— Ему это нравится, — возразила девушка, похлопав лошадь по лоснящейся шее. — Хотя, на самом деле я просто увидела из замка, как приближается катер, но вы так и не появились, и я забеспокоилась. Видите, я питаю к вам слабость, крестный, несмотря на то, что вы такой грубиян!

— Мы с мисс Кэррол позавтракали здесь, на пляже. Мои индейцы угостили нас своим уловом. — Он повернул голову — на ослепительном солнце его волосы ка зались иссиня-черными — и в упор посмотрел на Ванессу. — Вам стало лучше после того, как вы перекусили?

Она кивнула. Слава Богу, ощущение, что она не вынесет всего, что на нее обрушилось, отступило. Потрясение, вызванное смертью дяди, конечно, еще не раз вернется, но сейчас ей приходилось отдать себя на попечение идальго из Луенды, и она обнаружила вдруг, что ей не терпится увидеть внутреннее убранство золотисто-розового замка. Замка плененной красоты, как называла его крестница дона. Может быть, Барбара дель Куирос имела в виду себя? Ванесса отбросила прядь рыжих волос и внимательно посмотрела на девушку. А дон Рафаэль добавил:

— Я пошлю сейчас одного из индейцев в замок за машиной. Подъем с пляжа на мыс довольно утомителен, а у вас все еще усталый вид, мисс Кэррол.

Он пошел по пляжу, выбросив окурок своей сигары, и до Ванессы донесся его низкий голос: он говорил по-испански с одним из индейцев.

— Вам не нравится кум, мисс Ванесса Кэррол?

Ванесса резко обернулась и взглянула на Барбару дель Куирос. Та рассмеялась и согнала муху с лошадиной шеи.

— Сразу видно, что вам неприятно находиться на острове, половина которого принадлежит ему, равно как и то, что вы, человек самостоятельный, вынуждены ему подчиняться.

— Вы преувеличиваете, мисс дель Куирос, — возразила Ванесса. — Мое пребывание здесь временное, и я не собираюсь выполнять распоряжения дона Рафаэля. Я в гостях, а не на службе.

— Наверное, вы очень гордая, — не унималась Барбара. — Может быть, вам больше подошла бы роль служащей дона Рафаэля?

— Возможно! — горячо согласилась Ванесса и подумала, что и в самом деле могла бы тут поискать себе какую-нибудь работу.

Она в задумчивости потрогала носком сандалии колючки морского ежа. Теперь на коралловый риф обру шился прилив, и серебряные стрелы брызг пронизывали золотую сеть, сотканную из солнечных лучей. На этом фоне вырисовывался неподвижный силуэт человека, который привез ее сюда. Он стоял, будто сосредоточенно изучая буруны, разбивающиеся на миллиарды драгоценных осколков о верхушки рифов, стоящих на страже его персональной лагуны.

О чем он думал? Может быть, о том, что море жестоко и прекрасно… как любовь?

Внезапно дон повернулся и пошел к Ванессе и своей крестнице, глубоко увязая в сверкающем песке. Солнце обливало его фигуру золотыми лучами, и Ванесса физически ощутила исходящие от него пылкость и мужество.

Здесь, в Луенде, он казался совсем другим! Он был хозяином, а не гостем, который соблюдал в отношениях с ней холодную учтивость.

Сверкая на солнце, серебристо-дымчатый «роллс-ройс» миновал величественные ворота и покатил среди деревьев, усыпанных огненными цветами, из-за чего аллея казалась охваченной пламенем.

Утопающая в светло-серых подушках Ванесса обернулась, чтобы полюбоваться пламенеющими деревьями через заднее стекло машины и перехватила пристальный взгляд дона Рафаэля.

— Этот остров, сеньор, превосходит по красоте все, что я когда-нибудь видела, призналась она. — Неужели все это существует в реальности? Может быть, я просто все это вижу во сне?

— Возможно, сеньорита, вы предпочли бы, чтобы и остров, и я вместе с ним растаяли, как порождение вашего сонного разума? — Дон говорил отрывисто, насмешливым тоном, который был ей знаком еще по его визитам в Ордаз. Взглянув на него, она заметила, как краешек губ Домерика кривится в усмешке. — Оставьте, мы знакомы достаточно хорошо, чтобы избежать словесных перепалок. Попробуйте-ка пробить брешь в моей обороне!

— Как вы великодушны, сеньор! — Ванесса замешкалась, поскольку его предложение пробило брешь в ее собственной. — Конечно, вы можете позволить себе быть благородным, поскольку у вас есть и замок, и половина острова, в то время как я лишилась всего, и в настоящий момент все мое достояние — это моя попранная независимость. Если вы действительно благородный человек, дон Рафаэль, найдете мне какую-нибудь работу на то время, пока я буду гостить у вас.

— Вот как? Вы уже ищете, куда бы приложить свои силы? — Он в усмешке приподнял бровь. — Что же привлекает вас больше, мисс Кэррол, скажите: сбор хлопка, упаковка цитрусовых или сортировка пряностей? Кроме того, у нас есть еще парфюмерные фабрики. Ах да, я и забыл, что лучше всего вы разбираетесь в производстве кофе! Может быть, вы предпочитаете проявить себя в этой сфере?

Перехватив его насмешливый взгляд, девушка невольно покраснела и прикусила нижнюю губу. О Боже, каким неблагодарным созданием она должна ему казаться! Прошлой ночью он, может быть, рисковал собственной жизнью ради ее спасения, а она отвергает все, что он для нее делает, и в то же время рассчитывает обрести убежище в его доме.

— Независимость восхищает меня, мисс Кэррол. Но не находите ли вы, что в вашем случае она выходит за рамки здравого смысла? — Она вздрогнула от его резкости, как от удара. — Не может быть, чтобы все англичанки так же демонстративно, как вы, отталкивали протянутую руку помощи. Неужели среди них не найдется хотя бы одна, способная оценить мужественность мужчины?

— Я не знаю, что означает это слово, — призналась Ванесса и невольно отодвинулась подальше в угол, так как дон внезапно наклонился к ней. Широкие плечи загородили все окно, а сверкающие глаза и зубы придавали ему такой зловещий вид, что ей показалось, он готов укусить ее.

— Оно означает мужественность, — сухо ответил он. — Прошлой ночью моя доблесть была жестоко оскорблена вами. Остается сожалеть о том, что мое имя не Смидерз, Браун или Конрой. От джентльмена с таким именем вы бы без колебаний приняли помощь и участие как нечто само собой разумеющееся. Но мне вы считаете необходимым продемонстрировать коктейль из характера, глупых условностей и пламенного британского сердца. И все только из-за того, что на некоторое время вынуждены оказаться на попечении иностранца. Неделю назад я объяснял ваше нежелание ехать в Луенду любовью к дяде. Не возражайте, пожалуйста, я вовсе не подвергаю сомнению ваши чувства к нему! Но теперь мне стало понятно, как глубоко в вас сидит неприязнь ко мне. — Домерик цинично прищелкнул пальцами. — Это не имеет значения, теперь я занял место вашего дяди и, нравится вам это или нет, но вы не избавитесь от меня до тех пор, пока власти не уладят все ваши дела, касающиеся разорения плантации.

— Я могу связаться с британским консулом, — будто со стороны услышала она собственный испуганный голос.

— Конечно, можете, — учтиво согласился он. — Без всякого сомнения, проезд до Англии вам оплатят. Но по приезде вам придется сразу же начать поиски работы, к которой вы, по вашим собственным словам, неприспособлены. Милая моя девочка, будьте реалисткой и здравомыслящим человеком! Я сказал вам, что мой дом — ваш дом, и, если вы собираетесь отвергнуть мое предложение, я не прощу вам такого оскорбления.

Ванесса осторожно покосилась на него и по выражению его властного лица поняла, что он говорит чрезвычайно серьезно. Рафаэль отодвинулся от нее и отвернулся к окну, а Ванесса предалась бурным сожалениям, что на его месте не оказался Джек Конрой и что не он увез ее из Ордаза. Случись это, она с легким сердцем просто ограничилась бы словами благодарности вроде: «Спасибо за то, что выручили, Джек. Вы просто молодчина».

Но дону Рафаэлю, конечно, она сказать такое не могла.

Стена пламенеющих деревьев расступилась, автомобиль вкатился на мощеный двор Золотого замка и остановился у подножия полукруглой каменной лестницы. Шофер открыл перед Ванессой дверцу, и она, сопровождаемая хозяином дома, вышла из машины.