«Время потекло вспять» — вспомнились слова коменданта, и подумалось, что, по сути, он, прав. Легко было представить, что не четыре года, отделяют меня от Рэны, какой я ее помнила, а долгие столетия, в которые только предстоит построить цивилизацию.

Проходы, примыкавшие к лестнице, доступ в которые преграждали тяжелые решетки, были пустыми и темными. Ни искорки света, ни капли надежды. Только холод, от которого коченели пальцы, касавшиеся перил.

Нет, не мог человек выжить в этих застенках четыре года. Чудес не бывает.

Я стиснула зубы, осознав, что не понимаю, да и не могу понять главного: у меня просто нет объяснения тому, за что Да-Дегана упрятали в форт.

Неожиданно спуск завершился. Лестница закончилась, а продолжением прохода оказался достаточно узкий лаз между гранитных скал. Откуда-то пахнуло сыростью, запахом сгнивших водорослей и затхлостью. Наверное, именно так пахнут безвременье и безнадежность.

Идя следом за комендантом, я пыталась удержать равновесие на обледеневших камнях. Ноги дрожали от длительного спуска, с содроганием подумалось, что назад подниматься придется по той же самой старой и ветхой лестнице.

Хорошо, хоть огонек кибердиагноста на руке не желтел. Если не навалится внезапная слабость — мне должно хватить сил на подъем, в полете будет возможность передохнуть.

Едва слышный горестный вздох донесся из глубины коридора, заставив меня застыть на месте.

— Не пугайтесь, — обернувшись, проговорил комендант. — Это ветер и море. Воздух проникает сквозь трещины в скалах. Сегодня тихо. Когда поднимается шторм, тут невозможно находиться. Словно кто-то хохочет и плачет.

Вздох прозвучал вновь, заставив меня похолодеть, несмотря на то, что мне была уже известна причина, его породившая. Но мятущиеся в неверном свете факелов тени и тяжелые вздохи заставили вспомнить второе название места, где я находилась. Нет, не зря Файми когда-то называли островом проклятых душ.

Старый форт был построен давно. Рэане тогда о Лиге даже не слышали, и холодный северный материк еще не был закован во льды, а на Файми авантюристы всех мастей добывали золото и серебро. Но богатства острова не приносили старателям радости. Проклятый остров вел свой обмен, давал сокровища, отбирая здоровье и силы. Они недолго жили — люди, добровольно прибывшие на Файми, чтобы найти богатство. Ни один из старателей, проведших на острове больше пары недель, не мог похвастаться тем, что сумел обмануть Судьбу — она была беспощадна, обрывая нити жизней как ветхую паутину, и умирали они тяжело. Желающих отдать жизнь в обмен на золото в какой-то миг поубавилось: вместо сотен авантюристов на остров прибывало чуть больше десятка старателей за год. Но власть имущих золото манило по-прежнему. Пришла очередь каторжников выбирать из земли драгоценные желтые крупицы. Тогда и был построен форт.

Позже, оказалось, что Файми богат не только на золото, и на острове началась разработка урановых руд. Но через некоторое время и они были исчерпаны полностью.

Только форт, вместе с легендами, остался на память о некогда несметных богатствах острова. Старую крепость сохранили в качестве музея: данью памятью давно ушедшим эпохам. А вот после бунта кто-то решил использовать форт по первоначальному назначению. И как знать, не присоединятся ли к старым легендам новые.

Я скривила губы, чувствуя горечь, знать бы, что может все так обернуться — я раскатала бы проклятый форт на камушки без сожалений.

Легкий воздушный поток коснулся щеки, и снова запричитали тени, срываясь в крик, заставляя меня холодеть. Я уже не чувствовала стужи, но внутри, где положено быть сердцу, нарастал ледяной ком. Кровь застывала в жилах, мне казалось — еще немного и потусторонние звуки сделают то, что не смог сделать холод: я превращусь замерзшую статую. А ведь я совсем недавно спустилась в подземелья. Дагги же здесь провел куда больше времени. Снова горло перехватило спазмом. Я не понимала чем мог Да-Деган разозлить генерала. Почему тот решил оставить его наедине с нечеловеческими вздохами, причитаниями и всхлипами, и захотел забыть навсегда?

Подумалось, что через несколько часов я должна буду рассказать обо всем Ордо. Хорошо, если подробности никогда не дойдут до ушей Лии; если она обратится ко мне с расспросами, я смогу умолчать о некоторых деталях. А сумеет ли это сделать мой сын, если она начнет расспрашивать его? Захочет ли?

Задумавшись, я едва не налетела на коменданта, резко остановившегося в гроте с низким, неровным, нависающим потолком. Мужчина показал на расщелину узкого лаза:

— Последнее препятствие, мадам. Если я не ошибаюсь, и узника поместили там, где я предполагаю..

— А что, есть еще подземные казематы?

Представилось, как мы поднимаемся наверх, идем в другую часть форта и снова спускаемся куда-то в непроглядную темень, пытаясь узнать о судьбе пропавшего человека. Хватит ли у меня сил на долгие поиски? Отогнав сомнения, я посмотрела на коменданта: он усмехнулся, впрочем, могло и показаться — в неверном свете факелов нельзя было ничего сказать наверняка.

— Нет, мадам, больше — нет, — голос коменданта прозвучал ровно. — Были когда-то. Но несколько лет назад, несмотря на все старания реставраторов, их завалило.

Выдохнув, я на ощупь нашла ладонь сына и почувствовала легкое ободряющее пожатие.

— Ты зря не осталась ждать в кабинете, — шепнул Дон мне на ухо.

Может, и зря. Но я должна дойти до конца. Подумалось, что Дон находит меня слабым созданием. Может быть, думает, что я никогда не видела трупов.

Вспомнилось, как недавно я убивала сама — впервые в жизни. Самым сложным было отключить эмоции, заставить себя забыть, что есть разница между машиной-симулятором и живым человеком; действовать, используя вколоченные в подкорку рефлексы, и не думать. Ни в коем разе не позволить себе хоть на секунду задуматься. Мысли, сомнения, угрызения совести — все это настигло потом. В госпитале, когда ночами вместо снов, я прокручивала в голове наше бегство с Лидари.

Если бы судьба не послала мне Рокше, если бы не беспокойство за Арвида, если бы мне пришлось драться лишь за саму себя — вряд ли бы я смогла заставить себя кого-то убить.

Впрочем, Дону не стоит знать о моих «подвигах». Да и я была бы рада, если бы удалось забыть: страшно, когда вместо освежающих снов приходят такие воспоминания.

Страшнее — только остаться в одиночестве в этом самом подземелье, где легко поверить в бытие заблудших неупокоенных душ: я бы предпочла моментальную смерть неминуемому безумию.

Заметив, что Дон обогнал меня, идя за комендантом, и я шагнула в узкую расщелину хода, созданного самой природой. Этот лаз был уже предыдущего, идти вдвоем рядом не было никакой возможности, ноги скользили по ледяной корочке, намерзшей на камне. Темный свод давил, нависая над головой, постепенно становясь ниже, так что Дону пришлось нагнуть голову.

Я испытала облегчение, когда стены расширились, а нависший свод внезапно приподнялся, перестав давить своей тяжестью. Показалось, даже воздух стал немного свежее.

Передохнув, я посмотрела на коменданта, возившегося возле массивной, обитой железом двери. Помедлив несколько секунд, Дон присоединился к нему, помогая отодвинуть тяжелый засов и открыть двери.

Комендант первым шагнул в открывшийся проход, Дон подал мне руку.

— Осторожнее. Тут скользко.

Вцепившись в сына, я осторожно переступила каменный порог, и едва не растянулась на полого спускающемся вниз склоне.

Подхватив меня за талию, сын осторожно начал продвигаться вниз, страхуя каждый мой шаг. Спустившись, я высвободилась из его объятий и, переведя дух, огляделась.

Стены пещеры терялись в темноте. Под ногами похрустывал лед. Тем более странным казалось скупо поблескивающее в свете факелов зеркало небольшого озера расположенного посреди грота. Я выхватила из рук одного из охранников факел и пошла к берегу, чувствуя, как сердце колотится в горле, и, испытывая острейшее желание понять, что ошиблась, и, надеясь, что никакой ошибки нет.