В порыве страсти демон толкнул меня в грудь, повалив назад. Я запрокинула голову, чувствуя неприятную боль в затылке от легкого удара. Но сейчас это было неважно. Его магия достигла пика. Меня свело судорогой, а с губ слетел еле слышный стон…

Я села, поспешив прикрыться остатками сорочки. Стеснительно подогнула под себя дрожащие ноги и с опаской посмотрела в сторону. Там, около окна, стоял он. Нет, это не было наваждением — правда! Его широкая спина закрывала лунный свет, откидывая на меня тень. Я не знала, что делать. Хотелось тихо отползти к двери и сбежать, но было страшно пошевелиться. Одно радовало — этой ночью Энни, все еще будучи обиженной на меня, не пришла домой, наверняка оставшись у Даны. Если бы она увидела…

Стыд опалил лицо. Неужели я совершила этот грех? Комок горечи подступил к горлу. Сам демон владел мною! Митор… свадьба. Как избежать теперь позора?

Почему он не уходит? Я ведь отдала долг. Словно услышав мои мысли, демон обернулся — его лицо спокойное, на губах легкая улыбка. Он бесшумно подошел ко мне, наклонился. Испуганно отпрянула, сильнее укутываясь в порванную одежду.

— Человеческий стыд хуже человеческой глупости. Я только что владел тобой, как только хотел, — холодные пальцы прикоснулись к моей щеке, заставляя замереть.

— Я исполнила долг! — нашлась силы заговорить, смотря в пол. — Уходи. Прошу.

Рука опустилась на плечо, поглаживая. Секунда — и меня наконец отпустили. Демон отошел. Я даже не заметила чего-то особого, хотя бы дымки, что была, когда я призывала его четыре года назад. Он просто исчез…

Свадебное платье шила себе сама. Полностью белое и закрытое — символ чистоты и непорочности. Я с горечью в сердце, словно со стороны, смотрела, как подружки наряжают меня. Кружевные рукава и верх с высоким воротником, так долго плетеные мною. Вышитая белыми нитками юбка. Моя гордость — теперь символ насмешки. Я больше не чиста. Предательница.

У меня не было матери или бабушки, собираться мне помогала матушка Митора. Я все думала, какой будет у нее взгляд, когда она узнает, что я запятнана. Сколько осуждения будет в нем?

Сейчас она ласково расчесывала мои волосы, пока я, чернее тучи, терпеливо сидела, думая о своем позоре. Она расценивала это как знак моей девичьей скромности и успокаивала.

Будущая свекровь аккуратно заплела мне косу, вплетая чертополох — защитника от нечистой силы, перевязала все алой шерстяной нитью — амулет против сглаза. Уложила волосы на макушке, украсила их белыми цветами и покрыла голову фатой.

Пелена слез застелила глаза. Может, теперь я смогу дать волю чувствам и не скрывать, что мне плохо?

Приготовления подходили к концу. Я все так же оставалась сидеть, только теперь полностью наряженная, а вокруг водили хороводы незамужние девушки во главе с Энни. Они пели прощальные песни, провожая в семейную жизнь.

Когда песни стихли, будущая свекровь подвела меня к себе, слегка намазала нижнюю губу медом. Первый поцелуй должен был быть сладок настолько, чтобы нареченный больше не хотел прикасаться к устам других женщин.

Вновь вспомнила о своем пороке. В горле пересохло. Меня выводили из светлицы навстречу будущему. Я не знала, каким оно будет. Невольно облизала пересохшие губы, почувствовав сахарный вкус меда и горечи. Даже здесь я совершила ошибку. Наш поцелуй не будет самым сладким…

Митор встретил меня около порога. Он был очень красив и наряден. В белой свадебной сорочке, которую я ему вышила. Сейчас Митор улыбался, но что будет дальше? Как ему сказать?

Выдавила из себя улыбку, протягивая ему руку. Его матушка прочитала молитвы и пожелала счастливой жизни. Дальше мы огромной процессией двинулись навстречу храму. Я и Митор шли впереди. Любимый держал мою кисть перед собой, я чувствовала, как она потеет.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — шепнул на ухо. Это немного расслабило. Знаю, он говорит о другом, но все равно его слова заставили меня на время успокоиться. Ведь Митор любит меня, поймет. Я все расскажу ему! Честно признаюсь.

Дальше следовало долгое венчание. Некоторые гости успели устать, переминались с ноги на ногу, думая о праздничном столе. А я старалась думать о том, как счастлива должна быть, ведь так давно об этом мечтала.

Наконец наступило то, чего все столь долго ждали. Мы прошли к красивому богатому дому отца Митора, где во дворах уже стояли накрытые столы и играла музыка.

После того, как он посватался ко мне, все село с уважением стало говорить, что сидела-сидела и таки высидела! Многие девчата мне даже завидовали — я увела лучшего жениха, единственного сына старосты. Столько людей была приглашено на нашу свадьбу! И не только из нашей деревни. Столько народу! Как же мне скрыть такой позор?

Меня и Митора посадили во главе одного из столов. Староста с женой не сидели около нас, как положено родителям. Их статус обязывал быть в центре, за главным столом.

Играли музыканты, говорили тосты. Люди танцевали, ели-пили и кричали: «Горько!». Когда Митор целовал меня, я видела все со стороны, словно не я была его нареченной, а другая девушка. Интересно, заметил ли он мои страхи? Почувствовал, что со мной что-то не так? Или решил, что все это девичья скромность? Как бы я хотела, чтобы он понял. Тогда мой секрет не был так тяжел, я смогла бы ему открыться…

На празднество опустились сумерки. Это значит, что жениху и невесте пора уединиться. Запели обрядовые песни. Нас подхватили на стульях и понесли к нашей опочивальне. Митор взял меня за руку, на его лице была искренняя непомерная радость. Сердце пропустило удар.

— Не бойся, я не дам тебя в обиду!

Любимый, хоть бы я не причинила тебе боль…

Стулья опустились перед открытыми дверьми, ведущими в темную комнату. Нервно сглотнула, понимая — дальше тянуть некуда.

За спиной захлопнулась дверь. Как только муж зажег свечи, мрачная полутемная спальня моментально обрела краски. Муж — это новое необычное для меня слово. Как же непривычно называть Митора так!

Он отошел от столика и улыбнулся, а меня охватил страх, лишая движений, дыхания, возможности разумно мыслить. Нет, не тот трепетный страх перед первой брачной ночью, как это положено молодой жене, а липкий ужас неведенья. Как Митор отреагирует, узнав, что я не девственна? Примет ли такой? Ведь клялась ему, что невинна, столько лет отказывала многим, ждала его. И что теперь? Но я должна сказать… признаться!

— Динара, — он неспешно подошел ко мне, взял за руки и легонько поцеловал в губы. — Прошу, не бойся, я не причиню тебе боли.

Ох, Митор, знал бы ты правду, чего именно так страшусь. Однако я ничего не сказала. Промолчала, стыдливо опуская ресницы. Еще не время. А сердце сумасшедшей птицей стучится в груди. Молю, пусть он не воспылает гневом. Поймет. Я знаю, что поймет! Мой милый, добрый Митор…

Муж повернул меня к себе спиной и медленно потянул за ленты. Аккуратно расшнуровал, и вот уже свадебное платье у моих ног.

Его нежные поцелуи покрывали мои оголенные плечи, вызывая легкую, приятную дрожь во всем теле. Совсем невесомые, будто бы прикосновения мягких крыльев бабочки. По коже бегали мурашки, а от каждого его осторожного поцелуя даже волоски на руках приподнимались.

Сейчас все было иначе. Не как с демоном. Чувственно, искренне, как и должно быть у двух любящих друг друга сердец.

Митор очень осторожно развернул меня к себе лицом, накрыл мои губы в сладком и в то же время терпком и долгом поцелуе. Не отрываясь от губ, он аккуратно уложил меня на постель. Лишь на мгновение он приостановился, чтобы снять с себя одежду.

Сердце металось между ожиданием продолжения и страхом неизбежного раскрытия тайны. Ведь я должна сказать ему… сама, первой.

— Динара, я люблю тебя!

Муж бережно стянул с меня белье, прикоснулся мягкими губами к моментально ставшим чувствительным соскам. Умело ласкал, чуть сжимая, покусывая, вынуждая меня стонать от удовольствия. Внизу, где-то в районе живота, появилось приятное чувство жара.