Да и нет у них никаких отношений!

Гай кивнул понимающе и достал из сумки свой нечеловечески прекрасный компьютер.

— Тогда двигаемся вперед. Скажи мне, Эмили, как ты относишься к миру прекрасного, в частности к изящным искусствам?

— Ну… в седьмом классе я играла на флейте, потом на нее сел Сэм Крейг, и она сломалась. Пела в церковном хоре, но меня выгнали, потому как слуха не нашли. Да, а в десятом классе я сделала экологический коллаж и получила третий приз по школе. А «Щелкунчик» я видела три раза…

Рози и Гай молча смотрели на нее, и Эмили смущенно заерзала.

— Вы чего это?

— Да вот думаем — ты действительно даун или притворяешься?

— Рози, помолчи. Главное, из каждого бреда выудить рациональное зерно.

— И что ты выудил из этого потрясающего рассказа о жизни Эмили Феллоуз в искусстве?

— Балет.

— Балет?

— Балет. Знаете ли вы, Рози и Эмили, что преподаватели в балетных школах в среднем на десять лет моложе преподавателей в любых других школах?

— Потрясающая информация, а главное — необходимая. Зачем Эми об этом знать? Ее в балет не возьмут с такой ж…

— Рози!

— Жизнерадостностью! Балет — дело серьезное.

Гай закатил глаза.

— Это же очень просто. Миллион женщин нашли свое счастье, отведя дочерей в балетный класс. Сидя в коридоре в ожидании своих малюток, они беседуют, делятся наболевшим… Короче, мало ли у кого какие знакомые? Неженатые племянники, разведенные сыновья.

— Гай, ты меня прости, но это уже полный бред. Зачем я попрусь сидеть в коридоре балетной школы, если у меня нет детей?

— Да, действительно. Тогда… Тогда мы тебя пристроим в детскую школу хип — хопа в Гринстон — Флейк. Будешь по выходным сидеть на телефоне и искать спонсоров.

— И что?

— У меня там работает одна знакомая, отличная тетка, сплетница и болтушка. Она тебе мигом расскажет про всех потенциальных спонсоров, а ты начнешь их обзванивать, расспрашивать о жизни, крутить на бабки и потихоньку очаровывать.

— То есть в мое очарование наяву ты больше не веришь, предпочитаешь спрятать меня с глаз долой?

— Тебе всего-то и дел, что завтра прийти в эту школу и часа три повисеть на телефоне. Трудно?

— Нет, но, по-моему, глупо.

— Ну и ладно, не зажужжишь.

Эмили вздохнула. Вся затея с поиском подходящих женихов все отчетливее смахивала на бред сумасшедшего. Правда, Гай выглядит спокойным и уверенным в себе — но Гай всегда так выглядит.

Расплатившись, они вышли из кафе и пошли к машинам. Дождавшись, пока Рози выведет свой серебристый «ниссан» со стоянки, Гай схватил Эмили за плечо и вытаращил глаза до пределов возможного.

— А ты знаешь, что Рози вчера дома не ночевала? Мне ведь Фил звонил, только она об этом не знает.

— Гай, оставь ты их в покое. Пусть уже поженятся.

— Да пожалуйста, если им охота, но тут ведь налицо интрига! Кого такого ухитрилась закадрить наша фея Роз, чтобы удрать от Фила накануне свадьбы и не сказать нам об этом ни словечка?

Эмили задумалась. В словах Гая что-то было, точно. На Рози это не похоже — она девушка без комплексов, но отнюдь не распутница, да и Фила своего любит… кажется. А самое главное — скрывать новый роман от Гая и Эмили она может только в одном случае: если полагает, что все закручивается всерьез.

Вот так искала — искала жениха для Эмили да и встретила свою судьбу. А что, вполне может быть.

Он еще три часа мучил себя упражнениями, пытаясь выбить из головы все воспоминания об огне, который зажгла в его душе зеленоглазая Эми Феллоуз. Он истекал потом и скрипел зубами — но руки все еще помнили прикосновение к нежной коже, и даже сквозь ядреный запах спортзала пробивался, казалось, аромат ее цветочных духов…

Ричард не понимал, что с ним происходит. Он ведет себя, словно подросток весной. Ведь будем честны хотя бы перед самими собой — тогда, у тренажеров, он едва не изнасиловал Эмили прямо на матах, потому что почти не мог сдерживать свое возбуждение.

Он потерял контроль над собой, он не владеет собственными эмоциями, он просто опасен для окружающих женщин…

Не женщин, а женщины. Одной женщины, у которой темные волосы вьются по плечам, зеленые глаза мерцают, как у кошки, и на носу золотистая россыпь почти незаметных веснушек.

Надо пригласить ее выпить кофе после работы. Прямо в понедельник…

Телефон взорвался трелью — Тесса сама забила ему эту мелодию в мобильник. Ричард Норвуд поморщился и ответил на вызов:

— Алло?

— Дик, я в панике.

— Что случилось, Тесс?

— Ларри звонит какая — то девица, и они часами треплются по телефону.

— Ну и что?

— Ничего. Они треплются про секс.

— Про что?

— Про секс!

— Да не может быть! Он всего лишь маленький мальчик, а девочка… сколько ей лет, ты знаешь?

— Тринадцать. Они познакомились в художественной школе. Ларри как обычно выгнали с хип — хопа, и он страдал в коридоре, а девица там занимается гитарой.

— Вот видишь, хорошая девочка…

— Дик, мне не до смеха. Он меня почти не слушает, у него глаза шальные, и я понятия не имею, где он шляется после школы. Поговори с ним, а?

— Тесса, я не могу разговаривать с ним каждый день. Он просто перестанет воспринимать мои слова.

— Дикки, пожалуйста! Я знаю, ты злишься за вчерашнее, прости, я была не права, но… помоги мне с Ларри. Как только у нас с ним наладится контакт, мы оставим тебя в покое, и ты сможешь заняться своей зеленоглазой, обещаю.

— Что? Какой еще…

— Твоей сотрудницей с зелеными глазами и задницей, как у Мерилин Монро. Я же видела, как ты на нее смотрел.

— И как?

— Как на меня… в тот год, помнишь?

Он ненавидел это вспоминать. Потому что не мог забыть.

— Я поговорю с Ларри и постараюсь ему все объяснить. Что там с его хип — хопом?

— А что с ним может быть? Близится время добровольных пожертвований, а так — ничего особенного. Тебе еще не звонили с призывом помогать уличному искусству?

— Пока нет.

— Позвонят. Ладно, пока.

— Пока.

В воскресенье с утра Эмили Феллоуз сидела в просторной и светлой комнате и остро переживала сюрреализм происходящего.

Гай привез ее сюда к десяти и сдал с рук на руки развеселой седовласой дамочке в лиловом платье. Дамочку все звали Чикитой, было ей под восемьдесят, но живостью она значительно превосходила даже подростков, то и дело заглядывающих в двери.

Чикита объяснила Эмили, что данное помещение есть плод многолетней борьбы детской художественной школы со злыми дядьками из муниципалитета. Злые муниципалитетчики хотели лишить детей возможности заниматься прекрасным, для чего собралась отобрать помещение, но общественность в лице Чикиты и еще нескольких пожилых дам встала на пути у бюрократов, и в результате им отдали бывший склад медикаментов для ведения всей административной работы, а детишки занимаются в отдельном 'здании.

Еще Чикита объяснила Эмили, в чем будут состоять ее обязанности, и всучила ей «список богатеев», которых следовало обзванивать и уговаривать выделить деньги на развитие детского клуба. Руководство клуба такими вещами заниматься не могло — обвинят в вымогательстве, а вот общественность — ради бога!

Момент истины настал через четыре с половиной минуты. Эмили развернула список на всю длину — и не поверила своим глазам. Первой в нем шла фамилия Ричарда Норвуда.

Конечно, мало ли в Чикаго Ричардов Норвудов? Однако Эмили не стала тешить себя пустыми надеждами. Номер мобильника Ричарда Норвуда был забит у нее в телефонной книжке — и тот же номер красовался в графе «Контактный телефон».

Это уже смахивало на мистику, и Эмили решила не искушать судьбу, начать с конца списка. Она позвонила президенту фармацевтической компании (пятьсот баков), известной в прошлом актрисе из сериала про любовь (триста баков), дантисту (четыреста баков с условием, что на отчетные вечера клуба он ходить не будет) и владельцу фирмы, занимающейся грузоперевозками. Последний денег не дал, но обещал помочь с транспортом, если потребуется, и посулил три пятилитровых ведра белил для покраски потолков и стен.