Проходивший мимо молодой человек бросил на него вопросительный взгляд. Демон тут же утих. Мирное предложение. Адаму не понадобилось долго раздумывать, чтобы принять его. Он ответил на взгляд мужчины и оттолкнулся от стены.

Когда Леа проснулась, на стуле рядом с ее постелью сидел профессор Каррьер. Он элегантно закинул ногу на ногу, на колене лежала раскрытая книга. Когда их взгляды встретились, он положил палец на только что прочитанную строку; там он и остался лежать на протяжении всего последовавшего разговора.

Глаза Леа застилала мутная пелена, и ей пришлось проморгаться, чтобы зрение наконец сфокусировалось. Было такое ощущение, словно кто-то насыпал ей под веки мелкого песка. Некоторое время она размышляла над тем, чтобы высунуть руку из-под тяжелого одеяла, но тут же отбросила эту мысль. Моргание и так доставило ей массу усилий.

Снаружи дневной свет, наверное, вяло растягивался по округе, но тяжелые матерчатые шторы, к счастью, не пропускали его. Только какой-то скрытый источник струил мягкое сияние, за что Леа была ему очень благодарна. Очевидно, ее постель находилась в комнате для гостей дома профессора Каррьера — небольшой, квадратной приятной комнате с английскими розовыми обоями на стенах и темной деревянной мебелью.

— Меня радует, что вам уже лучше, — сказал профессор Каррьер, искренне улыбаясь Леа. — Чудесно, что наша Анна поддерживает такие хорошие связи с черным рынком. Иначе как бы мы так быстро достали приличный антибиотик, не правда ли?

Леа попыталась заговорить, но опухшее, пульсирующее болью горло не позволило ей этого сделать. Ей только и удалось прохрипеть: «Великолепно».

Впрочем, профессор Каррьер не производил впечатления человека, которому вынужденная молчаливость Леа была в тягость. Он испытующе посмотрел в ее отмеченное усталостью лицо, и Леа заставила себя располагающе улыбнуться. Ей очень хотелось знать, что происходит в голове у профессора.

— Адам просил меня извиниться за него, — медленно произнес он, — он слишком изнурен событиями последних дней. Он пошел, чтобы… э-э-э… немного набраться сил. Вы понимаете меня, не так ли? — Профессор Каррьер вопросительно и в то же время требовательно посмотрел на Леа. Никакого сочувствия к врагу — эту его сторону Леа уже хорошо успела изучить. Итак, Адам отправился за пропитанием, наверное, именно на это он и намекал.

Она легкомысленно пожала плечами, что стоило невероятных трудов. На самом деле намек Каррьера был ей неприятен, потому что все это время она по возможности игнорировала этот аспект существования Адама. Теперь же фантазия сыграла с ней злую шутку и показала целую серию жутких картинок, созданную из тысячи виденных фильмов ужасов времен юности. Ей не удалось сдержать мышцы лица, внезапно напрягшиеся, и тихий стон, вырвавшийся из горла.

— Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться, — успокоил ее профессор. При этом ему не удалось скрыть иронию, мелькнувшую где-то в уголках губ. — Если бы Адам оставлял по городу обескровленные трупы, вы давно бы прочли об этом в местной прессе. — Он натужно откашлялся и, похоже, очень понравился себе в роли актера-любителя.

Вместо аплодисментов Леа просто выжидающе уставилась на него, пока он не нахмурился и не принял свой обычный вид.

— Это так, шутка. Должен, впрочем, признаться, что общаться с вами, Леа, мне несколько тяжело. Адам рассказал, что объяснил вам все по поводу нас, поэтому мне просто непонятно, почему вы в таком случае до сих пор находитесь в этом состоянии, оно ведь крайне неудобно. Видите ли, я очень люблю людей… Как бы вам это объяснить? Адам говорил вам о двух душах в наших телах? — Профессор Каррьер вопросительно посмотрел на Леа, и та в нерешительности кивнула, не совсем понимая, к чему клонит собеседник. — Ну… интерес нам подобных к людям сам по себе невелик. Похоже, все задумано так, что два этих вида существуют рядом как хищник и дичь. При этом точкой соприкосновения должна быть только кровь. К сожалению, все в этом мире не совершенно, потому что демон — существо очень властное, но ему не всегда удается захватить всю территорию. Поэтому часто остаются следы прежнего хозяина, если вы понимаете, о чем я говорю. Нужно много усилий и, в первую очередь, много времени. Но можно, как хорошему археологу, откопать человеческую составляющую. Для этого следует подавить то, что важно для демона.

Профессор сделал паузу, словно прислушиваясь к себе. Леа была очень благодарна ему за внезапную тишину. В таком ослабленном состоянии ей нужно было как следует сконцентрироваться, чтобы ничего не упустить. В то же время ее удивило то, насколько различны были оба мужчины, несмотря на их близость: в то время как Адама было трудно разговорить даже под угрозой изощренных пыток, слова из профессора Каррьера так и лились, словно пена из открытой бутылки шампанского.

Его руки слегка вздрогнули, выдавая, что он вновь предался воспоминаниям.

— Потребность в питье имеет для нас почти экзистенциальное значение, ей практически невозможно противостоять. Это сравнимо с человеческой сексуальностью: ее можно подавлять, накладывать на себя целибат, пытаться направить ее в определенное русло, но рано или поздно она пробьет себе дорогу. Думаешь, что у тебя все под контролем, и вдруг приходишь в себя запыхавшимся и испачканным рядом с каким-то телом, очень надеясь на то, что это воспоминание никогда не перейдет границы расплывчатого. Жадных демонов и людей никогда нельзя недооценивать, дорогая моя.

Его щеки слегка порозовели, но Леа не могла понять, в чем причина этого — предмет разговора ему неприятен или же он, что более вероятно, волнует его. А с учетом того, что глаза его сверкали, Леа склонялась к последнему предположению. Она незаметно забралась поглубже под одеяло.

— И все же, нам подобные могут откопать человеческое в себе, — продолжал профессор, слишком погруженный в свои мысли, чтобы заметить подавленное состояние Леа. — Впрочем, наш род считает это неправильным, видит в этом только лишь болезненную тягу к саморазрушению. Демон красив и силен, он щедро одаривает нас. Цепляние за остатки человеческого, которое по сравнению с демоническим бессильно и скучно, причиняет только боль. Для большинства из нас предоставлять убежище демону — большая честь. Тот, кто подавляет его, неизбежно считается дураком, если не врагом.

Печальная улыбка и то, как профессор Каррьер пожимал плечами, сказали Леа о желаниях этого мужчины больше, чем его слова. Очевидно, он прочел мысли на ее лице, потому что негромко продолжал:

— Но кто же может устоять против своих страстей, не так ли, Леа? Человек — это мой конек: я культивирую его, как только могу. На этом и основывается наша странная дружба с Адамом. Мы оба тоскуем о том, что отнял у нас демон. Тем не менее, я не могу понять решение Адама противиться желанию демона. В конце концов, демон ведь требует не просто превращения. Нет, он выбрал ему спутницу!

Его голос стал более проникновенным, и он посмотрел на Леа таким пристальным взглядом, что та смущенно принялась изучать узор на одеяле. Конечно, она чувствовала, что разговор с профессором откроет ей о демоне гораздо больше, чем она когда-либо выудит из молчаливого Адама, но все это было для нее уже чересчур.

Хотя, похоже, профессор решил не обращать на это внимания.