Синтия удивилась, услышав столь лестную для себя характеристику. Правда, иногда ей приходила в голову шальная мысль, что она могла быть связана с гостиничным бизнесом, в прошлой жизни, поскольку она очень легко и быстро освоилась в «Трентоне».

– Теперь тебе нет необходимости думать о хлебе насущном, – продолжал Рамон. – И свою первейшую задачу я вижу в обеспечении тебе достойного гардероба. Вспомни, Синтия, ведь ты всегда носила дорогие вещи, а не убогое барахло с распродажи.

– Что еще тебе не нравится во мне? – саркастически осведомилась она, оскорбленная его замечанием.

– Твоя прическа, – невозмутимо сообщил Рамон. – Этот дурацкий пучок делает тебя похожей на синий чулок, хотя на самом деле ты совсем не такая. К чему вводить в заблуждение окружающих? В данном случае это совсем ни к чему.

Синтия насторожилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Понимай, как хочешь. Каждый волен иметь свое мнение. А теперь мне пора идти. Я вернусь, как только…

– Ты сказал, что мне больше не надо беспокоиться о куске хлеба, – перебила его Синтия, кипя от негодования. – Означает ли это, что я буду полностью зависеть от тебя, или у меня есть собственные средства?

– Ты имеешь довольно приличный счет в «Бэнк оф Америка».

– Значит, имея на руках соответствующий документ, я могу снять нужную мне сумму?

Рамон кивнул, и Синтия торжествующе улыбнулась.

– Тогда смотри, – злорадно сказала она. – Раз я стерва на самом деле – кажется, ты намекнул именно на это? – то я вполне могу снова исчезнуть. Интересно, при таком варианте развития событий у тебя возникнет ощущение дежа вю?

Рамон молча смотрел на жену, пока до него наконец не дошел смысл ее слов.

– Только попробуй, – угрожающе прорычал он. – Обещаю, что в этом случае я тебя из-под земли достану!

– Почему же ты не поступил так в первый раз? – ничуть не испугавшись, спросила Синтия.

– Чем ты можешь доказать, что я этого не делал? – парировал Рамон.

– Тебя почти месяц не было в стране, когда я попала в беду. Одно это говорит о многом, разве не так?

– Да, меня не было в стране, – огрызнулся Рамон, – но по какой причине – уж это предстоит разгадать тебе самой. Именно этот эпизод, по всей видимости, блокирует… – Рамон прикоснулся пальцем к ее левому виску, рассеченному шрамом, – твоя память.

Неожиданная реакция Синтии одинаково поразила их обоих. Она так резко отпрянула, что чуть не упала. Рамон едва успел подхватить ее, но Синтия снова отшатнулась от него и с содроганием процедила:

– Н-ненавижу, когда ты прикасаешься ко мне…

Глаза Рамона потемнели от гнева.

– Значит, ненавидишь? – повторил он так вкрадчиво, что Синтия на миг перестала дышать. – Давай-ка для проверки проведем небольшой эксперимент.

В следующее мгновение Синтия оказалась в объятиях его больших сильных рук, и Рамон прильнул к ее губам. Мысли Синтии смешались, она задрожала всем телом, а потом… потом к ней пришло ощущение чего-то до жути знакомого.

Синтия вспомнила этот рот, эти губы, вкус их поцелуя и то, как возбуждающе он на нее действовал. Когда язык Рамона коснулся ее плотно сжатых губ, Синтия узнала это приятное влажное прикосновение и, разомкнув губы, впустила его.

Но ужаснее всего для Синтии оказалось то, что она желала этого поцелуя, жаждала ответить на него. Она отчаянно сопротивлялась и самому поцелую, и охватившему ее возбуждению. Нет, это слишком, я не вынесу… – мелькнуло в воспаленном мозгу Синтии.

Ее палка со стуком упала на пол. В исступлении Синтия уперлась руками в грудь Рамона, собираясь оттолкнуть его, но ее ладони, будто сами собой, мягко скользнули ему на плечи. Горячие волны узнавания накатывали на Синтию одна за другой. Синтия вспомнила, как Рамон возвышался над ней, вспомнила эти широкие плечи и знакомое ощущение мощи, исходившей от его крепкого тела.

Она с удовольствием ощутила себя хрупкой и слабой женщиной в этих сильных мужских объятиях, ей вспомнилось знакомое чувство защищенности…

Должно быть, Рамон понял, какие чувства обуревают ее, он не забыл язык ее тела. Синтия тихонько застонала от наслаждения, когда Рамон очень крепко прижал ее к себе, и она, к своему удивлению, даже не воспротивилась этому. Синтия полностью проиграла это сражение.

Неожиданно для Синтии Рамон отстранился и, увидев ее растерянное лицо, торжествующе спросил:

– Ну, убедилась? Можешь думать что хочешь, дорогая, – что ты ненавидишь меня и все такое, – но ты не можешь устоять перед моим поцелуем. Так что о какой ненависти ты толкуешь? – И он снова легонько коснулся пальцем шрама на ее виске.

Как раз в этот момент ощущение дежа вю улетучилось, и Синтии показалось, что она видит перед собой совершенно чужого человека, который испепеляет ее горящим взглядом. По губам, только что страстно целовавшим ее, блуждала недобрая усмешка, и Синтии стало неприятно.

– Только не вздумай снова упасть в обморок, – презрительно бросил Рамон и отступил на шаг.

– Негодяй! – с ненавистью выдохнула Синтия.

Демонстрируя полное безразличие, Рамон недоуменно пожал плечами и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел прочь.

– Я вернусь через пару часов, – небрежно бросил он через плечо. – А ты обязательно отдохни, тебе это необходимо.

Синтия остановившимся взглядом смотрела ему вслед. Только теперь до нее начал доходить смысл проведенного Рамоном «небольшого эксперимента». Он поцеловал ее только потому, что желал продемонстрировать свою власть над ней.

– Значит, во всем виновата я?

Рамон остановился и обернулся.

– Я совершила нечто предосудительное, и потому мое сознание намеренно блокирует это? – высказала предположение Синтия.

– Нет, все не так, – возразил он.

Синтия отказывалась ему верить. Наверняка, она в чем-то виновата перед Рамоном, иначе, зачем он так жестоко обошелся с ней только что?

– Не вини себя понапрасну, все равно сейчас уже ничего не исправить, – хмуро добавил Рамон.

– Ну и как мне в таком случае быть?

– Никак, – последовал спокойный ответ. – И потом, мы же условились не касаться этой темы, пока я не переговорю с психологом.

Синтия издала нервный смешок.

– Да уж, дельный совет. И это после того, как ты сам же безжалостно навалил на меня груз прошлого!

Рамон скрипнул зубами и неожиданно стал надвигаться на Синтию. Она отшатнулась и не упала лишь потому, что сзади нее оказались перила.

– Вот потому-то я и поцеловал тебя, – приблизившись и положив руки на плечи Синтии, прохрипел Рамон. – Потому-то я и злюсь на тебя. Мы же были с тобой любовниками, Синтия! Причем страстными любовниками, которые без устали наслаждались друг другом, и все им было мало! Потому-то, черт возьми, меня злит, когда ты отскакиваешь от меня, стоит мне приблизиться к тебе. Мне трудно сдерживаться, когда ты рядом! Так что… – Рамон наклонился и вновь поцеловал Синтию, будто желая подтвердить свои слова, – так что привыкай. Ты моя жена, и мне нравится целовать тебя. А теперь я пошел, пока мы не начали заниматься с тобой кое-чем, что нам обоим очень даже нравилось!

И Рамон стремительно ушел, оставив Синтию в замешательстве. Она чувствовала себя полностью опустошенной и измученной противоречивыми эмоциями, которые терзали ее.

Синтия сделала один несмелый шаг, другой и потянулась к лежащей на полу палке. Резкая боль пронзила больное колено, и Синтия, испустив стон, рухнула как подкошенная. К счастью, она почти не ушиблась. Чертыхнувшись, Синтия села на полу и принялась потирать колено.

И зачем только на моем жизненном пути встретился этот Рамон Милворд? – сверлила мозг навязчивая мысль.

– Уж лучше бы этого никогда не произошло! – простонала Синтия в отчаянии.

Рамон отдавал отрывистые распоряжения по телефону из офиса управляющего отелем, словно руководил невидимым сражением.

Он только что вернулся из полицейского участка, где разузнал подробности годичной давности злосчастной катастрофы, в которую попала Синтия. Даже сухие строки рапорта с места происшествия нарисовали перед отнюдь не впечатлительным Рамоном столь яркую и ужасающую картину, что у него все переворачивалось внутри. Он покидал полицейский участок, терзаемый чувством вины.