Я опешила. Ему что, мало тех оскорблений, которыми он меня осыпал до обеда? В душе закипал гнев, и только врожденное благородство не позволяло опуститься до грубых слов в адрес собственного сюзерена. Пока боролась сама с собой, успела заметить, что в этот раз Августиан не активировал свой амулет от подслушивания. Я бросила быстрый взгляд на Джанжуура и поняла, что монарх все это говорил с вполне определенной целью — чтобы его услышал князь и его помощник. Но зачем?

— Ну что вы, Ваше Величество, для меня первоочередную роль играет торжество справедливости, — подарила Августиану свою самую обворожительную улыбку, а вот свое отношение к мужчине из взгляда прятать не стала. Пусть видит, как я к нему отношусь. — И я не могу оставить своих новообретенных родственников без помощи. А насчет обязанностей, смею напомнить, что траур продлится еще несколько дней.

Король дураком не был, сразу понял к чему я клоню и куда его тактично посылаю. Глаза Августиана полыхнули, он сунул руку в карман, и на миг я заметила, как нас окутало марево. Ага, включил все-таки свою глушилку, теперь будет портить нервы по-настоящему.

— Анна, я не перестаю вам удивляться, — зашипел король. — Горячий ветер степей совершенно испортил ваш характер. Или это заслуга князя Мансура? Но больше всего меня расстраивает, что вы за несколько дней растеряли всю свою рассудительность и осторожность, забывая, что эта поездка не продлится долго и вам придется вернуться на родину.

— Вы так уверены, что я вернусь? — улыбаясь, спросила короля. Конечно, я не собиралась оставаться в степи и бросать мужа из-за угроз Августиана, но почему бы не попугать монарха? — Вы же сами говорили, что моей репутации нанесен непоправимый урон, что теперь меня не примут ни в одном приличном доме. Да и Двэйн выберет работу, а не меня. И что мне остается? Похоронить себя в поместье? По полгода ждать, когда супруг решит нанести визит своей неугодной жене? И не надо мне напоминать о другом варианте, который вы озвучили перед обедом. Мой ответ — нет.

— Почему? — глухо спросил Августиан, удивив меня таким вопросом. Честно признаюсь, я ждала нового витка угроз и оскорблений.

— Потому что для меня верность не пустой звук. Не репутация, которой кичатся все прочие аристократы, а именно верность — своей семье, своим принципам. Те отношения, что вы предлагаете, для меня существуют только в браке.

— Как же с тобой сложно, Анна, — вздохнул Августиан. — Иди, ищи настоящего убийцу, расследование у тебя получаются лучше, чем дипломатические переговоры. Только не делай глупостей — не лезь в самое пекло. Вокруг тебя крутится достаточно мужчин, пусть они подставляются под нож или арбалетный болт.

Я молча склонила голову в знак согласия и отошла к Саиду, все еще пытаясь понять, что творится с Августианом. То он угрожает и шантажирует меня, то чуть ли не извиняется и выказывает заботу. Друг тут же подставил свой локоть, явно с трудом подавляя желание обнять меня, а может, и ударить Августиана.

— Всего доброго. — Еще раз склонила голову перед своим королем и Джанжууром, прощаясь. Потом посмотрела на князя и новоиспеченного помощника: — Ну что, в путь, господа?

Уже выйдя за дверь, я услышала начало разговора между Джанжууром и Августианом.

— Не знал, что у леди Рибианны есть опыт в раскрытии преступлений, — произнес князь.

— О, не только, — ответил король. — Только благодаря ей был предотвращен переворот в моей стране. Но эту секретную историю я вам, дорогой друг, не расскажу. А вот другую, не менее занимательную…

— Анна, как думаешь, какую историю Августиан Третий решил рассказать князю Джанжууру? — спросил Саид, косясь на идущего немного впереди Манора.

— Наверно ту, что нас и познакомила, — произнесла я, размышляя о том, зачем кузену это понадобилось.

— Если бы мне было дано знать будущее, я похитил бы тебя, Анна, в тот самый день, когда впервые увидел. Отвез бы не Двэйну, а на край света, — тихо проговорил князь, погладив мои пальчики.

— Саид, не на людях. — Я скинула ладонь мужчины со своей руки.

— А дома можно? — лукаво усмехнулся князь.

Я возмущенно фыркнула, но отвечать не стала, не хотелось посвящать посторонних в наши непростые отношения.

— Буду считать, что это «да», — нагло заявил мужчина, улыбаясь.

— Саид, ты невозможен…

— Еще как возможен. Вот же он я: сильный, красивый, замечательный, — продолжал немного ехидничать князь, явно нарываясь на комплимент.

Но сегодня мне уже пришлось выслушать одну оду себе любимому, поэтому я нервно рассмеялась. Вышло громче, чем следовало, даже Манор оглянулся, но я быстро сделала серьезный вид, чтобы он не подумал, что мы с Саидом обсуждаем его.

— Анна, твой смех обиден.

На лице Саида появились красные пятна от волнения, а в глазах действительно обида.

— Прости, просто у меня сегодня странный день, я уже второй раз слышу самохвальные речи.

Чуть крепче сжала руку мужчины и посмотрела на него раскаивающимися глазами.

— Чего от тебя хотел монарх? — нахмурился друг, сразу поняв о ком я.

— Поговорим об этом дома, — сказала я, показав взглядом на Манора.

— Знаешь, Анна, я еще никогда так не рвался домой, как сегодня, — вздохнул Саид. Всего на мгновение в его взгляд промелькнула тоска и пропала. Он стал смотреть строго вперед, а его лицо приобрело суровое выражение.

— Саид, может, мне съехать? — заикнулась я, потому что в душе опять проснулась жалость к другу. Зачем его мучить своим присутствием, если есть куда переехать? Конечно, делать мне этого не хотелось, рядом с Саидом я чувствовала себя под надежной защитой, но я готова была отринуть эгоизм ради спокойствия дорогого для меня человека.

— Нет, — резко ответил князь, но потом добавил: — Не сейчас, когда тебе угрожает опасность. Обо мне не беспокойся, я не юнец, который не может справиться со своими чувствами. Ты мне веришь, Анна?

— В моей жизни не так много людей, которым я доверяю безоговорочно: дед, Двэйн и ты, Саид.

Настала моя очередь вздыхать. Так хотелось пожаловаться другу на Августиана, на его гадкое предложение и шантаж, но я мужественно терпела.

— Спасибо, Анна, для меня это много значит. Я никогда не предам тебя.

Саид порывисто поцеловал мою руку и дальше мы уже шли молча, думая каждый о своем.

Как и следовало ожидать, тюрьма располагалась далековато от дворца и в самом нищем районе города. Внимание людей раздражало. Если в богатых кварталах народ был более гордый и воспитанный, то в бедняцких на меня показывали пальцами, нагло пялились открыв рот, а то и лезли под колеса, стремясь лучше рассмотреть. Вот когда я пожалела, что здесь нет закрытых карет, только коляски с навесом от солнца, в одной из таких мы и ехали. Хорошо хоть никто не отпускал грубых слов и пошлых намеков, но за это надо благодарить Пазыла и его людей, которые разгоняли кнутами особо наглых и любопытных проходимцев.

Тюрьма находилась в крепостной стене, точнее, она к ней вплотную примыкала. Имела два наземных этажа и еще на два уходила под землю. Снаружи она выглядела, как неприступный форт, ни окон, ни дверей, только глухая стена и натыканы трубы воздуховодов. Через такую разве что мышь сбежит. Вход в зиндан находился наверху. По мере подъема на стену, а потом спуска к темницам, Манор объяснил принцип, по которому сажают в камеры. Всё было просто, чем тяжелее совершенное преступление, тем глубже тебя помещали. Неудивительно, что и советник, и та служанка сидели в ямах для смертников. Хотя скорее плавали, потому что яма была примерно на локоть заполнена водой и нечистотами. Запах стоял жуткий. Еще пока мы спускались, степняк пару раз ехидно спросил у меня, хочу ли я все еще поговорить с предателем? Я настаивала — он мрачнел и вел дальше. А я радовалась, что он идет впереди и не видит, как я вздрагиваю от каждого крика боли или душераздирающего стона, которые раздаются из ям и камер. Саид еще крепче сжимал мою ладонь, а в самом низу и вовсе подхватил на руки.