Услышав его слова, предводитель понял, что не будет проку стоять на этом месте и что на сей раз нет возможности отомстить, так как его надежда оказалась обманутой. Он вернулся с тем человеком в мечеть и велел своим молодцам возвращаться на гору, наказав им разойтись разными дорогами, как они сделали, входя в город, и когда все собрались в обычном месте, рассказал им, что случилось у него с вором, который не смог отличить дом их врага, и сказал:

«Теперь нам должно исполнить над ним приговор по условию и соглашению, существующему между нами».

И все ответили повиновением, а что касается вора-соглядатая, то это был смелый человек с твердым сердцем, и он не отступил, услышав эти слова, и не проявил трусости, а наоборот, выступил вперед, спокойный духом, свободный от страха, и воскликнул:

«Поистине, я заслужил убиения, наказания за дурной план и малую хитрость, ибо я не сумел выполнить дело, которого от меня потребовали. Нет мне теперь охоты жить, и умереть лучше, нежели жить в позоре!»

И тут предводитель вытащил меч и так ударил его по шее, что отмахнул ему голову от тела, а потом сказал:

«О бойцы, искусные в сечах и в сражениях, кто из вас отважен и смел, чье сердце храбро и голова крепка? Кто возьмется исполнить этот трудный, тяжелый подвиг и страшное, опасное дело? Пусть не подходит ко мне немощный и не приближается слабый: я возьму только мужа, сильного яростью, чье мнение разумно, мысль правильна и хитрости всегда наготове».

И поднялся тут один из воров, которого звали Ахмед аль- Гадбан [186], - а был это муж высокий ростом, толстоголовый, страшный видом, со смуглым лицом, гнусной внешностью и недоброй славой, и усы у него торчали, как у кошки, охотящейся за мышью, а борода тряслась, точно у козла, прыгающего среди коз и козлят, — и молвил: «О собрание примерных, не годится для этого дела никто, кроме меня, и если захочет Аллах, я вернусь к вам с верными вестями и укажу вам дом нашего врага самым ясным образом». И предводитель сказал ему:

«Взяться за это можно только на тех условиях, о которых мы говорили прежде. Если ты вернешься ни с чем, тебя ждет отсечение головы, а если воротишься с победой — мы возвысим твой чин и положение и окажем тебе еще больший почет и уважение, и достанутся тебе всяческие блага».

И затем Ахмед аль-Гадбан оделся в одежду купцов, м вошел в город до восхода зари, и немедля направился в квартал шейха Мустафы, башмачника, куда узнал дорогу из рассказа своего товарища. Он нашел шейха сидящим в его лавке, и поздоровался с ним, и сел возле него, и заговорил ласково, и пустился с ним в беседу, и вскоре уже башмачник открыл ему тайну мертвого и рассказал, как он его зашивал.

И Ахмед аль-Гадбан попросил шейха Мустафу провести его к дому Касима, и шейх отказался и не захотел даже говорить об этом, но когда Ахмед стал его соблазнять деньгами, он не мог устоять, так как деньги — стрела, бьющая в цель, и ходатай, которому не откажешь.

И Ахмед завязал шейху глаза повязкой и сделал то же, что сделал его товарищ, упомянутый раньше. Он шел с шейхом Мустафой, пока не дошел до улицы покойного Касима, и остановился пред его домом, а достигнув этого дома, он снял повязку с глаз шейха, дал ему плату, которую обещал, и отпустил его идти своей дорогой.

И когда Ахмед нашел то, что искал, он испугался, как бы не спутаться, и, опасаясь, что это случится, поставил на доме маленький значок красным; он изобразил значок в скрытом месте и думал, что его никто не увидит.

Потом он вернулся к своим товарищам и рассказал им о том, что сделал, и он радовался, не сомневаясь в успехе, и был уверен, что никто не увидит значка, так как он был маленький и незаметный.

Вот что было с этими людьми.

Что же касается рабыни Марджаны, то она проснулась спозаранку и вышла, по своему обычаю, чтобы принести мяса, овощей, плодов, закусок и прочих необходимых припасов, и когда она возвращалась с рынка, красный значок не укрылся от нее, а наоборот, ее взгляд упал на этот значок, и она хорошо его увидела. Это показалось ей странным и подозрительным, и она поняла по своей прозорливости и великой сметливости, что значок — дело рук постороннего врага или близкого завистника, который желает зла обитателям жилища.

И чтобы сбить его с толку, Марджана вывела красным на воротах соседей значки такой же формы, как этот, поставив его на том же месте, которое избрал Ахмед аль-Гадбан, и она скрыла это и промолчала, боясь причинить своему господину волнение и беспокойство.

Вот что было с Марджаной.

А вор, пробравшись к своим товарищам, рассказал, что произошло у него с башмачником и как он нашел дорогу к дому врага и отметил его красным, чтобы узнать его, когда это будет нужно.

И предводитель приказал ворам одеться в одежду простолюдинов, спрятать под ней оружие и входить в город разными дорогами и сказал:

«И пусть место встречи будет для вас в такой-то мечети. Сидите там до тех пор, пока мы к вам не вернемся», — а потом он взял Ахмеда аль-Гадбана и пошел искать нужный дом, чтобы узнать его в точности.

Но когда они дошли до уже известной улицы, Ахмед аль-Гадбан не сумел отличить дом вследствие множества знаков, поставленных на воротах, и, увидев это, смутился и замолчал, ничего не говоря. А предводитель, поняв, что Ахмед не может распознать дом, омрачился, и нахмурился, и сильно разгневался, но необходимость заставила его пока скрыть свою ярость, и он поспешил в мечеть к остальным ворам и, встретившись со своими сообщниками, приказал им вернуться на гору.

И они разошлись, и воротились поодиночке к своему убежищу, и сели, чтобы посоветоваться, и тогда предводитель рассказал им о случившемся и о том, что судьба не сподобила их в этот день отомстить и сиять с себя позор вследствие дурного образа действия Ахмеда аль-Гадбана и его неспособности узнать дом врага. Потом он обнажил меч и так ударил Ахмеда по шее, что голова слетела у него с плеч и рассталась с телом, и поспешил Аллах отправить его душу в огонь — в скверное это обиталище!

И затем предводитель стал думать об этом деле и сказал про себя: «Мои люди годятся для битв, стычек и грабежа, для пролития крови и для набегов, но не хватает у них ума на разные хитрости и всевозможные проделки. Если я стану их посылать, одного за другим, чтобы выполнить это поручение, я таким образом только погублю их, не получив пользы и не добившись проку. Лучше всего будет мне самому взяться за это трудное дело».

И затем он осведомил воров о своем решении и сказал, что никто не пойдет в город, кроме него самого, и они ответили:

«Приказ — твой приказ, и запрет — твой запрет; делай же, как тебе вздумается».

И предводитель переменил обличье, а утром отправился в город искать шейха Мустафу-башмачника, как делали оба его посланные, о которых было говорено раньше. Найдя шейха, он подошел к нему, поздоровался, и ласково заговорил с ним, и пустился в беседу, и болтал с башмачником, пока тот не открыл тайну убитого мертвеца; он до тех пор обхаживал шейха и сулил ему чеканные динары, пока не ублажил его, и шейх Мустафа согласился на просьбу предводителя, и предводитель добился того, чего хотел, то есть узнал, где дом его врага, таким способом, как мы давеча говорили. А оказавшись перед домом, он отдал шейху Мустафе его плату — больше того, что обещал, и отпустил его, потом начал всматриваться в дом и разглядывать его. Он не счел обязательным ставить на доме отметку, а просто сосчитал, сколько ворот в квартале вплоть до ворот нужного ему дома, и запомнил их число и, кроме того, осмотрел своды дома и его окна и хорошо отличил в памяти этот дом, так что прекрасно мог бы его узнать. И при этом предводитель все время ходил по улице, боясь как бы люди не сочли подозрительным, что он долго стоит перед домом.

Потом он вернулся к своим сообщникам и рассказал им о том, что сделал, и молвил:

«Теперь я знаю дом нашего врага, и наступило время ему отомстить и воздать должное. Я придумал способ достигнуть этого и средство проникнуть и ворваться к нему и изложу его вам; если вы сочтете мой план подходящим, мы примемся за его осуществление; если же вы его не одобрите, то пусть тот, кто имеет в запасе хитрость лучше моей, объявит о ней и расскажет, что он придумал».