ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
1Кто мог бы, даже вольными словами, [508]
Поведать, сколько б он ни повторял,
Всю кровь и раны, виденные нами?
4Любой язык наверно бы сплошал:
Объем рассудка нашего и речи,
Чтобы вместить так много, слишком мал.
7Когда бы вновь сошлись, в крови увечий,
Все, кто в Пулийской роковой стране, [509]
Страдая, изнемог на поле сечи
10От рук троян [510]и в длительной войне,
Перстнями заплатившей дань гордыне,
Как пишет Ливий, истинный вполне; [511]
13И те, кто тщился дать отпор дружине,
Которую привел Руберт Гвискар, [512]
И те, чьи кости отрывают ныне
16Близ Чеперано, где нанес удар
Обман пулийцев, [513]и кого лукавый
У Тальякоццо [514]одолел Алар;
19И кто култыгу, кто разруб кровавый
Казать бы стал, — их превзойдет в сто крат
Девятый ров чудовищной расправой.
22Не так дыряв, утратив дно, ушат,
Как здесь нутро у одного зияло
От самых губ дотуда, где смердят:
25Копна кишок между колен свисала,
Виднелось сердце с мерзостной мошной,
Где съеденное переходит в кало.
28Несчастный, взглядом встретившись со мной,
Разверз руками грудь, от крови влажен,
И молвил так: «Смотри на образ мой!
31Смотри, как Магомет [515]обезображен!
Передо мной, стеня, идет Али,
Ему весь череп надвое рассажен. [516]
34И все, кто здесь, и рядом, и вдали, —
Виновны были в распрях и раздорах
Среди живых, и вот их рассекли.
37Там сзади дьявол, с яростью во взорах,
Калечит нас и не дает пройти,
Кладя под лезвие все тот же ворох
40На повороте скорбного пути;
Затем что раны, прежде чем мы снова
К нему дойдем, успеют зарасти.
43А ты, что с гребня смотришь так сурово,
Ты кто? Иль медлишь и страшишься дна,
Где мука для повинного готова?»
46Вождь молвил: «Он не мертв, и не вина
Ведет его подземною тропою;
Но чтоб он мог изведать все сполна,
49Мне, мертвому, назначено судьбою
Вести его сквозь Ад из круга в круг;
И это — так, как я — перед тобою».
52Их больше ста остановилось вдруг,
Услышав это, и с недвижным взглядом
Дивилось мне, своих не помня мук.
55«Скажи Дольчино [517], если вслед за Адом
Увидишь солнце: пусть снабдится он,
Когда не жаждет быть со мною рядом,
58Припасами, чтоб снеговой заслон
Не подоспел новарцам на подмогу;
Тогда нескоро будет побежден».
61Так молвил Магомет, когда он ногу
Уже приподнял, чтоб идти; потом
Ее простер и двинулся в дорогу.
64Другой, с насквозь пронзенным кадыком,
Без носа, отсеченного по брови,
И одноухий, на пути своем
67Остановясь при небывалом слове,
Всех прежде растворил гортань, извне
Багровую от выступавшей крови,
70И молвил: «Ты, безвинный, если мне
Не лжет подобьем внешняя личина,
Тебя я знал в латинской стороне;
73И ты припомни Пьер да Медичина, [518]
Там, где от стен Верчелли вьет межи
До Маркабо отрадная равнина, [519]
76И так мессеру Гвидо расскажи
И Анджолелло, лучшим людям Фано,
Что, если здесь в провиденье нет лжи,
79Их с корабля наемники обмана
Столкнут вблизи Каттолики в бурун,
По вероломству злобного тирана.
82От Кипра до Майорки, сколько лун
Ни буйствуют пираты или греки,
Черней злодейства не видал Нептун.
85Обоих кривоглазый изверг некий,
Владетель мест, которых мой сосед
Хотел бы лучше не видать вовеки, [520]
88К себе заманит как бы для бесед;
Но у Фокары им уже ненужны
Окажутся молитва и обет». [521]
91И я на это: «Чтобы в мир наружный
Весть о тебе я подал тем, кто жив,
Скажи: чьи это очи так недужны?»
94Тогда, на челюсть руку положив
Товарищу, он рот ему раздвинул,
Вскричав: «Вот он; теперь он молчалив.
97Он, изгнанный, от Цезаря отринул
Сомнения, сказав: «Кто снаряжен,
Не должен ждать, чтоб час удобный минул».
100О, до чего казался мне смущен,
С обрубком языка, торчащим праздно,
Столь дерзостный на речи Курион! [522]
103И тут другой, увечный безобразно,
Подняв остатки рук в окрестной мгле,
Так что лицо от крови стало грязно,
106Вскричал: «И Моску вспомни в том числе,
Сказавшего: «Кто кончил, — дело справил».
Он злой посев принес родной земле». [523]
109«И смерть твоим сокровным!» — я добавил.
Боль болью множа, он в тоске побрел
И словно здравый ум его оставил.
112А я смотрел на многолюдный дол
И видел столь немыслимое дело,
Что речь о нем я вряд ли бы повел,
115Когда бы так не совесть мне велела,
Подруга, ободряющая нас
В кольчугу правды облекаться смело.
118Я видел, вижу словно и сейчас,
Как тело безголовое шагало
В толпе, кружащей неисчетный раз,
121И срезанную голову держало
За космы, как фонарь, и голова
Взирала к нам и скорбно восклицала.
124Он сам себе светил, и было два
В одном, единый в образе двойного,
Как — знает Тот, чья власть во всем права.
127Остановясь у свода мостового,
Он кверху руку с головой простер,
Чтобы ко мне свое приблизить слово,
130Такое вот: «Склони к мученьям взор,
Ты, что меж мертвых дышишь невозбранно!
Ты горших мук не видел до сих пор.
133И если весть и обо мне желанна,
Знай: я Бертрам де Борн, тот, что в былом
Учил дурному короля Иоанна.
136Я брань воздвиг меж сыном и отцом: [524]
Не так Ахитофеловым советом
Давид был ранен и Авессалом. [525]
139Я связь родства расторг пред целым светом;
За это мозг мой отсечен навек
От корня своего в обрубке этом:
142И я, как все, возмездья не избег».
вернуться

508

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Круг восьмой. — Девятый ров. — Зачинщики раздора

1.  Даже вольными словами— даже не стихами, а ничем не стесненной прозой.

вернуться

509

8.  Пулийская… страна— Пулья (лат. — Апулия); здесь в значении: Южная Италия.

вернуться

510

10.  От рук троян— в эпоху Самнитских войн (343–290 гг. до н. э.), когда римляне, потомки легендарных троян, приплывших с Энеем, покоряли Южную Италию.

вернуться

511

10-12. В длительной войне— во время второй Пунической войны (218–201 гг. до н. э.). В 216 г. до н. э., после победы при Каннах, Ганнибал отослал в Карфаген хлебную меру золотых перстней, снятых с убитых римских всадников, как об этом пишет Тит Ливий, указывающий, что иные говорят даже о трех с половиною хлебных мерах.

вернуться

512

14.  Руберт Гвискар— то есть Роберт Гвискар, изгнавший в XI в. из Южной Италии арабов и византийцев, один из основателей норманнского государства на юге полуострова и в Сицилии (Сицилийского королевства).

вернуться

513

16-17. Чеперано— местечко на границе Неаполитанского королевства и Церковной области, возле которого в 1266 г. пулийцы, то есть подданные короля Манфреда, предательски открыли дорогу войскам Карла Анжуйского, что повело к роковой для Манфреда битве при Беневенто (Ч., III, 103–145, и прим. Ч., III, 112–113).

вернуться

514

18.  Тальякаццо— замок, возле которого в 1268 г. Карл I Анжуйский разбил юного Конрадина (см. прим. Ч., XX, 68). Его победе помогла военная хитрость, присоветованная старым рыцарем Аларомде Валери.

вернуться

515

31.  Магомет(ок. 570–632) — основатель ислама, новой религии, появившейся после христианства и тем самым, в глазах правоверного католика, внесшей в мир новый раскол.

вернуться

516

32-33. Али— зять Магомета, убитый в 661 г. ударом сабли по черепу. Его почитатели (шииты) образовали со временем особую секту. Рассматривая Али как создателя раскола уже в самом исламе, Данте изображает его и в Аду с рассеченной головой.

вернуться

517

55.  ДольчиноТорниелли из города Новары (в Пьемонте) — глава еретической секты «апостольских братьев», проповедывавшей братскую любовь и бедность, общность имущества и скорое пришествие царства истинной справедливости. Чтобы подавить это движение, враждебное феодальному строю и официальной церкви и охватившее широкие крестьянские круги, папа Климент V объявил против него крестовый поход. Дольчино стойко отбивался в неприступных горах от папских войск, состоявших главным образом из жителей Верчелли и Новары(ст. 59), но полное истощение припасов и суровость зимы принудили его к сдаче в марте 1307 г. После страшных истязаний он был сожжен на костре. Магомет желает успеха Дольчино, считая его таким же вождем раскола, как и он.

вернуться

518

73.  Пьер да Медичина— представитель рода, владевшего городом Медичина, к востоку от Болоньи, прославил себя как зачинщик раздоров среди влиятельных болонских домов и среди романских феодалов.

вернуться

519

74-75. От стен Верчелли, города в Пьемонте, до Маркабо́, замка в устье По, разрушенного в начале XIV в., лежит равнинаЛомбардии, родина Пьера да Медичина.

вернуться

520

86-87. Владетель мест, которых мой сосед хотел бы лучше не видать вовеки— то есть Малатестино, владетель Римини, где римлянин Курион (см. ст. 96-102 и прим.), стоящий тут же рядом, когда-то произнес роковые слова, за которые теперь расплачивается в Аду.

вернуться

521

76-90. Пьер да Медичина предсказывает, что мессер Гвидодель Кассеро и Анджолеллода Кариньяно, наиболее влиятельные люди города Фано(на Адриатическом море, южнее Римини), погибнут по вероломству злобного тирана, Малатестино Одноглазого, синьора Римини (см. прим. А., XXVII, 46). Этот кривоглазый извергпригласит их якобы для переговоров в прибрежный городок Каттолику, между Фано и Римини, и на пути туда его наемникисбросят их с корабля, так что им уже не нужно будет творить молитвы и обетыу грозной своими ветрами горы Фокары, ибо они до нее не доплывут. Устранив мессера Гвидо и Анджолелло, Малатестино захватил власть над Фано.

вернуться

522

96-102. Вот он… — Это Гай Скрибоний Курион, народный трибун, перешедший на сторону Цезаря в его борьбе с Помпеем (49 г. до н. э.). Данте следует рассказу Лукана («Фарсалия», I, 266–295), по которому Курион, изгнанный из Рима, прибыл к Цезарю в Ариминум (Римини) и побудил его немедля начать гражданскую войну.

вернуться

523

103-108. И тут другой… — Моска деи Ламберти (умер в 1243 г.), которого Данте хотел увидеть в Аду (А., VI, 81). Имя его связано с кровавым эпизодом, послужившим, по преданию, началом разделения флорентийской знати на гибеллинов и гвельфов. Это он, приведя поговорку: «Кто кончил — дело справил», склонил своих родичей и друзей убить Буондельмонте (см. прим. Р., XVI, 136–141).

вернуться

524

134-136. Бертрам(Бертран) де Борн, виконт Готфорский — знаменитый провансальский трубадур второй половины XII в., много воевавший и с родным братом, и с соседями и возбуждавший других к войне. Под его влиянием принц Генрих (1155–1183), старший сын английского короля Генриха II, поднял мятеж против своего отца, который еще при жизни короновал его (отсюда — титул: «король»). Называя его Иоанном, Данте, вероятно, смешивал принца Генриха с его младшим братом.

вернуться

525

137-138. Ахитофел— в библейской легенде — советник царя Давида, поощрявший его сына Авессалома, когда тот восстал против отца.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: