Анна весьма обрадовалась тому, что внимание переключилось с нее на окружающих. Однако не забывала о главном, ради чего, собственно, и решила собрать подруг, оставив на десерт обсуждение собственных литературных замыслов. Дождавшись некоторого затишья после дискуссий по животрепещущей проблеме подготовки карательной экспедиции против начальника Лиззи, а также завершив борьбу с огромным блюдом напротив себя, наполненным различными видами мяса и картофелем «фри» в стиле национальной австрийской кухни, Анна решила перейти к основному гвоздю программы сегодняшнего застолья.

С чувством выполненного долга и с видом хорошо поработавшего человека, она решительно отодвинула от себя почти пустую тарелку, допила одним глотком до дна уже третий за вечер бокал с пивом и слегка постучала по нему ножом, привлекая внимание.

— Девочки, помимо обсуждения мальчиков, у меня есть еще одна интересная тема. Касающаяся вас всех.

Она не стала пояснять, откуда у нее вдруг появился в Хургаде писательский интерес. Не стала ссылаться на Роберта и злословить по поводу его слабых и безнадежных попыток разработать новое направление в любовном романе. Это было бы неэтично, а главное, принижало бы ее собственную роль и грозило переключить внимание аудитории опять на личную жизнь. Заметив устремленные на нее взгляды, Анна торжественно возвестила:

— Во-первых, я решила заняться написанием любовных романов. В какой-то степени автобиографичных. Начну, естественно, с себя. Если получится, затем наступит… — Она на секунду выдержала многозначительную паузу, как опытная актриса, и эффектно продолжила: — Затем наступит ваша очередь. Я сделаю вас героинями своих произведений. Каждой будет посвящена отдельная книга. Вы сами определите очередность. Можно бросить жребий. Это будет что-то вроде сериала о дамском клубе, где поочередно будет описываться любовная жизнь каждой из героинь — членов клуба.

Анна заметила, как после этой фразы все вокруг внезапно изменилось. И она сама, и ее подруги, и их отношение к ней, и весь окружающий интерьер. Весь мир как будто разом переменился. И цвета, и запахи, и формы предметов. Похоже на то, как если бы ось Земли сдвинулась с орбиты, а полюса и климатические зоны, соответственно, поменялись бы местами.

— С чего бы это вдруг — сразу и в писатели? — первой и несколько косноязычно отреагировала ошарашенная Лиззи.

— По совету Инессы, — отшутилась Анна, парировав первый выпад. — Это она настойчиво и убедительно порекомендовала мне перед отъездом в Хургаду заняться писательской деятельностью. И именно любовным романом.

— Да, девочки. Это я не отрицаю, — горделиво возвестила Инесса, приподняв волевой подбородок, а также скрестив руки под пышными грудями, приподняв их еще больше и воинственно выставив вперед. — Моя идея, был грех. У Анни особенно удачно получаются эротические сцены. После ее описания в аэропорту, при проводах, одной из таких сцен, про арабского шейха, ну, не буду цитировать, — нарочито целомудренно потупилась она, — а то вдруг Удо опять подслушивает, у меня трусики насквозь промокли. Даже сейчас, как вспомню, так сразу между ногами разгорается. Так что, я ее планы поддерживаю. Если получится, мы все будем стоять у истоков и раздавать интервью о том, что были знакомы со знаменитостью с детства. Рассказывать, как помогали растить и холить ее талант. В общем, будем купаться в лучах ее славы и укреплять тем самым собственное реноме.

— Значит, это не розыгрыш. Это всерьез, — констатировала услышанное Лиззи. — И с каким-то особым выражением всмотрелась в Анну, как будто видела ее впервые. — Да, никогда бы не подумала, что буду знакома с настоящей, живой писательницей.

После ее слов в комнате повисла напряженная тишина, и Анна почти физически почувствовала, как ее ощупывают три пары глаз. Как могло случиться, что их простая и обычная на вид подружка вдруг в одночасье превратилась в нечто особенное? Как будто среди серых гусынь вдруг появилась белая лебедь и взмыла в небеса. А им остается только заворожено следить за ее полетом в заоблачных далях. Причем, похоже, восприняли ее чересчур серьезно, как будто произведения Анны Хофмайер уже издали массовым тиражом, как будто она стала всемирно известной, и дело теперь совсем за малым. Определить, как построить отношения в свете новых реалий с сидящим рядом светилом.

Чтобы уйти от нарастающего напряжения, Анна на секунду закрыла глаза, а затем продолжила, нарочито слегка легкомысленным тоном.

— Как я уже говорила, первый том будет почти автобиографическим, так что с этим я справлюсь сама. Собственно, вчерне я уже многое написала. По крайней мере, общая схема сюжета уже есть, многие сцены продуманы и даже написаны. Так что речь пойдет сейчас о вас. Я повторюсь. Я хочу написать три романа, по отдельности, о каждой из вас. Поведать историю ваших любовных приключений. Хотите — настоящую, хотите — придуманную. Это вам решать. Конечно, я могу сама придумать сюжеты для этих романов. Но было бы лучше, если бы вы тоже приняли в этом участие. Я предлагаю, чтобы вы лично подобрали себе ту роль, которая вам больше нравится.

Анна перевела дыхание, чувствуя, как от волнения спирает в горле. Затем, без всякого разрешения, взяла ближайший к ней бокал с недопитым пивом, кажется, Элли, и отхлебнула глоток. Потом сделала пару глубоких вдохов и выдохов, и продолжила:

— Если хотите, можно сделать вас легко узнаваемыми. Сразу предупреждаю, что действие будет происходить в основном в Граце. Так что ваши родственники, друзья и соседи смогут в этом случае определить, что я описала именно вас. А если это не нравится, то можно сделать наоборот. Описать вас так, что родители не узнают. Но в любом случае я обещаю, что все будет очень красиво. Вы будете выглядеть прекрасно. Вы будете нравиться себе. Вы сможете подобрать в герои своего романа любого «прекрасного принца» из своей мечты, и мы его вместе нарисуем. Любые ваши фантазии могут воплотиться в этой книге.

Анна продолжала говорить, с удовольствием наблюдая, как глаза подруг как будто таяли в мечтательной туманной дымке. Видимо, они уже представляли себя в той красивой и насыщенной приключениями любовной жизни, которая предстанет на страницах романов. В описаниях жизни, которую можно будет легко изменять по собственному капризу и прихоти. Каждая уже видела перед собой прекрасный образ идеального возлюбленного…

А она становилась той самой волшебницей, которая могла воплотить эти мечты. И неважно, что не наяву. Иногда для женщины сладость мечтаний бывает убедительнее грубых и серых реалий.

— Итак, девочки, как вам мое предложение? — задала риторический вопрос Анна. — Хотите сказать что-то сразу? Или вам надо подумать? — И она демонстративно полезла в свою объемистую сумочку за писательским блокнотом, с которым теперь никогда не расставалась. Это был уже третий по счету блокнот, так что творческий процесс не стоял на месте.

Конечно, с последним предложением она погорячилась, поскольку заявки хлынули, как из рога изобилия, нескончаемым потоком, в три струи, одновременно. Она попыталась как-то упорядочить процесс их поступления и зафиксировать в письменном виде, но уже через пять минут поняла, что совершенно напрасно теряет время. К тому же желания менялись на ходу, мгновенно обрастая новыми и красочными подробностями. Если бы она всерьез подумала о возможной реакции подруг, то запаслась бы тремя диктофонами, посадила бы их по разным углам или, лучше, по разным комнатам, и дала возможность вольного плавания по волнам девичьих фантазий.

Это был бы интересный и поучительный материал для любого психолога и литератора. Особенно полезный для авторов, попавших, как парусный корабль в штиль, в полосу творческого застоя и кризиса. Ей это пока что не угрожало.

Фантазии у нее вполне бы хватило на десяток любовных романов, лишь бы в редакции приняли первый из них. Так, чтобы не подрезало сразу ее творческие крылья, чтобы не отбило желание браться за перо или садиться за клавиатуру компьютера. Она знала этот свой психологический недостаток. Если что-то получалось у нее сразу, то потом она могла долго и упорно, с интересом работать на этой проблемой. А если нет, то интерес сразу пропадал, и, как правило, навсегда. Значит, ее первый роман должен быть сделан настолько добротно, чтобы выдержать любые испытания в любых издательствах, даже не слишком доброжелательно к ней настроенных.