— Вот и умница, — подвела итог моим твор­ческим усилиям Энн и упорхнула из палаты. Она спешила на работу.

Дни мои в больнице медленно текли один за другим. Почти каждый день приходила Энн. Она приносила мне книги из магазина, которые я запоем читала, пытаясь уйти от реальности в вымышленную жизнь.

В одно из своих посещений Энн с тревогой спросила:

— Джейн, а Эрик ничего не стянул?

Первой моей реакцией было возмущение.

— Как можно так думать...— Я хотела сказать «о порядочном человеке» и осеклась. Вместо это­го я прошептала: — Не знаю. Он имел такую возможность.

— Джейн, тебе надо срочно уехать из Анг­лии! Тебя может искать полиция!

— Ну и что! Я ничего оттуда не брала. Я не воровка, меня саму обокрали. Если меня вызо­вут в полицию, я все расскажу как есть. А по­том, если в Форин Оффисе примут положитель­ное решение насчет моей кандидатуры, я и так уеду из страны.

— Да, ты права, — согласилась со мною Энн. — Ты пострадавшая, обманутая женщина, и ты ни в чем не виновата.

Не очень приятно слышать, что ты — дура, даже если знаешь об этом. Я перевела разговор на другую тему, попросив Энн принести книгу известного политического деятеля об обстанов­ке на Ближнем Востоке. Мне предстояло собе­седование, и я хотела к нему подготовиться.

Энн пообещала. Больше мы не говорили об Эрике, но мысль, высказанная подругой, запа­ла мне в душу.

Терзала меня и еще одна проблема. Поставил ее не кто иной, как зеленоглазый блондин. Я даже не знала, как его зовут, но он прочно вошел в мою жизнь. Часами я ломала себе голову над одним и тем же вопросом: откуда взять день­ги, чтобы отдать их импозантному блондину с зелеными глазами, оплатившему мое нахожде­ние здесь, в этой палате частной больницы? Ответа я не находила. Энн тоже не могла мне в этом помочь. Надежда была только одна — вдруг отлаженный механизм Форин Оффиса собьется и меня примут на должность секретаря консула. Утопающий хватается и за соломинку.

Однажды, когда до снятия гипса остался один день, в палату влетела радостная Энн.

— Все устроилось! Завтра у тебя собеседова­ние. Мистер Браун уверен — тебя обязательно возьмут.

Я еще не успела почувствовать ни радости, ни волнения, как подруга уже умчалась. Она торопилась к кому-то на свидание. Может быть, ее мечты о зеленоглазом блондине воплотились в жизнь? Это вполне реально. Как-никак у них общий объект для забот: моя персона.

Энн моя лучшая подруга. Я желаю ей всячес­ких благ в жизни, но в глубине души зашевели­лось темное, непонятное для меня чувство. Я завидую ей! Мне не хочется отдавать ей незна­комца, дважды вторгшегося в мою жизнь,— зе­леноглазого блондина, как я привыкла про себя его называть.

Чувство ревности, охватившее меня, было столь отчетливо, что я испугалась. Неужели это я? Завистливое неблагодарное создание! И ка­кое я имею право на совсем чужого мне челове­ка, человека, с которым я не обменялась и сло­вом, если не считать истерических выкриков обезумевшей от предательства женщины?

Я закрыла глаза и попыталась внушить себе, что надо подавить дурацкое чувство ревности. Вспомнив все, что читала о йоговских упраж­нениях, я принялась за медитацию и достигла потрясающего успеха. Я уснула.

Мне снился сон. Чудесный волшебный сон. В нем не было горестей и страданий. Ярко свети­ло солнце, но я лежала в кружевной тени дере­вьев и наслаждалась прохладой. Рядом со мною находился любимый. Кто это был, я не знала. Лицо его было от меня скрыто. Но то, что я люблю этого человека, сомнений не было. Все мое тело было объято теплом и негой. Я купа­лась в любви. Я чувствовала дыхание любимого. Его пальцы нежно и осторожно пробегали по моему лицу, лаская его. Вот они коснулись моих губ, обжигая их мимолетной лаской, и вдруг с силой сжали плечо.

Мое тело напряглось. Сознание велело немед­ленно проснуться. Но мне не хотелось выходить из забытья. Все мое существо требовало только одного: продолжения сладостных видений. В них мой возлюбленный не предавал меня. Он лю­бил меня искренне и нежно. У меня не было сил разомкнуть глаза, но неприятная боль сно­ва появилась в моем плече. Рассудок требовал пробуждения. «Проснись! Проснись немедлен­но!» — посылал он мне приказ за приказом.

Я неохотно пошевелила ресницами.

— Твое лицо... словно сошло с картины ста­ринного мастера. Проснись! Мне надо с тобой поговорить, — услышала я тихий шепот.

Голос был низкий и ласковый. Он звучал как нежная колыбельная, и мне захотелось снова нырнуть в сон. Я опять плотно смежила веки, но один уголок моего сознания уже проснулся. Именно тот, который всегда замечал любые нелепости и любил надо мной иронизировать. Вот и сейчас, еще полностью не проснувшись, он живо отреагировал на услышанные слова. «Картина старинного мастера», передразнил он моего возлюбленного. Ха-ха! Старинная карти­на «Ребекка»! Ха-ха!

Несмотря на все мои попытки погрузиться опять в сладостные иллюзии, противный уго­лок сознания разбудил все-таки своего собрата в моем рассудке. Тот сразу встрепенулся и стал задавать провокационные вопросы. Твой возлюб­ленный? Кто это? Эрик? У тебя не было нико­го, кроме него.

Так это Эрик стоит рядом со мной? Какое счастье! Значит, не было никакого обмана. Все это только недоразумение. Сейчас я открою гла­за, и он мне все объяснит. Скажет, что он меня любит и мы будем счастливы всю жизнь. Эта мысль показалась мне настолько обнадеживаю­щей и правильной, что я быстренько опять ныр­нула в сон. Но, видимо, больше спать мне было не суждено.

— Проснись! — снова прошептал голос. — Про­снись, пожалуйста.

Если меня так настойчиво просят, надо ис­полнить требуемое, тем более что оба, не захо­тевшие уснуть уголка сознания окончательно взбунтовались. Очнись, дура! Эрик — обманщик, никогда тебя не любивший. Никогда ты ему не была нужна. Он только использовал тебя для своего обогащения. В тот первый вечер он, воз­можно, лишь хотел перекусить за твой счет, но когда узнал, что у тебя квартира и не осталось никого из близких и родных, то сразу же при­творился влюбленным. Если он вернулся, зна­чит, нашел еще чем поживиться около тебя. Гони его прочь!

Наконец я смогла разорвать сладостные путы сна.

— Пошел вон! — хрипло и громко сказала я, садясь в кровати.

— Извини, но...

С моих глаз окончательно спала пелена сна. Ресницы разомкнулись, и моему взору откры­лась странная картина. Рядом с кроватью стоял тот самый блондин, который, по словам Энн, нес меня на руках. Мой зеленоглазый блондин! Он неуверенно переминался с ноги на ногу и протягивал мне красную розу. Символ любви!

Как поступила бы на моем месте любая дру­гая девушка? Возможно, сразу же взяла бы себя в руки и спокойным тоном произнесла слова извинения, представилась и спросила бы имя своего посетителя. Может быть, очень смутилась бы от своей глупой выходки и запинаясь про­бормотала бы что-нибудь. Моя реакция была другая.

Я пришла в ярость. Нет, не от присутствия блондина, не от его вида и протянутой мне розы. От своей разрушенной иллюзии! Меня насиль­но выдернули из мира сна, где царили нежные чувства, где был мой возлюбленный. Мое серд­це кровоточило. Ему хотелось любви, а рана, нанесенная Эриком, была столь огромна, что мое бедное сердечко не выдержало.

— Уходите! — Я сознавала, что веду себя как бесчувственная эгоистка. Блондин не виноват в том, что произошло со мной. Я должна быть ему благодарна. Именно он пришел мне на помощь, но я не могла ничего с собою поделать. —Ухо­дите! Я верну вам ваши деньги! — повторила я еще более громким голосом, срываясь на крик. Глаза блондина сузились. В них вспыхнули гнев и злость.

— Мне не нужны ваши деньги, мисс, — рез­ко бросил он мне на прощание и вышел из па­латы.

— Постойте, — прошептала я пересохшими губами, когда его фигура уже исчезла из поля зрения. — Постойте, постойте...