тишине комнаты.

— Я не хотел напугать тебя, Мари. Мне так жаль. Черт. Я не лучше, чем… Прошу, прости меня.

Она подняла руку, желая дотронуться до него, а потом сложила руки вместе, чтобы справиться с этим порывом.

— Нет, остановись. Тебе не за что извиняться. Мы оба в этом участвовали и желали этого поцелуя.

Ее щеки снова окрасились румянцем, она заставила себя продолжить, завернувшись в защиту своих знаний.

— Это обычная реакция на выброс адреналина в теле. То же самое, как в случае сражения или с летающим аппаратом. Влечение… усиливается перед лицом опасности.